Марина и Сергей Дяченко - Скитальцы

• Название: Скитальцы
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04354-3

Грандиозный цикл «Скитальцы» М. и С. Дяченко давно стал классикой жанра.

Маг, потерявший силу, вечный странник Руал Ильмараннен. Блестящий офицер Эгерт Солль, изуродованный шрамом на щеке и страхом в сердце. Нежная Тория, дочь декана Луаяна, остановившего Черный Мор. Привратник Луар, неизменный страж Двери, в которую стучит таинственная Третья Сила. Авантюрист Ретано Рекотарс — он виновен и осужден, он знает точную дату своей смерти, пытаясь если не отменить приговор, то прожить целую жизнь за один год. И люди, живые люди, остающиеся собой в странствиях и схватках, любви и ненависти, жизни и смерти.

Романы «Привратник», «Шрам», «Преемник» и «Авантюрист» достойны внимания самого искушенного читателя.

Идите вслед «Скитальцам»!

---

— С какой стати госпожа считает себя вправе…

Зрачки её расширились. Она увидела на столе за моей спиной раскрытое Луаяново сочинение.

— Ах ты…

Меня отшвырнули прочь, словно котёнка. Тория захлопнула книгу, язычки свечей заплясали, едва не погаснув; с тяжёлым томом наперевес, будто желая меня ударить, Тория Солль слепо двинулась вперёд, загоняя меня в угол между полками:

— Как. Ты. Посмела.

— Он разрешил мне! — крикнула я в перекошенное яростью лицо. — Луар разрешил мне, он имеет право, это его книга тоже!

От имени сына она зашаталась, как от пощёчины. Остановилась; снова двинулась на меня:

— Я. Отучу тебя. Забираться в щели. Ползучая тварь.

В жизни меня обзывали по-всякому — я научилась пропускать оскорбления мимо ушей. Но теперь мне сделалось больно до слез.

— Я — тварь? — крикнула я сквозь эти непрошеные, унижающие меня слёзы. — Я от своего сына не отрекалась!

Она схватилась рукой за грудь. И сразу же — другой рукой за стеллаж, чтобы не упасть. Её взгляд бессильно скользнул по мне, как коготь по стеклу. Я испугалась.

— Ты… — выдохнула она.

Я всхлипнула:

— А что… Он… В чём он-то виноват? Он что, не любил вас, как мать? Он что, не верил вам? Он что, отвечает за…

Я осеклась. Нельзя было этого говорить. Нет.

Шаря, как слепая, она повернулась ко мне спиной. Придерживаясь за полки, отошла к столу — сгорбленная, шаркающая, старуха. Взяла подсвечник и побрела к выходу; забытый Якон плакал в каком-то углу. Я подумала о нём равнодушно, как о чужой вещи.

* * *

В его комнате было непривычно, неестественно чисто. Далла убирает каждый день… Да и некому мять постель, марать половицы и разбрасывать где попало вещи и книги.

Тория постояла на пороге, не решаясь войти. В детстве она вот так же боялась войти в комнату, где лежала её мёртвая мать…

Тихо и чисто. Как при покойнике.

Комната её мёртвого сына.

Она закрыла дверь, так и не переступив порога. Луар…

Имя обожгло, как кнут.

Ночью она проснулась оттого, что посреди комнаты кто-то стоял молчаливый и холодный, как отражение в толще льда.

— Уйди, — взмолилась она, натягивая на голову одеяло, — уйди… Что… За что…

Тогда, в подземелье, она тоже плакала и спрашивала, за что. Он объяснял, не жалея времени, что чудовищное преступление должно быть покарано… Наслать Мор — чудовищное преступление, не так ли?.. Она умоляла — но ведь не я… Я не виновата… И он объяснял, понимающе кивая: наказывают не обязательно виноватых. Жертва должна быть невиновна — иначе какая она жертва?..

Да, ещё он хотел знать, где медальон… Очень хотел знать; Тория сказала бы, чтобы прервать мучения — но в шоке и боли позабыла…

Посреди комнаты уже никого не было. Только запах горелого мяса. Отвратительный запах.

…Руки, привязанные ремнями к деревянной скамье. Насладившись её стонами, он ослабил ремни, стягивающие её щиколотки… Снял вовсе… Она хотела ударить его ногами — но сил не было, она лишь жалко дёрнулась, и тогда руки в перчатках развели ей колени…

В перчатках? разве он был в перчатках? Она же вспоминала отвратительно-тёплое, бескостное прикосновение голых ладоней…

Стояла глухая ночь. Тория встала, зажгла светильник, оделась и села у окна.

Так и просидела до рассвета.

Мальчишка явился в кабинет, сопровождаемый старичком-служителем.

— Студент Якон? — осведомилась она холодно.

Мальчишка всхлипнул. Белесая головёнка, россыпь веснушек на пухленькой детской физиономии.

— Больше не студент, — она повертела у него перед носом приказом господина ректора.

Глаза его сделались большими-большими, жалкими и мокрыми:

— Госпожа… Я клянусь… Не надо, госпожа… За что… Я не хотел…

Она кивнула служителю; тот вывел парня за плечо. Из коридора донеслись несдерживаемые, истошные рыдания.

Тория ничего не испытала. Разве что чуть-чуть облегчение — теперь обо всём этом можно будет забыть…

С глаз долой.

* * *

Река лежала в изгибах — голубое с зелёным. Голубое небо в воде, весенняя трава на мокрых осклизлых кочках.

Луар осадил коня. Дорога шла прямо — но в конце её не было медальона; зато на пологом берегу в стороне от тракта медленно прохаживался человек — маленькая фигурка то наклонялась, подметая землю полами плаща, то странно взмахивала рукой, приседая, будто в танце. Один только человек на широком берегу — и больше ни души.

У Луара перехватило дыхание. Безумному пути его пришёл конец; теперь он точно знал, что ещё до захода солнца Амулет будет у него в руках. Даже, если ради этого придётся убить.

Под ногами чавкала вода. Вода проступала сквозь слой травы — рыжей, полусгнившей, вперемешку с ярко-зелёной, новорождённой. Луар смотрел под ноги — на человека он пока не смотрел; все его силы шли на то, чтобы шаги не сбились в торопливую семенящую рысь. Он должен ступать, как хозяин.

Запах реки сделался сильнее. Сапоги по щиколотку проваливались в раскисшую грязь; потом Луар ступил на мокрый песок, и тогда только вскинул голову.

Человек не смотрел на него. Человек пускал по воде камушки.

Тщательно выбрав среди валявшейся на берегу гальки самый плоский и круглый камень, он долго примеривался, зажав снаряд между средним и указательным пальцем. Потом красиво замахивался, бросал — и камушек летел по поверхности воды, летел бесконечно долго, прыгая, как лягушка, по безупречной прямой — а незнакомец вслух считал его прыжки. Дело это казалось в его исполнении торжественным и важным, как коронация. Или как похороны.

Луар стоял и молчал. Вероятно, так чувствует себя странствующий рыцарь, отыскавший в каменном лабиринте сокровище — и на страже его свирепого дракона. Равнодушного, как все сторожа.

— Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… — метатель камушков поморщился — «двадцать семь» казалось ему неудачей. Он наклонился, высматривая, — плоский как монета камушек лежал в границах длинной, падающей от Луара тени.

Незнакомец помедлил, и казалось, что вот сейчас он наконец поднимет голову. Луар напрягся, готовясь встретиться с ним взглядом, — но незнакомец отвернулся, так и не подобрав камушек. Теперь он стоял спиной к юноше, стоял, глядя на реку, — высокий, худой, прямой как палка. Луар до сих пор не разглядел его лица.

— Я пришёл за своей вещью, — глухо сказал Луар. — У вас есть то, что принадлежит мне.

Незнакомец медленно обернулся.

Он не переменился с тех самых пор, когда пятилетний Луар глотал слёзы за сундуком, потому что его любимую вещь, тайную игрушку отдавали в чужие руки — в длинные сухие руки этого вот старика. И отец, и мать, бывшие тогда чуть старше теперешнего Луара, трепетали под его, незнакомца, взглядом — и теперь Луар отчасти понял, почему. Он был нездешний, этот старик. Кто знает, какая бездна его исторгла.

— Ты вырос, — медленно сказал старик. — И ты так похож на отца.

Кончики его губ язвительно приподнялись. Старик имел в виду вовсе не Эгерта Солля; Луар, затрясшийся, как от пощёчины, вспомнил тем не менее, что, когда четырнадцать лет назад его заставили поздороваться с этим страшным стариком — так вот уже тогда узкие губы язвительно изогнулись, а прозрачные глаза без ресниц впились в Луара, будто нанизывая его на вертел. Старик уже тогда всё знал. Видел насквозь.

— Отдайте мне моё, — сказал Луар всё так же глухо. — Больше мне ничего не надо.

— Чего уж больше, — усмехнулся старик.

Луар молчал, соображая, уж не отказ ли это и что в таком случае делать. Мысли его ворочались медленно — но он твёрдо знал, что пойдёт до конца. Если понадобится, утопит старика в реке вслед за его камушками.

— Иногда мне кажется, что мне уже всё равно, — старик поднял лицо к непрерывно меняющемуся небу. — Я уже всё видел… Теперь пришёл ты. И просишь вещь, которая… умирает. Вместе с нами. Вместе с миром. А я ещё не решил, заботит это меня или нет…

Луар смотрел на старика, пытаясь разглядеть на длинном, прорезанном морщинами лице его след сумасшествия. Старик поймал этот взгляд и хмыкнул:

— Да… мальчик. Дитя пыточного подвала… Ты — Прорицатель? Наследник Орвина?

Он захохотал, желчно кривя узкий рот. Потом оборвал себя, деловито выбрал камушек и запустил его по водной глади.

— Отдайте! — неожиданно для себя крикнул Луар. Старик молчал. Камушек прыгал и прыгал — где-то у противоположного берега.

— Я — Прорицатель, — сказал Луар. Язык, выговоривший небывалое сочетание слов, отнялся, онемел.

— Ты вправду пришёл за ним? — старик смотрел на противоположный берег.

Рука его скользнула за пазуху. Луар шагнул вперёд, как пьяный, которого толкнули в спину. На жёсткой ладони старика лежала золотая пластинка со сложным фигурным вырезом.