Сотрудники Трофейной комиссии при Военно-походной канцелярии Его Императорского Величества - Герои и трофеи Великой народной войны. Выпуск 2-й

• Название: Герои и трофеи Великой народной войны. Выпуск 2-й
• Автор: Сотрудники Трофейной комиссии при Военно-походной канцелярии Его Императорского Величества
• Издательство: Издание высочайше учрежденной Комиссии по описанию боевых трофеев Русского воинства и старых Русских знамен
• Жанр: История
• Год: 1914

Настоящее издание представляет собой второй выпуск из серии иллюстрированных брошюр «Герои и трофеи великой народной войны», которые издавались при поддержке особой Трофейной комиссии, образованной 5 мая 1911 года. Второй выпуск издания состоит из пяти очерков, посвященных пяти выдающимся военным деятелям 1900-1910-х гг, среди которых В.М.Ткачев, Х.Г.Бондарь, Ф.Ф.Тютчев, А.А.Павлов и Н.А.Сытинский.

---

Дальнейшая служба — уже в облике сестры милосердия; Елена Константиновна назначена со 2-го июня 1915 г. фельдшерицей 3-го Кавказского передового отряда Красного Креста и при этом, конечно, на передовом фронте.

Слава ей, слава Родине, у которой есть такие храбрые женщины!

Начальник N-ского корпусного авиационного отряда подъесаул Вячеслав Матвеевич Ткачев

Уроженец Келермесской станицы Кубанского казачьего войска, подъесаул Ткачев является первым офицером-авиатором, которому Георгиевской Кавалерственной Думой, был присужден орден Святого Георгия 4-й степени за самостоятельную и беспримерно храбрую разведку в период этой войны, когда он был начальником N-ского корпусного отряда.

Окончив Нижегородский графа Аракчеева корпус, а затем Константиновское артиллеристское училище, Вячеслав Матвеевич Ткачев был выпущен в 1906 г. во вторую Кубанскую казачью батарею, а с 1910 г. по 1912 г. прикомандировывался на должность офицера-воспитателя в Одесский кадетский корпус.

Еще в мирное время, пристрастившись к авиации, как к любимому спорту, он блестяще закончил в 1911 г. Одесскую частную авиационную школу и, не ограничившись этим, тотчас же в 1912 г. прошел курс обучения в офицерской Севастопольской школе авиационного отдела воздушного флота. Как истый спортсмен, выбрав этот род спорта, который опаснее всех, смело садясь на аппарат и подымаясь под облака, рискуя ежеминутно камнем ринуться на землю, завися от тысячи мелочей: неисправности аппарата, предательского течения воздуха, степени умения владеть собою, он и вообще все эти смельчаки-авиаторы являются героями уже потому, что каждый раз при полетах вверяют свою жизнь воле Божией. Тем замечательнее их подвиги там, в поднебесье, где они окружены гораздо более сильными природными опасностями, чем бывают окружены другие герои, совершающие свои славные дела на земле.

Вячеслав Матвеевич Ткачев уже в мирное время завоевал себе славу бесстрашного авиатора, не щадившего своей жизни ради прогресса родного ему воздухоплавательного дела. В октябре 1913 г. он установил рекорд перелета. По собственному почину он вылетел на посредственном «Ньюпоре» из Киева, пролетел Бирзулу, Одессу, Херсон, Джанкой, Керчь, Тамань и сел в Екатеринодаре; исключая остановки для поправки аппарата, он проделал этот громадный путь в 4 дня.

Само собою разумеется, что с начала войны начальство поручало В.М.Ткачеву самые сложные задачи, и он, исполняя их блестяще, по справедливости стал первым авиатором, получившим высокую боевую награду, что и было отмечено в телеграмме следующего содержания, полученной начальником Кубанской области от Его Императорского Высочества Великого князя Александра Михайловича:

«Подъесаул Ткачев, военный летчик, начальник авиационного отряда, удостоился получить орден Святого Георгия. Эту высшую награду он заслужил за свои смелые разведки, пренебрегая своей жизнью и думая об исполнении долга перед Царем и Родиной. Он первым из наших доблестных орлов, получил это высшее отличие. Душевно радуюсь сообщить об этом славному Кубанскому казачьему войску, сыны которого не только на земле, но и в воздухе покрывают себя неувядаемой славой. АЛЕКСАНДР».

Сам В.М.Ткачев так рассказывает о своей удивительной, давшей ему Георгия, разведке:

«12 августа 1914 г. я назначен был сделать разведку на правом фланге N-ской армии. Район предстоящего наблюдения простирался между Корчмисском, Аннополем, Юзефовом до Борова (близ Сандомира). Снарядившись в путь, я один, без наблюдателя, поднялся в 9 ч. утра на старом аппарате системы «Ньюпора» с неисправным семидесятисильным мотором «Гном». Погода мне благоприятствовала, хотя, несмотря на ясный, солнечный день, на высоте 500–600 метров ветер давал себя изрядно чувствовать.

Пролетев верст двадцать и поднявшись на высоту до 900 метров, я заметил густую колонну неприятеля в количестве около полутора дивизий, которая держала направление к нашему правому флангу и, по-видимому, стремилась сделать глубокий обход, чтобы отрезать город Люблин. Продолжая лететь в том же направлении, около Юзефова я заметил нашу кавалерию и кавалерию неприятеля, шедшие навстречу друг другу. Местность представляла собою большие неровности и перелески, и обе конные части, по-видимому, друг другу не были еще заметны, но через полчаса они должны были неминуемо столкнуться. Признаться откровенно — желание быть свидетелем великолепного кавалерийского боя мною настолько овладело, что я почти решил кружиться над этим местом, но вспомнив, что разведка моя может дать весьма ценные сведения, могущие повлиять на исход ближайшего боя, я пересилил себя и устремился дальше. Предчувствие меня не обмануло. У Аннополя я открыл густые колонны противника, направлявшиеся с артиллерией и громадными обозами по дороге к Люблину. Решив во что бы то ни стало определить приблизительное количество неприятельских войск, я, не взирая на поднявшийся обстрел, принял направление по колонне, дошел до хвоста ее близ австрийской границы, и около Борова повернул обратно, выяснив, что в данном месте неприятель двигается в количестве не менее корпуса. Взяв направление на Уржендов, я и тут нашел неприятеля приблизительно около одной бригады. Пока все шло хорошо, мотор работал исправно и добытые сведения были столь ценны, что настроение было у меня превосходное, и единственная мысль, которая мною овладела, это скорее доставить по назначению результаты моей разведки. Пролетая над Красником, я был крайне удивлен, заметив шрапнельные разрывы с двух противоположных сторон над упомянутым местечком, которое еще утром было нашим. Тотчас сообразив, что наши войска отдали Красник и в данную минуту идет серьезная артиллеристская дуэль, я решил попутно определить позиции неприятельской артиллерии, дабы эти сведения кстати сообщить нашим батареям.

Несмотря на то, что я парил на высоте 700 метров, я попал под крайне неудачную линию и очутился под навесом неприятельских и своих артиллеристских разрывов. До тех пор, пока шрапнельные пули попадали только в крылья аппарата, меня это не особенно беспокоило. Я знал, что мне потребуется еще несколько минут для точного определения позиций и тогда, взяв руль высоты, меня не тронет ни одна пуля; но в этот момент я услышал звук удара по металлу, который ясно говорил, что пули начинают попадать в машинные части. Это меня не устраивало. Еще несколько секунд и вдруг пуля со звоном пробивает бак с маслом, и обильная, сплошная струя его устремляется вниз. С ужасом замечаю, что показатель количества масла на глазах быстро уменьшает уровень, и я через несколько минут должен погибнуть. Окинув местность, выключаю мотор и решаю планировать на лес, где, благодаря густоте его, могу более успешно спрятаться, чем если бы пришлось спуститься на ровном месте. Но в этот критический момент является блестящая идея: спустившись почти на пол, и не выпуская руля, я затыкаю предательскую дыру в баке ногою, снова включаю мотор и подымаюсь на прежнюю высоту. Неудобство моего положения усугублялось еще тем, что неприятельская артиллерия сосредоточила весь свой огонь на мне, и аппарат начало качать от близких разрывов как утлую лодченку во время свирепой бури… Еще несколько минут, и я сел на полянку в районе расположения наших войск. Но этим не кончились мои злоключения. Несколько солдатиков, появившихся тотчас после моего спуска, начали в меня целиться; после долгих уговоров я едва смог убедить их, что я свой, русский летчик. Непривычный для глаза авиационный шлем и кожаная куртка долгое время служили для них показателем «ненашенского», басурманского.

Взяв у одного из нижних чинов артиллеристов верхового коня, я поскакал в штаб дивизии, куда и донес о всех ценных результатах моей разведки. Сделав это первой важности дело, я вернулся обратно, за аппаратом и, с большим трудом собрав необходимое количество людей, что было весьма трудно, ибо все войска уже отступили и австрийцы с минуту на минуту могли нагрянуть, я вытащил свой израненный аппарат и, несмотря на то, что пришлось преодолевать на земле, пожалуй, большие трудности, чем в воздухе, я вывел его на шоссе и прицепился к проезжавшей патронной двуколке. Добравшись таким образом до Вилколаза, я сдал аппарат в роту, а сам явился в штаб армии для более подробных сообщений. Таким образом я ускользнул от смерти, которая мчалась за мной по пятам, доставил ценные сведения, имевшие вскоре большое влияние на ход боя, и не оставил аппарата в руках врагов, за что и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени».

Так закончил свой интересный рассказ В.М.Ткачев, не подозревая, что в этом скромном правдивом повествовании каждое слово, каждое переживание его являются блестящим показателем неиссякаемого героизма. Пока в армии существуют подобные богатыри — Россия может быть спокойна за грядущую победу.