Генри Олди - Бездна голодных глаз

• Название: Бездна голодных глаз
• Автор: Генри Олди
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05960-1

Стоит в центре арены Бог-Человек-Зверь. Молчат, затаив дыхание, трибуны. Меч и трезубец против власти Права. Время пришло, время бьет в колокола! Содрогается вложенная в мир Пустота. Время пришло; Путь проходит через нас. Предтечи — человек-тигр Оити Мураноскэ, человек-чудовище Сергей, человек-бегун Эдди, человек-дельфин Ринальдо — вехи на последнем пути Человечества. Мы превращаемся...

...Мы были мудрым, сильным, гордым Сартом, чей удел — прокладывать тропу и ожидать на ее поворотах других, идущих следом; мы стояли на арене, облитой солнцем и голодной влагой глаз; наши обожженные сердца Живущих-в-последний-раз одолели нашу же вампирскую суть — мы вернулись к солнцу и вывели других... наши пальцы тронули струны лея, и взорвалось над нами Слово Последних.     

---

14

…Ночь. Мать-Ночь Ахайри стоит за окном, подрагивая светляками звезд, отголоски Празднества бродят во мне терпким, клокочущим хмелем, и горячее тело Лайны-Предстоящей рядом…

— Ты молодец, Сарт…

Я лежу в смятых простынях, вольно закинув руки за голову. Я молчу. Я и сам знаю, что я — молодец.

— Ты хорошо поработал, Сарт…

Я молчу. Я не просто хорошо — я прекрасно поработал. Праздник удался как нельзя лучше, у Варны-Предстоящей есть два отличных Мифотворца… Я не хочу думать, что теперь их — нас! — ждет изменчивый Дом-на-Перекрестке; не хочу думать о том, что будет завтра; не хочу думать о слепом Эйнаре, о теле, зарытом на заднем дворе, о своих догадках — о многом, об очень многом я совершенно не хочу думать…

Я хочу думать о любви, лежащей в основе большинства мифов, о Грольне и Клейрис, о пальцах, касающихся струн, и о ногах, переступающих по усыпанному цветами полу; о Сиалле-Лучнице и ее сияющих стрелах…

— Скажи мне, Сарт, что ты создал сегодня?

Ночь. Темная Мать улыбается и дышит в окно прохладой.

— Я создал миф, Лайна… Я создал целый венок легенд: легенду о солдатах, которых Сиалла свела с ума и привела в свой храм вопреки воле их командиров; легенду о пьяной солдатне, протрезвевшей и преобразившейся перед таинством Богини, и взамен получившей иное, неземное опьянение… Легенду о появлении в Фольнарке самой Сиаллы-Страстной в сопровождении небесных музыкантов… и, наконец, легенду о тех командирах, которые запретили своим воинам идти на праздник и были наказаны за святотатство — в столице уже наверняка судачат о четырех офицерах, утративших мужскую силу в самый разгар празднества… Достаточно?

— Достаточно! — смеется в темноте Лайна, и мне кажется, что звездный хрусталь ночи тихонько позванивает в бархатной бесконечности…

— Ты знаешь, Лайна, — задумчиво шепчу я, и темнота затихает, вслушиваясь, — пожалуй, и мне хотелось бы уважить Сиаллу-Страстную и заняться тем, чем и положено заниматься в эту ночь.

— Тогда, о хитроумный Сарт, мне придется к тебе присоединиться — не заниматься же тебе этим в одиночестве? — и ночь снова заливается смехом, но на этот раз таким пьянящим и зовущим…

…Через некоторое время, расслабленно раскинувшись на постели, я услышал, как Лайна прошептала:

— Воистину, благословение Сиаллы снизошло на тебя! Раньше я не замечала за тобой такого усердия…

— Понятное дело, — бормочу я сквозь сон, — еще как снизошло… ведь я пил это вино вместе со всеми…

ВОЗЛЕСЛОВИЕ. ЭЙНАР БИЧ БОЖИЙ

…Он проснулся от какого-то смутного предчувствия.

Одна из жриц Сиаллы добровольно вызвалась ублажать убогого — и, похоже, не прогадала, покинув его ложе только перед рассветом в полном изнеможении; но, тем не менее, спал он чутко и мгновенно сел на кровати, еще не понимая причины внезапного пробуждения.

Темнота окружала его. Он все никак не мог привыкнуть к ней, она давила, морочила; в ней ворочались чужие, неуютные шорохи, запахи…

Плохая темнота… лживая, как вечность…

Он встал, расплескав окружающий мрак, и подошел к двери. Открыл ее, постоял на пороге, вслушиваясь в неизвестное, тяжело поворачивая всклокоченную голову — и присел на корточки, обернувшись к проему спиной и нашаривая в углу тюк со своей звенящей поклажей.

— Тихо! — прошипел у него над ухом знакомый голос, и умелые пальцы захлестули горло слепого шелковым шнурком. — Молчи, калека!…

Коридор ожил тихими, вкрадчивыми шагами множества людей; вот они ближе, вот они совсем рядом, у двери в соседнюю комнату, и уже слышен тихий скрип железа, вставляемого в замок…

Эйнар медленно прижал подбородок к груди и выпрямился.

— Это ты, Ратан? — спокойно спросил отставной Мифотворец, не выпуская свой тюк. — Можешь не отвечать… Тебя хватка выдает. Ну что ж, держи крепче…

Тело слепого словно стало распухать, заполняя собой всю широкую рубаху, ворот затрещал от напора шейных мышц, и свободно свисавший пояс натянулся, плотно обхватив раздавшуюся талию.

Сзади послышались сдавленные проклятия, пальцы Ратана тщетно пытались удержать концы удавки, колено уперлось в затвердевшую спину Эйнара — и сокрушительный удар обрушился на многострадальную голову слепца, опрокидывая его в безмолвие…

Он не слышал нетерпеливых возгласов в коридоре. Два удара слились для него в один — первый, ввергнувший его в бессмысленную незрячесть, и второй, сегодняшний, вычеркивающий все время, что прошло между ними, и возвративший Эйнара Безумного в горнило той битвы, откуда его с трудом вынесли взмыленные кони…

Стены вздрогнули от хриплого рева, огромный тюк взлетел в воздух и рухнул на потрясенного Ратана с его лопнувшим шнурком — и в распахнутое окно ворвался визжащий Ужас вместе со сгустком ярости по имени Роа…

15

…Когда я выскочил в коридор, судорожно натягивая одежду, все было кончено. Эйнар бродил между исковерканными телами людей в темно-лиловых накидках, а возбужденные птицы хлопали крыльями, и клювы их были измазаны свежей кровью.

Эйнар повернулся и долго смотрел на меня, словно не понимая, кого видит перед собой…

…Видит…

ВИДИТ!!!

— …Расскажи сказку, Сарт, — наконец прошептал он. — Расскажи сказку о вечном мальчике, которого выучили убивать… а вот как жить — не выучили… Да и зачем — жить?… Расскажи сказку, Сарт, ведь ты умеешь… или выколи мне глаза…

На полу возле комнаты Эйнара лежал раздавленный Ратан — я узнал его не сразу, и то лишь по связке ключей на поясе — а поверх него валялся рваный тюк с торчащими из прорех пластинами доспехов.

Я помнил эти доспехи. Я видел их на человеке, стоявшем напротив меня. На Мифотворце Эйнаре Безумном, по прозвищу Бич Божий.

Я только не знал раньше, что человек, носивший эти латы, способен плакать.

— Расскажи мне сказку, Сарт, — повторил Эйнар, глядя мимо меня, и я услышал шаги у себя за спиной. — Сказку о другом мальчике, которого злые люди состарили за один миг… Только конец пусть будет другой… счастливый… пожалуйста, Сарт, пусть — счастливый…

Я обернулся. По коридору, спотыкаясь, шел Грольн, неся на руках обмякшее тело Клейрис. Он подошел к нам, положил девушку на пол и принялся бессмысленно укрывать ее какими-то остатками одежды.

Потом Грольн поднял голову и посмотрел на нас сухими блестящими глазами.

— Ты знаешь, Сарт, — хрипло сказал Грольн Льняной Голос, — я сегодня умер. Научи меня, как жить дальше вот таким… мертвым…

Я опустился на колени возле Клейрис и откинул ткань с ее груди. К сердцу вчерашней богини была приколота записка. Приколота тонким-тонким стилетом, больше похожим на шило. Крови почти не было.

Я вырвал лезвие и выпрямился, глядя на обрывок пергамента.

«Ты — неглупый человек, Сарт, и мне было приятно побеседовать с тобой. Полагаю, что мы еще встретимся. Извини за неудачного посланца, но другого у меня не было. Сам знаешь — Мифотворцы нынче в цене, мало осталось…

Искренне твой Таргил,

Предстоятель Хаалана-Сокровенного».

— Я шел к ней, — прошептал Грольн, — но он успел раньше… и запер дверь… там, внизу, где книги хранятся… маленький такой, старый уже… толстый…

— Библиотекарь?!! — одними губами выдохнул я.

— Кто? — слабо удивился Грольн. — Я третий год при храме… Здесь нет никакого библиотекаря. И никогда не было…

16

…Мы уезжали. Зрячий Эйнар, в глазах которого запеклась вчерашняя кровь, страшный в своем бессловесном горе Гро и я. Я понимал, что Грольн Льняной Голос доиграл ту мелодию, которую творил для Нее, первой и единственной; и я боялся новой музыки, что рождалась в нем сейчас. Да и Эйнар был уже не тот. И я.

Что-то выгорело в нас. В нас и во всем этом проклятом мире. Потому что мы были частью мира. Не самой лучшей — но частью. И пепел хрустел на зубах.

Нас ждал Дом. Дом-на-Перекрестке.

В Фольнарке нас никто не провожал. Ни местные, ни Предстоятели. Ни один из них не приехал. Даже Лайна.

ПОТЕРЯННЫЕ В ДОМЕ

Бойтесь старых домов,

Бойтесь тайных их чар,

Дом тем более жаден,

Чем он более стар,

И чем старше душа,

Тем в ней больше

Задавленных слов…

К.Бальмонт

17

…Все-таки мы немного подождали, прежде чем войти, давая Грольну время привыкнуть. Потому что перед ним впервые был — Дом.

Дом-на-Перекрестке.

Здесь и сейчас он действительно выглядел, как заброшенный дом на забытом богами и людьми перекрестке — дряхлый, замшелый, с высокими узкими окнами, мутные стекла которых были затянуты паутиной и покрыты многолетним, если не многовековым, слоем пыли.