Пенни Винченци - Злые игры. Книга 3

• Название: Злые игры. Книга 3
• Автор: Пенни Винченци
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996

Это роман длиной в полвека, история целого клана англо-американской семьи. Герои книги живут так, как и полагается благополучным, богатым людям: удачная карьера, роскошные дома, великосветские развлечения, бурные романы. Но время от времени они попадают в такие трагические ситуации, что невольно возникает мысль - а не являются ли они просто фишками в чьей-то дьявольской игре?

---

— Ой, Няня, не ругай меня. Я этого не выдержу. Дело вот в чем: Кендрик хотел, чтобы мы с ним поженились и чтобы я потом сразу же уехала с ним в Нью-Йорк, а я ему ответила, что не могу.

— Почему?

Георгина удивленно уставилась на нее:

— Из-за папы, конечно.

— А-а, — протянула Няня. — Понимаю.

— Я не могу оставить его, Няня, не могу. Даже если это означает, что я потеряю Кендрика. — Она снова разревелась, глядя на потолок ничего не видящими глазами, лицо у нее перекосилось, сделалось некрасивым. — Я нужна ему. Я ему так нужна. И я люблю его, ты же знаешь, как я его люблю. И мне кажется, что без меня он просто не сможет. Особенно сейчас. Я не могу оставить его, Няня, честное слово не могу!

Глава 46

Вирджиния, 1960

— Я не могу оставить его, Няня, не могу. Я ему так нужна. И я люблю его, вы же знаете, что я его и в самом деле люблю.

Няня внимательно посмотрела на Вирджинию. Это был последний в долгой череде их разговоров. Ей казалось, что самый первый произошел уже давным-давно, но это было не так, на самом деле прошло всего несколько недель. Вирджиния тогда сидела у себя в спальне, возле окна, в небольшом кресле; Няня слышала, как она проплакала несколько часов подряд, и, не в силах больше выносить это, зашла к ней.

— У вас все в порядке, ваша светлость?

Вирджиния взглянула на нее и, несмотря ни на что, смогла все-таки улыбнуться, улыбка получилась слабая, жалкая и кривая.

— Не совсем, Няня. Не совсем. Извините меня, я не хотела вас беспокоить.

К этому времени она уже пробыла в Хартесте почти три месяца, бледная, довольно подавленная, она изо всех сил старалась приспособиться к своей новой жизни; оставаясь по большей части в полном одиночестве, она одна совершала верховые прогулки по имению, знакомилась с домом, с его историей, с хозяйством. Александр по-прежнему болезненно гордился ею и всячески ее демонстрировал; всего через месяц после того, как они приехали в Англию, он настоял на устройстве большого приема — с ужином, на двести пятьдесят человек, на задней террасе дома, под тентом и с танцами после ужина, — чтобы представить ее всем своим друзьям и соседям по Уилтширу. По всеобщему мнению, прием прошел с огромным успехом, о нем писали в местных и даже в паре лондонских газет.

— Этот прием, для вас это было уж слишком, — сказала Няня. — Я говорила Александру, его светлости, что это слишком, чересчур много народу.

— Спасибо вам, Няня, но это не было слишком, я должна уметь держаться, когда вокруг меня люди. — Вирджиния слабо хихикнула. —

Наверное, вы считаете меня безнадежной. Совершенно безнадежной. Александру следовало жениться на какой-нибудь крепкой англичанке со стальными нервами и железным организмом.

— Нет, — не мудрствуя, ответила Няня. — Я вас считаю замечательной.

Вирджиния удивленно посмотрела на нее:

— Очень рада это слышать, Няня. Но по-моему, во всем, что я делаю, нет ничего замечательного.

— Вы делаете Александра… лорда Кейтерхэма счастливым. — Голос Няни звучал сурово.

— Н-ну… это он делает меня счастливой, — уверенно возразила Вирджиния и снова залилась слезами. — Ох, Няня, простите меня. Сейчас у меня все пройдет, наверное, я просто устала.

— Да, наверное, — кивнула Няня. — Ну что ж, я вас оставлю. Если вы действительно этого хотите. Вам ничего не надо? Может быть, чашку чая?

— Я бы с удовольствием выпила вина, — ответила Вирджиния. — Да, я понимаю, сейчас не совсем подходящее для этого время, но мне бы хотелось именно вина. Вы не можете попросить Гарольда принести бутылку в библиотеку? Я через минуту спущусь к обеду.

— Конечно, если вы хотите именно этого. — Няня ясно давала понять, что с ее точки зрения ничего подобного Вирджиния хотеть не могла. Няня пошла к выходу из комнаты, но в дверях остановилась и обернулась.

— Я понимаю, — заговорила она, и вид у нее был при этом немного взволнованный, — понимаю, как вам должно быть сейчас трудно. Я подумала и решила, что все-таки должна вам это сказать. Я знаю Александра с того времени, когда он был еще совсем крошкой.

Вирджиния не сводила с Няни взгляда. У нее затеплилась пока еще очень слабая надежда, что, быть может, найдется все-таки кто-то, с кем она могла бы поделиться тем ощущением кошмара, что в последнее время разворачивалось и нарастало внутри ее.

— Что ж, Няня, возможно, мы могли бы стать друзьями. Можно, я буду иногда к вам обращаться, чтобы поговорить? Мне ужасно не хватает здесь моей мамы. Она чудесный человек, Няня, она бы вам понравилась.

— Правда? — переспросила Няня тоном, не оставлявшим сомнений в том, что понравиться ей мама Вирджинии никак бы не смогла.

— Я надеялась, — с легким сожалением продолжала Вирджиния, — что мать Александра сделает какой-нибудь жест по случаю моего дня рождения. Пришлет открытку или что-нибудь в этом роде. Но кажется, она окончательно решила сохранять ко мне враждебное отношение.

— На самом-то деле она очень приятный человек, — ответила Няня. — Такое поведение на нее совсем не похоже. К Александру она всегда была очень добра.

Вирджиния в недоумении уставилась на Няню:

— Ну так ведь она же его мать. Она и должна была быть к нему добра.

— Это не всегда было легко, — возразила Няня. — Лорд Кейтерхэм, отец Александра, не принадлежал к числу тех, кто верит в доброту. Ему надо было уметь противостоять.

— Похоже, он был очень трудным человеком, — заметила Вирджиния.

— Он был ужасным человеком, — проговорила Няня и вышла.

Вирджиния удивленно посмотрела ей вслед. Критиковать своих хозяев было совершенно не в Нянином стиле.

— Александр, я понимаю, что для тебя это болезненная тема, — сказала она ему несколько дней спустя, когда они сидели вместе после ужина, — но мне бы хотелось побольше узнать о твоем отце.

— Вирджиния, могу тебя уверить, что тебе это не доставит никакого удовольствия.

— Хорошо, но я же должна знать больше.

— На мой взгляд, это тоже спорное утверждение. — Он смотрел на нее почти со страхом, но потом все-таки заставил себя улыбнуться. — Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь или о ком-нибудь приятном? Например, о твоем отце?

— Александр, пожалуйста, не уходи постоянно от серьезного разговора. Я теперь здесь живу, я стараюсь делать все, что в моих силах, но и ты тоже должен мне как-то хоть немного помогать.

— Я не совсем понимаю, какая может быть польза, если я расскажу тебе о своем отце.

— Возможно, это мне чем-то поможет. Что-то подскажет.

— Что подскажет, Вирджиния? — Лицо у него стало одновременно и сердитое, и очень холодное, даже ледяное. Но Вирджиния не опустила глаз, не отвела взгляда.

— Каким образом я могла бы помочь тебе? Что мы могли бы сделать вместе?

— Вирджиния, — произнес он, и она слегка вздрогнула от явственно сквозивших в его голосе, с трудом сдерживаемых боли и ярости, — я тебе уже говорил. «Мы», как ты выражаешься, ничего не можем сделать. И меньше всего способна тут чем-нибудь помочь эта ваша любительская, шарлатанская американская психиатрия. Мне бы хотелось сменить тему разговора, если ты не возражаешь.

— Возражаю. — Она встала, ее собственная ярость придала ей мужества. — Возражаю. Я имею право знать, Александр, имею. Расскажи мне. Иначе я уеду. Прямо сейчас.

Он посмотрел на нее и немного смягчился, гнев его остыл. На том этапе их взаимоотношений, когда оба они еще считали возможным и даже достаточно вероятным ее уход, Вирджинии удавалось по-настоящему пугать его такой угрозой. Потом, позднее, эта угроза стала пустой и неубедительной: оба уже понимали, что она от него никогда не уйдет.

— Н-ну, я же тебе рассказывал. Он бил меня. Часто. У него это вызывало какое-то сексуальное возбуждение. А потом он… о господи, неужели же это необходимо?

— Необходимо. — Вирджиния взяла и уже не выпускала его руку, не сводила с него взгляда. — Пожалуйста, продолжай.

— Н-ну, он оскорблял меня, очень жестоко со мной обращался.

— Ты хочешь сказать, и сексуально тоже?

— Да.

— О боже!

— Ну, Бог в те моменты был где-то очень далеко, можешь мне поверить, — попробовал пошутить Александр.

— А твоя мать? Она знала об этом?

— Конечно знала. — Александр даже удивился. — Он любил грозить ей, что так со мной поступит. И нам обоим грозить тоже.

— Александр, но ведь это ужасно! Чудовищно. Почему же она не ушла от него, не забрала тебя с собой?

— Она пыталась. Дважды. Но оба раза он находил нас. И страшно потом шантажировал. Эмоционально шантажировал. И, кроме того, у нее совершенно не было средств, родители ее к тому времени уже умерли, а еще, понимаешь, если ты жертва, то как-то глупо себя чувствуешь, ужасающе глупо, каким-то несчастным и жалким, стыдишься.

— Да, — тихо проговорила Вирджиния. — Да, это верно.