Марина Дяченко - Год Черной Лошади

• Название: Год Черной Лошади
• Автор: Марина Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22155-4

Актриса детского театра пытается разгадать загадку Сфинкса, который встретился ей на пути. Девочки играют в мячик, верша судьбы мира. Дух сцены вступает в странное противоборство с мятежным режиссером. Черные лошади бродят по опустевшим улицам странного города, где парикмахерская, офис, цветочный магазин скрывают неожиданную изнанку. На судью объявлена охота. Крысолов задает вопросы, на которые нет ответа. Под тонкой пленкой повседневности таится хаос...

Возможно ли противостоять ему?

Впервые под одной обложкой — калейдоскоп повестей Марины и Сергея Дяченко, лучших писателей-фантастов Европы (по версии "Еврокона"), признанных мастеров средней формы.

---

— А-а-ай! — длинно вскрикнула Иришка.

— Вот башка моя, вечно забуду, ты прости дуру, лучше ведь позже, чем никогда… Слушай, тем лучше. Раз гостей у тебя сегодня нет, может, выберешься к нам? У нас с Ванькой почти юбилей, пятнадцать лет и одиннадцать месяцев как женаты… Винишко есть хорошее, тортик там, спектакля нет в кои-то веки, давай, а?

— Нет, спасибо, — сказала Эмма почти испуганно. — Ване привет, конечно, но у меня сегодня… Вот если бы заранее… Нет, нет, спасибо, но сегодня не получится никак.

Иришка с мужем жили в получасе езды на маршрутке. В ответ на звонок за дверью послышалось сперва утробное «Гав! Гав!», потом решительное «Фу!» Ивана, потом смех Иришки, потом лай удалился и стих так внезапно, будто пес провалился в преисподнюю.

На мгновение потемнел светлый глазок на двери; щелкнул замок, и Иришка, высокая, полногрудая, в восточном шелковом халате до пят, раскрыла Эмме объятья.

— Поздравляю, — сказала Эмма, тыча ей в руки букет осенних астр. — Все-таки пятнадцать лет и одиннадцать месяцев…

— Это мы тебя должны!.. — громко обрадовалась Иришка. — У нас и подарок!.. Боже, ну ты так редко заходишь, я понимаю, жизнь эта долбаная, закрученная, но надо же себе делать праздники, если сам себя не порадуешь, то кто?.. Давай-ка за стол, за стол, мы тут с Ванькой уже бутылочку — это, а тортик ждет, не надрезали, тебя ждали…

Иван, Иришкин муж, когда-то учился с Эммой на одном курсе, но в театре не работал ни дня — у него обнаружились стихийные способности к предпринимательству, и за несколько лет он успел пройти путь от челночника с клеенчатыми сумками до главы крупной и уважаемой фирмы.

— Привет, Ваня, — Эмма улыбнулась.

Иван галантно ткнулся губами в ее руку; у него были жесткие щекотные усы.

— Сейчас Офелию выпущу, — сказала Иришка. — Эммочка, ты, главное, резких движений не делай. Пусть она понюхает, освоится…

Офелия рождена была для роли Собаки Баскервилей. Эмма никогда не боялась ее — может быть, потому, что не представляла до конца, на что собачка способна. А супруги представляли — и потому первое явление Офелии гостям всегда сопровождалось тысячей предосторожностей.

Эмма дала себя обнюхать. Потом Офелия, шумно сопя и топая, проследовала в дальнюю комнату и там, судя по грохоту, улеглась.

Стол был накрыт прямо на кухне — благо кухня у супругов была размером с небольшой стадион. В центре стола помещался какой-то многоэтажный, перспективного вида тортик килограммов на пять.

— Какую ты хочешь музыку? — хлопотала Иришка.

— А… больше никого не будет? — растерянно спросила Эмма. Она знала, что вечеринки в этой квартире устраивались обычно многолюдные.

— Да понимаешь ли, все экспромтом, под настроение… Мигаевы еще собирались, но у них Санька заболела, наверное, грипп. — Иришка перебирала диски под настенной лампой, блики от маленьких круглых зеркал метались по потолку.

— Вот, это новенькое… Ставить?

— Давай, — согласилась Эмма. И сделалась музыка.

Иван резал торт. На широкий светлый нож налипали шоколадные кусочки крема. Иришка говорила и говорила, речь ее сочеталась с музыкой, две звуковые дорожки — инструменталка и болтовня — переплетались, не мешая друг другу.

— А как Игорешка? — спросила Эмма, когда в Иришкином монологе случилась небольшая пауза.

— Отлично, — отозвался Иван. — Поступаем вот… Серьезно поступаем.

— В этом году? — изумилась Эмма. — Уже?

— Уже. — Иришка заняла свое место за столом. — А еще вчера, кажется, под ногами крутился…

— Ну, давай за Эмкин день рождения.

И, прежде чем Эмма успела согласиться или возразить, бокалы сдвинулись, и тост был реализован.

— Будь здорова, Эммочка! — провозгласила Иришка, облизывая напомаженные губы. — Сама знаешь, как мы с Ванькой тебя любим… Ну, расскажи, чего нового?

— Ничего, — сказала Эмма. — Сказку вот на Новый год репетируем. Честно говоря, фигня редкостная. Лучше бы «Двенадцать месяцев» взяли.

Иришка покивала:

— Да-да… Знаешь, Лопатова замуж вышла?

— Да ты что?!

Некоторое время они ели торт, обсуждая жизненные перипетии старых друзей и врагов, и ближних и дальних знакомых, их детей, племянников и зятьев.

— Ерунда! — Иришка энергично подпрыгнула на стуле. — Игорешка и думать не думал, какой там театральный, ты что… Он же серьезный мужик у нас… Он фундаментальный мужик, хорошо знает, чего хочет, уже сейчас программы пишет недетские… Математику любит, — Иришка почему-то понизила голос:

— По математике у него — один очень интересный мужик. Берет он, конечно, бабок немерено… Но — гарантирует. С гарантией работает. Причем поступают не то чтобы пошло, по блату — нет. Все, за кого он брался, все по математике имеют пять, куда ни ткнись… Вот и сейчас сидят, занимаются. Три раза в неделю — понедельник, среда, пятница…

— У меня по математике трояк был, — признался Иван. — Когда смотрю, какие Игореха задачи берет — кайф испытываю, ей-богу.

— А наш Росс и в самом деле интересный мужик, — продолжала Иришка вполголоса. — Ростислав Викторович. Не от мира сего, знаешь, как в книжках. Сумасшедший ученый, вроде того. Пишет книги какие-то, говорят, в них академики ни черта не понимают, но если понимают — волосы рвут. От счастья. Вроде гениальный он. Признают — Нобеля дадут…

— Нобеля математикам не дают, — сказала Эмма.

— Да? — Иришка удивилась. — Ну так другое что-нибудь дадут… А если и не дадут — у него и так бабок полно, на «болванчиках» зарабатывает. Так что интересный мужик, интересный… ну что, за что теперь пьем?

Эмма ощущала легкую эйфорию. В такие минуты ей легко было думать о летящих и танцующих людях, о крылатых, не касающихся земли, смеющихся, поющих, добрых…

— Давайте за Игорешку, — предложила она. — Чтобы он был здоров и поступил.

— За Игорешку! — в один голос согласились супруги.

Не успела Эмма поставить на скатерть наполовину опустевший бокал, как в коридоре послышались голоса и в отдалении радостно взвизгнула Офелия. Секунду спустя в кухню заглянул Игорь — лохматый губастый подросток, очень похожий на мать.

— Здрасьте, тетя Эмма…

— Привет! А мы тут за тебя пьем! — обрадовалась Эмма, пожалуй, слишком шумно.

Иришка поднялась:

— Игореха, ты Ростика Викторовича не сильно уморил?

— Ну-ка…

Иван снова наполнил доверху Эммин бокал.

— Ростислав Викторович! — донесся Иришкин голос уже из прихожей. — Можно вас пригласить на рюмочку чая? Ваня торт купил, очень вкусный. Может быть, кофе?

И что-то ответил мужской голос.

— На двадцать минут! — решительно продолжала Иришка. — Игорь подождет. Через двадцать минут выйдете вместе… Что? И Офелия подождет. На улице холод, замерзнете, надо теплого перед дорогой…

Офелия разочарованно заскулила. В двери кухни возникла сперва Иришка, а за ней — человек лет сорока, темноволосый. Лицо у него было треугольное, узкое, с острым подбородком. Глазам и бровям, казалось, было тесно на этом лице без щек, поэтому брови топорщились, а глаза, светло-серые, смотрели отрешенно и странно.

— Добрый день, — сказал человек, останавливаясь в дверях.

В готических романах, которые Эмма любила подростком, в таких случаях сообщалось: «Его пронзило предчувствие». Прежде Эмма думала, что «пронзило» — книжный оборот, а «предчувствие» — всего лишь смутная догадка; теперь ей показалось, что ее не сильно, но вполне ощутимо ткнули иголкой под ребро.

— Это Ростислав Викторович, — Иришка почему-то улыбнулась Эмме. — А это Эмма Петровна, наша с Ваней близкая подруга еще со студенческих лет… Замечательный человек, прекрасная актриса. Работает в детском театре. Да вы присаживайтесь, Росс!

Репетитор уселся на предложенный стул. Внимательно посмотрел на новую знакомую; прозрачные глаза его переменили выражение. Странные глаза, подумала Эмма. Как будто обладатель их знает нечто важное, доступное только ему. И, разумеется, никому не скажет ни за какие коврижки.

Будто в ответ на эту Эммину мысль — она как раз улыбалась репетитору немножко, впрочем, натянуто — странные глаза вдруг потеплели, и Эмме на секунду показалось, что она давно знакома с этим человеком, что она знает его много лет. Сидящий напротив отвел взгляд, будто смутившись.

— В кои-то веки удастся вот так посидеть! — Иришка снова запустила свою легкую «звуковую дорожку».

— Мы — артисты, вечно варимся в своем соку… Знаете что? Давайте выпьем за любимую работу! Вот Эммочка наша прямо-таки живет в театре, это не всякий человек может понять, но мы — артисты, мы особенные люди… Росс, вы думаете, это портвейн? Это чудо, а не портвейн, это коллекционное вино! Ваня, не спи, мы уже пьем!

Эмма снова поймала на себе взгляд больших прозрачных глаз. На этот раз репетитор смотрел будто издалека, будто сквозь бинокль; первой потупилась Эмма.