Ирина Ободовская - Роковая красавица Наталья Гончарова

• Название: Роковая красавица Наталья Гончарова
• Автор: Ирина Ободовская
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-0045-5

Какой она была, избранница русского гения? Пустой светской красавицей, увлеченной балами, разорявшей мужа нарядами, виновницей его гибели?.. В плену мнений света в отношении к Натальи Николаевне оказался даже Лермонтов, признавшийся, что малодушно поддаваясь враждебным влияниям, видел в ней только холодную, неприступную красавицу, но после встречи постиг обаяние ее искренности. Много лет спустя А.И. Куприн под впечатлением пушкинских писем к жене скажет: «Я хотел бы представить женщину, которую любил Пушкин, во всей полноте счастья обладания таким человеком».

Мать четверых детей, глубоко религиозный человек, жена Поэта, который видел в ней «чистейшей прелести чистейший образец», «милое, чистое, доброе создание»… Ей пришлось много страдать, за свою красоту она заплатила непомерно высокую цену.

---

Ты спрашиваешь как я живу и похорошел ли я? Во-первых, отпустил я себе бороду; ус да борода – молодцу похвала; выду на улицу, дядюшкой зовут. Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей, и лежу до 3-х часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верьхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До 9 часов – читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо…» (30 октября 1833 года. Болдино).

Пушкин долго не получал писем от жены, так как она неточно написала адрес. Беспокойство мешало ему сосредоточиться. Но наконец вдохновение пришло, и он принялся за работу: «Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу – и привезу тебе пропасть всякой всячины…» – сообщает он Наталье Николаевне 11 октября.

Болдинские письма поэта, нам кажется, следует рассмотреть отдельно от предыдущих. Пока поэт путешествовал, был занят сбором материалов к своей работе, встречался с новыми людьми, а семья жила на даче вместе с Екатериной Ивановной, у него не возникало беспокойства в отношении появления Натальи Николаевны в свете.

Но вот наступил октябрь, Пушкины вернулись с дачи, поселились в новом доме. Возобновился «сезон» в петербургском высшем обществе, открылись двери великосветских гостиных, начали приходить приглашения на вечера и балы, от которых тогда не было принято отказываться. Видимо, выезжала и Наталья Николаевна, конечно, не одна, а с тетушкой Загряжской. Пушкин знал, что ее всегда окружает толпа поклонников, и этим вызваны его опасения, что она без него будет вести себя не так, как ему хотелось бы. Поэт был старше своей Наташи на тринадцать лет, и по письмам его чувствуется, что он относился к ней в первые годы как к девочке, которую надо оберегать и постоянно предостерегать. Он был уверен в любви своей жены, но все же ему не нравились некоторые воздыхатели, окружавшие Наталью Николаевну, имена которых он желает знать «по азбучному порядку».

Вполне естественно, что ей, молодой женщине, нравилось поклонение мужчин. Кто может упрекнуть ее в этом? Не надо забывать и того, что сам Пушкин, гордившийся красотой своей жены, охотно вывозил ее в свет, особенно в первые годы.

Многое зависело от настроения Пушкина в данную минуту и от обстоятельств. То он пишет: «Кокетничать тебе не мешаю», то: «Ты кажется не путем искокетничалась» и тут же: «цалую тебя, мой ангел, как ни в чем не бывало». «Гуляй, женка… только меня не забывай».

В 1834 году, когда Наталья Николаевна поехала в Москву к своим родным, Пушкин пишет: «Кокетничать позволяю сколько душе угодно», то есть разрешает ей вдали от «большесветия» вести себя свободнее, зная, что она никогда не переступит установленных норм поведения.

В словаре В. И. Даля, современника Пушкина, слово «кокетничать» означает: строить глазки, жеманничать, рисоваться. Конечно, Пушкин ни на минуту не мог себе представить, что его жена может вести себя подобным образом. В его понимании «не кокетничать» значило вести себя в обществе сдержанно, он требовал от нее «холодности, благопристойности и важности», опасаясь, что живость характера и естественность поведения Натальи Николаевны могут дать повод к осуждению и сплетням в чопорном светском обществе.

Даже Щеголев, давший отрицательную характеристику жене поэта, писал: «В кокетстве раздражала Пушкина больше всего общественная, так сказать, сторона его. Интимная же сторона, боязнь быть «кокю»[48], не волновала так Пушкина. Эту особенность взглядов Пушкина на кокетство надо подчеркнуть и припомнить при изложении истории столкновения его с Дантесом».

Положение Пушкина в дворцовых кругах и светском обществе было трудное. Великий поэт, гордость России, он был вынужден в силу многих обстоятельств вращаться в этом обществе. Зависть, злоба и недоброжелательность окружали Пушкиных, и каждый неловкий шаг молодой женщины давал повод к пересудам и сплетням. Конечно, не исключено, что, попав в высшее общество, она вначале допускала какие-то небольшие промахи с точки зрения правил «света», строго соблюдавшихся. Вот этого-то и опасался самолюбивый и гордый поэт.

Пушкин создал себе идеал молодой женщины, который он так проникновенно отразил в онегинской Татьяне. Ему хотелось, чтобы его любимая жена походила на замужнюю Татьяну:

Она казалась верный снимок
Du comme il faut…
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
Зовется vulgar…

Здесь мы видим и comme il faut и vulgar – все то, о чем упоминал поэт в письмах к жене. Но Наталья Николаевна была еще и прекрасна, не было ей равных в петербургском обществе среди самых красивых женщин.

Естественность ее поведения, скромность, застенчивость, доверчивость к людям – все то, за что так любил свою Наташу Пушкин, – были яркой противоположностью поведению светских дам, завидовавших ее красоте, надменных и злоязычных, умевших скрывать свои мысли под любезной улыбкой, а за глаза распространявших сплетни и неверно толковавших поведение жены поэта.

Впоследствии, уже после смерти Пушкина, П. А. Вяземский писал Наталье Николаевне: «Вы слишком чистосердечны, слишком естественны, мало предусмотрительны… Красота – это дар, но стоит он немного дорого. Вы – власть, сила в обществе, а вы знаете, что все стремятся нападать на всякую власть, как только она дает к тому хоть малейший повод».

Это свидетельство Вяземского еще раз подтверждает, что именно волновало Пушкина.

«Слишком приметна была она, – писал упоминавшийся уже пушкинист А. Ф. Онегин, – и как жена гениального поэта, и как одна из красивейших русских женщин. Малейшую оплошность, неверный шаг ее немедленно замечали, и восхищение сменялось завистливым осуждением, суровым и несправедливым». Несправедливым…

Пушкин говорил о себе: «Я мнителен, как мой отец». Вот эта мнительность и питала воображение поэта, вызывала порою несдержанность в письмах, заставляла опасаться, что в его отсутствие жена вдруг почему-то изменит свое привычное поведение. Но вспомним, что еще Еропкина говорила о юной Наташе, что она обладала удивительным тактом, умением держать себя, что все в ней было comme il faut.

Но, возможно, что даже самые невинные поступки жены поэта могли вызвать нежелательные для Пушкина толки и не только в великосветских салонах, но и в гостиных друзей, о чем он и не подозревал. В дальнейшем мы увидим, что сплетни и неверное толкование поведения Натальи Николаевны исходили даже из дома Карамзиных.

Судя по письмам Пушкина 1833 года, Наталья Николаевна очень хотела, чтобы муж поскорее приехал домой. Она ревновала его беспредметно, но, несомненно, ревновала, зная его пылкую натуру. И в письмах к мужу, видимо, преувеличивала свои успехи в обществе, ухаживание поклонников, думая, что это заставит Пушкина быстрее вернуться.

«Не стращай меня, женка, не говори, что искокетничалась», – пишет поэт 11 ноября. «К хлопотам, неразлучным с жизнью мужчины, не прибавляй беспокойств семейных, ревности etc. etc.» (6 ноября 1833 года. Болдино).

До женитьбы Пушкин увлекался многими женщинами. В одних он страстно влюблялся (взаимно или безответно, был счастлив или несчастлив), за другими «приволакивался», потом разочаровывался, быстро забывал. Полагаем, что большинство его романов было известно Наталье Николаевне. С его слов.

Увлекался Пушкин петербургскими красавицами и будучи уже женатым. И не без основания Наталья Николаевна ревновала его к графине Надежде Львовне Соллогуб, очень красивой, очаровательной девушке, которой он посвятил в 1832 году великолепное стихотворение:

Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие мое я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться…

Во многих письмах из Болдина поэт всячески старается развеять ревнивые подозрения жены: то шутя говорит, что волочится только за семидесятилетними старухами, то уверяет, что невинен, как младенец, и даже называет Соллогуб «шкуркой», полагая таким образом убедить Наталью Николаевну в том, что она во сто крат красивее (хотя «бой-бабой» Наталью Николаевну назвать никак нельзя) и что в отношении к Соллогуб у него ничего нет… Ничего серьезного и не было, кроме временного увлечения молодой красивой девушкой.

Последнее письмо Пушкина к Наталье Николаевне из Болдина датировано 6 ноября 1833 года, в середине ноября он был уже в Москве, а в двадцатых числах – в Петербурге.

«Дома нашел я все в порядке, – пишет он из Петербурга 24 ноября Павлу Воиновичу – жена была на бале, я за нею поехал, – и увез к себе, как улан уездную барышню с именин городничихи».

Болдинская осень 1833 года была также чрезвычайно плодотворна для Пушкина. Он закончил «Историю Пугачева», написал «Сказку о мертвой царевне», «Сказку о рыбаке и рыбке», несколько стихотворений и, наконец, гениальную свою поэму «Медный всадник». Так что к Наталье Николаевне, как он писал, вернулся поэт с «большой добычей».