Павел Мельников-Печерский - На горах

• Название: На горах
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-000354-4

Книга П.И.Мельникова представляет собой вполне самостоятельное произведение, но в то же время является продолжением эпопеи «В лесах». В произведении воссозданы жизнь старообрядческого купечества Заволжья, быт, нравы и обычаи местного населения. Глубокое проникновение в сущность процессов, происходивших в старообрядческой и купеческой среде, талант психолога, бытописателя и мастера слова принесли романам «В лесах» и «На горах» известность и большой читательский интерес.

---

Глазам не верит Марко Данилыч – по каждой статье цены поставлены чуть не в половину дешевле тех, что в тот день гребновские тузы хотели установить за чаем в Рыбном трактире.

– Никак вы с ума сошли, Никита Федорыч! – вскочив со стула, вскричал Марко Данилыч. – По миру нас хотите пустить?.. Ограбить?.. И себя разорите и нас всех!.. Хорошее ли дело с ближними так поступать?

– С какими ж это ближними, Марко Данилыч? – спокойно спросил Меркулов.

– С нами, значит, со всеми с нами, с гребновскими рыбниками!.. – кричал Смолокуров.

– Не одни рыбники, Марко Данилыч, наши ближние, – отвечал Никита Федорыч, оглядывая смолокуровскую каюту.

– Да вам-то какая тут польза? – горячился Марко Данилыч. – Ведь вы и десяти копеек на рубль не получите.

– Не получим, Марко Данилыч, – отвечал Меркулов. – Мы только на пять рассчитали. По этому расчету и цены назначили. Пять процентов, право, довольно. Мы ведь за скорой наживой не гонимся. За границей купцы-то много побогаче вас, а довольствуются и меньше, чем пятью процентами.

– Да ну ее ко псам, вашу заграницу-то! – вскричал во всю мочь Марко Данилыч. – Надо вести дело по-русски, а не по-басурмански!.. А то всех разорять… грабить!..

И вдруг стих Марко Данилыч. Вдруг прояснилось мрачное лицо его. Блеснула мысль: «А не скупить ли весь караван целиком? Тогда по ихней дурости какие можно взять барыши!»

– На сколько у вас в караване-то, Никита Федорыч?.. – кротко и ласково спросил он Меркулова.

– Тысяч на триста по нашей расценке, – ответил тот.

– Покупатели предвидятся?

– Пока еще нет, – сказал Меркулов. – Приходили вчера, им и цены и условия сказали и товар показали весь без остатка. Да ведь это не настоящие покупатели, – ищейки.

– А если б кто из рыбников предложил вам купить весь караван дочиста. Продали бы? – подумавши несколько, спросил Марко Данилыч.

– Отчего ж не продать? – ответил Меркулов.

– А уступочка будет?

– Ни копейки.

– Хоть бы процентик один, – прикинувшись казанским сиротой, молвил Марко Данилыч. – Важная вещь копейка в рубле! Пустое дело, плюнуть не на что.

– Сейчас вы сами говорили, Марко Данилыч, что наши пять процентов чуть не смертный грех, а теперь хотите, чтобы мы взяли четыре, – с ясной усмешкой ответил Никита Федорыч.

– Да вы все шутите!.. Балагур эдакий!.. Ей-Богу, балагур… – с веселым смехом заговорил Марко Данилыч. – Скиньте процентик-от… Право, надобно скинуть.

Меркулов и слышать не хотел об уступке. Тогда Марко Данилыч на иные штуки поднялся, говорит ему:

– Так хоша условийца-то посмягчите. Третью бы долю наличными после спуска флагов вам получить, а две трети на предбудущей ярманке.

– Ни от единой буквы условий не отступим. Ни от единой буквы, – сказал Меркулов.

– Так вот что, Никита Федорыч, – молвил Марко Данилыч, подойдя к Меркулову и дружески положивши ему на плечо увесистую руку. – С батюшкой с тестем вашим, как сами знаете, старинные приятели мы.

– Нельзя, нельзя, ни по какой причине нельзя менять условий, Марко Данилыч, – решительным голосом сказал Меркулов.

– Послушай меня, старика, почтеннейший Никита Федорыч, – продолжал Марко Данилыч, положив и другую руку на плечо Меркулова. – Хоша для того облегчите условия насчет наличных, что я завсегда любил и уважал вашу супругу Лизавету Зиновьевну. Ей-ей, любил не меньше, чем свою Дунюшку. И теперь люблю, ей-Богу. Мне не верите, Богу поверьте… Сделайте такое ваше одолжение – сейчас же бы заключили мы с вами условие: третью долю наличными тут же вы бы с меня получили, другую, по вашему условию, оставили бы до предбудущей ярманки, а третью потерпите месяцев шесть – на ростовской бы с вами полный расчет учинил…

– Нельзя, Марко Данилыч, никак нельзя, – сказал Меркулов. – Мы положили ни одной йоты не опускать из условий.

– Я бы особую запись дал… Неустойку назначьте… Какую хотите, такую и назначьте.

– Нельзя, Марко Данилыч.

– Хоть на месяц…

– Нельзя.

– На три недели?

– Нельзя.

– На две?

– Нельзя.

– Дён на десять?

– Нельзя, нельзя и нельзя, Марко Данилыч. Лучше и не говорите… Лучше совсем оставим это, – сказал вставая, Меркулов. – Прощайте… Засиделся я у вас, – давно уж пора кой-куда съездить.

– Послушайте, – крепко ухватившись за руку Никиты Федорыча, задыхающимся почти голосом вскричал Смолокуров. – Хоть на три дня!.. Всего только на три денька!.. В три-то дня ведь пятой доли товара не свезти с вашего каравана… Значит, не выйду из ваших рук… На три дня, Никита Федорыч, только на три денечка!.. Будьте милостивы, при случае сам заслужу.

Подумал Меркулов и согласился, но с тем, что ежели Смолокуров через три дня не уплатит до последней копейки всего, что следует, то условие уничтожается, и Марко Данилыч заплатит неустойку в двадцать тысяч.

Решились и поехали к маклеру писать условие.

Возвращаясь от маклера на баржу, Марко Данилыч увидал на Гребновской Белянкина. Садился тот в лодку на свою тихвинку ехать.

– Евстрат Михайлович! Куда, друг, спешишь? – крикнул ему Смолокуров.

– До своей тихвинки, – снимая картуз и почтительно кланяясь рыбному тузу, отвечал Белянкин.

– Что за спех приспел? – весело спросил у мелкой рыбной сошки тузистый рыбник Марко Данилыч.

– Самый важнейший спех, – шутливо отвечал Белянкин. – На всем свете больше того спеху нет – есть, сударь, хочу, обедать пора.

– Охота есть одному!.. Скучно. Айда ко мне на баржу – пообедаем вместе чем Бог послал. У меня щи знатные из свежей капусты, щец похлебаем, стерлядку в разваре съедим, барашка пожуем, винца малу толику выпьем.

– Да мне, право, как-то совестно, Марко Данилыч, – говорил Белянкин, смущенный необычной приветливостью спесивого и надменного Марка Данилыча. Прежде Смолокуров и шапки перед ним не ломал, а теперь ни с того ни с сего обедать зовет.

Схватив Белянкина за руку, Марко Данилыч без дальних разговоров увез его в своей косной на баржу.

За обедом рассказал Смолокуров про сделку с зятьями Доронина… Белянкин даже рот разинул от удивленья.

– Говори ты мне, Евстрат Михайлыч, прямо, начистоту, безо всякой, значит, утайки, – наливая ему рюмку диковинной вишневки, сказал Смолокуров. – Сколько у тебя наличными?

– Какие у меня деньги, Марко Данилыч! – смиренно отвечал Белянкин. – Ведь я человек маленький. Есть, конечно, невелика сумма – кой-чего для дома в ярманке надо искупить… А товар еще Бог знает когда продам.

– Да сколько, спрашиваю я, наличных-то теперь при тебе? – сказал Марко Данилыч.

– Тысчонки две наберется, – смиренно промолвил Белянкин.

– Хочешь третью нажить, а может, и четвертую? – пристально глядя на Белянкина, спросил Смолокуров.

– Как не хотеть, Марко Данилыч, – с веселой улыбкой ответил Евстрат Михайлыч.

– Так вот что: парень ты речистый, разговоры водить мастер. Такого мне теперь и надо, – сказал Марко Данилыч. – Сегодня вечером приходи в Рыбный трактир, там будут все наши. А дело будет тебе вот какое…

И подробно рассказал, что надо Белянкину делать и что говорить.

Затея Марка Данилыча удалась вполне.

На другой день после сиденья рыбников в Рыбном трактире, чуть не на рассвете, Орошин подъехал в лодке к каравану зятьев Доронина. Ему сказали, что они еще не бывали. Спросил, где живут, и погнал извозчика на Нижний Базар. Ровно молоденький, взбежал он на лестницу бубновской гостиницы, спрашивает Меркулова, а ежели его дома нет, так Веденеева.

– Еще почивают, – ему отвечали.

Досадно, а нечего делать. Пришлось обождать. Ему, никого выше себя не признававшему, пришлось теперь дожидаться слетышков, молокососов!.. Зато никто из рыбников раньше его с зятьями Доронина не увидится, никто лакомого кусочка не перебьет. А все-таки жутко надменному гордецу дожидаться… Да еще, пожалуй, кланяться придется им, упрашивать. Что делать? Выпадет случай – и свинье в ножки поклонишься.

Ходит по гостинице Онисим Самойлыч, а сам так и лютует. Чаю спросил, чтоб без дела взад и вперед не бродить. Полусонный половой подал чайный прибор и, принимая Орошина за какую-нибудь дрянь, уселся по другую сторону столика, где Онисим Самойлыч принялся было чаи распивать. Положив руки на стол, склонил половой на них сонную голову и тотчас захрапел. Взорвало Орошина, толкнул он полового, крикнул на всю гостиницу:

– Нет, что ли, тебе другого-то места?

– А ты, брат, не больно толкайся, – нахально отвечал половой.

Вскочил Орошин, схватил его за шиворот и прочь отпихнул.

– Мотри ты, проходимец! – закричал ярославец. – Тронь-ка еще, попробуй. Половины зубов недосчитаешься.

Онисим Самойлыч вышел из себя, поднял палку. Быть бы непременно побоищу, если б вошедший приказчик Доронина не сказал, что господа проснулись.