Карин Эссекс - Похищение Афины

• Название: Похищение Афины
• Автор: Карин Эссекс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43846-4

Ослепительная красота, незаурядный ум и недюжинная сила характера объединяют подругу вождя афинян Перикла и жену английского посла начала XIX века... Этих женщин разделяет огромный временной промежуток — более двух тысячелетий, — но обе они оказываются причастны к истории античных скульптур, в древности украшавших Парфенон, а впоследствии вывезенных в Англию британским дипломатом лордом Элджином.

---

В центре сцены, как во многих других театрах Греции, возвышался огромный алтарь. Я тут же мысленно представила себя лежащей на нем в качестве жертвы, принесенной в угоду врагам Перикла. На этом самом месте я сидела раньше, когда посещала вместе с Периклом театральные представления. Не в последний ли раз я здесь нахожусь? Никто не предполагал, что, если обвинение восторжествует, меня могут казнить, но некоторые думали, что меня, возможно, изгонят из города. Если б когда-либо Перикла подвергли остракизму, я, безусловно, последовала бы в изгнание вслед за ним и мы бы продолжали жить вместе. Но если буду выслана из Афин я, он, наверное, не сможет отправиться за мной. Угроза такого исхода пугала меня больше всего.

Подготовка к слушаниям не была продолжительной. Гермипп, щуря под лучами солнца свой единственный глаз, повторил выдвинутые обвинения — безбожие и сводничество. Двое свидетелей обвинения — Алкивиад и Эльпиника — сидели на противоположной от меня стороне вместе с несколькими молодыми людьми, в которых я узнала учеников Фидия. Алкивиад избегал встречаться со мной глазами, Эльпиника же, наоборот, смотрела на меня в упор, подобно тому, как волк смотрит на растерзанную им добычу. Но я еще не была растерзана, и позже они в этом убедились.

Меня переполняла уверенность, возможно, потому, что я была беременна. Женщины должны оберегать своих чад, и эта ответственность может принять грозные формы. В первые месяцы беременности я чувствовала себя уязвимой и слабой, но теперь, полгода спустя, жизнь бурлила во мне и с ней бурлила моя любовь к ребенку. Я запомнила слова Сократа и стала называть это чувство своим демоном. Я чувствовала, что сегодня мой внутренний голос проявит себя и, как сказал мой друг, поможет мне пройти через испытание.

Перикл не сел рядом со мной, мы не хотели создавать впечатления, что нас судят вместе. На стороне защиты выступал только один свидетель — Диотима. Она сидела на месте, обычно предназначенном для верховного жречества. В суд не явился ни один из мужчин, чьи жены просили разрешения посетить пирушку Перикла. В городе гнев против них за то, что они позволили своим женам такую вольность, был очень велик, и некоторые из них жаловались, что боятся подвергнуться остракизму. Диотима выглядела слегка раздосадованной, возможно, тем, что этим утром была вынуждена отступить от привычных занятий. Я только надеялась, что заседание не покажется ей чрезмерно долгим. Если солнце, по ее представлениям, станет слишком припекать, она может просто встать и уйти, оставив меня без своих показаний.

Так же сильно меня тревожило присутствие на заседании членов Совета десяти, учреждения, отвечающего обычно за состояние дорог. Но помимо этой функции именно Совет десяти устанавливал таксы для уличных женщин и улаживал споры между ними и мужчинами, которым они оказали услуги, или между мужчинами, добивавшимися их услуг. Члены этого совета обычно не выносили решения в пользу женщин — для них клиент всегда оказывался прав, возможно, не в последней степени потому, что они сами часто бывали в роли такого клиента. Но почему они присутствуют на этом суде? Я сказала себе, что вскоре узнаю причину.

Как раз когда Гермипп вызвал первого свидетеля, в зал вошел Сократ и приветливо помахал мне, будто мы с ним встретились на рыночной площади. Сократ собирается давать показания в мою пользу? На него было бы похоже явиться сюда без приглашения, встать и начать многословное словоизвержение в доказательство моей невиновности. Ему бы следовало спросить моего разрешения, прежде чем выступать в мою защиту. Но вместо этого он вдруг сел рядом с Эльпиникой. Я была поражена до глубины душа. Мне и во сне не могло привидеться, что Сократ может предать меня и согласиться выступать заодно с моими обвинителями. Я надеялась, что сумею побороть гнев и обиду на это чудовищное предательство и выступить, не потеряв самообладания. Кто, как не он, советовал мне воздерживаться от проявления эмоций на суде? А раз так, он мог бы догадаться о том, как расстроит меня его появление. Уверенность, не изменявшая мне до сих пор, начала покидать меня, сменяясь нервным беспокойством.

Выступить первой было предоставлено Эльпинике.

— Аспасия, с тех пор как прибыла в Афины, не внесла в наш город ничего, кроме зла. Кровь афинских героев обагряет ее руки! Каждому известно, что Перикл подверг осаде остров Самос в угоду ей, из-за того, что она пожаловалась на агрессию Самоса против ее родного Милета. И будто ей этого показалось мало, она воспользовалась своей дружбой с Фидием и уговорила его запечатлеть черты ее в лике богини Афины.

Гермипп важно кивал.

— Совет магистрата заявил, что сходство весьма сомнительно, — заговорил он, — но оставим это защитникам. Аспасия намеревалась оскорбить богов, а любое оскорбление богов есть акт безбожия, карающийся по закону.

Афиняне, Эльпиника — славная женщина. Мы знаем ее как покровительницу искусства и подругу по крайней мере одного из лучших наших художников. Давайте послушаем, как она узнала, что Аспасия совершила свой безбожный поступок.

Эльпиника гордо выпрямилась.

— Благодарю тебя, Гермипп, за то, что ценишь мой вклад в искусство. Я люблю быть в курсе событий, происходящих в сфере искусства, как любит это каждый его покровитель. И эти молодые люди, которые готовы засвидетельствовать преступление Аспасии, однажды рассказали мне, что она позирует Фидию. Мне было известно, что он как раз работает над колоссальной статуей для храма, оплаченного из общественных фондов.

Она продолжала расхваливать себя за то, что руководит искусством, расписывать, как к ней все обращаются за советами из-за ее особых отношений с Полигнотом. Теперь, когда этого гениального художника уже нет в мире, молодежь считает ее выразительницей его взглядов и ищет ее общества. Конечно, она платила им за информацию, как водится у таких старух, но об этом они не станут сообщать на суде. Она же продолжала свое хвастовство, и, говоря откровенно, я была довольна тем, что она привлекает внимание к собственной особе, отвлекая его от меня и уже прискучив жюри своими россказнями. Так она болтала, пока ее время не истекло и Гермипп не вынужден был напомнить ей об этом. Когда же Эльпиника вернулась на место, вызвали учеников Фидия, которые в немногих словах подтвердили то, что она уже сказала, — они, дескать, видели, как я несколько раз позировала Фидию в то время, когда он работал над изваянием Афины.

— Мы не можем допросить Фидия, поскольку он, выполняя некое поручение, выслан в Олимпию. По заданию Перикла, между прочим. Очень предусмотрительно, Перикл. — Гермипп вытянул свой длинный палец в сторону Перикла. — Но у меня есть трое свидетелей, которые работали со скульптором и своими глазами видели, как Аспасия позировала Фидию. Один из них будет сейчас давать показания. Я вызываю в свидетели скульптора Сократа, сына уважаемого каменотеса Софроникса. Сократ в течение трех лет работал с Фидием над созданием Парфенона на Акрополе.

Я боялась, что меня вырвет, когда мой друг на моих глазах встал и приготовился выступать. Ему были известны самые тайные мои мысли, известны потому, что мы с ним с первой встречи чувствовали, что близки духовно. Неужели я услышу свои собственные слова, направленные против меня?

Сократ дал те же показания, что и двое учеников перед ним. Когда я слушала его рассказ о том, что он видел меня позирующей, я едва могла верить своим ушам. Он давал показания против меня, и я смотрела на него во все глаза, но он ни разу не взглянул в мою сторону. Иногда свидетелей принуждали давать показания, и, может быть, Сократ пришел сюда из страха перед своими родными, угрожавшими ему? Но на него это не похоже. Он не из тех, кого легко запугать. Я не сомневалась, что он-то явился в суд по доброй воле.

— Могу ли я добавить еще кое-что, что поможет суду установить правду? — обратился он под конец к Гермиппу.

Я напряженно замерла в ожидании последнего предательства. Волнение мое было так велико, что я боялась, не случился бы выкидыш.

— Всему Акрополю я известен как большой любитель вести различные беседы. Спросите кого угодно, и вам скажут, что Фидий провел много часов в диалогах со мною, и не только потому, что уговаривал меня приняться наконец за работу.

В первый раз некоторые из беззубых старцев в жюри заулыбались. Я бы тоже хотела рассмеяться, но побоялась, что это веселье обернется против меня.

— И в этих беседах Фидий часто описывал достоинства и добродетели не самой Аспасии, а ее внешности. Он говорил, что лицо Аспасии является единственным, в котором отражены те же красота и смелость, которые, как он знает, присущи богине Афине. Фидий действительно просил Аспасию позировать ему, и она согласилась. Это так. Но Аспасия не знала, что он намеревался воспользоваться этим для изображения богини.