Владимир Савченко - Серебряное время (сборник)

• Название: Серебряное время (сборник)
• Автор: Владимир Савченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18078-8

Река Хронос неумолимо течет из Прошлого в Будущее... Но далеко не все считают эту аксиому справедливой! Мы верим, настанет день, когда человечество, сумевшее покорить Пространство, победит и Время, и тогда, как это не раз случалось в мировой истории, несбыточные мечты превратятся в обыденную реальность. Ну а пока будущим хрононавтам приходится пользоваться помощью писателей-фантастов, которые предоставляют им уникальную возможность постичь тайны Вечности.

В этот том, составленный Василием Головачевым, вошли произведения К. Булычева, В. Савченко, В. Михайлова, С. Гансовского и других выдающихся писателей-фантастов, посвященные путешествиям во Времени.

Содержание:

01 Владимир Савченко. Встречники (повесть)

02 Александр Шалимов. Беглец (рассказ)

03 Михаил Емцев, Еремей Парнов. Снежок (рассказ)

04 Игорь Росоховатский. Встреча во времени (рассказ)

05 Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. На перекрестках времени (рассказ)

06 Юрий Греков. На кругах времен (рассказ)

07 Владимир Михайлов. Глубокий минус (рассказ)

08 Анатолий Жаренов. Парадокс Великого Пта (роман)

09 Кир Булычёв. Похищение чародея (повесть)

10 Дмитрий Биленкин. Принцип неопределенности (рассказ)

11 Север Гансовский. Винсент Ван Гог (повесть)

12 Илья Варшавский. Петля гистерезиса (рассказ)

13 Мариэтта Чудакова. Пространство жизни (рассказ)

14 Василий Головачёв. Хроновыверт (повесть) 

---

– Логика – штука коварная, – заметил академик. – С ней надо аккуратнее обращаться.

– Согласен, – сказал Лагутин. – Но в данном случае логика за нас.

– Однако нет фактов, – сказал академик. – Я имею в виду проявления, так сказать, этой вашей памяти.

– Память лежит очень глубоко, – заключил Лагутин. – Чтобы не мешать организму жить. Что было бы, если бы каждый из нас мог по своей воле вспоминать все, что знали и видели его предки? Эти знания затопили бы человека. Он захлебнулся бы, будучи не в силах отделить ненужное от полезного. И природа поступила очень мудро, зашифровав наследственную память…

– Но факты? – перебил академик.

– Будут, – твердо сказал Лагутин. – Нужно средство, которое помогло бы включить память, вынести ее на поверхность сознания.

– Совсем немного, – улыбнулся академик. – Значит, дело в выключателе. Нажал кнопку – и поехал в каменный век.

– Между прочим, папа, – снова вмешалась Маша, – между прочим, это именно так. И даже кнопка придумана.

– Да, – согласился Лагутин. – По замыслу памятрон и должен сыграть роль выключателя. Звучит это, правда, несколько примитивно. Хотя, в конце концов, и атомная бомба всего-навсего два куска урана-235. Конечно, если отвлечься… Но мы ведь, насколько я понимаю, не собираемся сейчас рассматривать принцип действия памятрона во всех, так сказать, аспектах.

– Отнюдь, – усмехнулся Кривоколенов. – Пылкость ваша… – он на секунду задумался. – Пылкость и приверженность ваша меня радуют… Да… Однако, простите старика, меня… э… давно уже смущает некий каверзный вопросец. С тех самых пор, когда дочка ввела меня… э… в курс, что ли, как нынче говорят, так он и засел в голове. Мария Кюри, как вы знаете, обожгла руки, работая с радием… Она… э… не понимала еще, с чем имеет дело… Потом в науку пришли пылкие и приверженные, которые уже понимали… И находились… э… некоторые, кои голыми руками таскали те самые куски урана, про которые вы изволили упомянуть…

– У нас, – сказал Лагутин, – разработана система защиты…

– Не о том я, – перебил академик. – Я просто хочу уяснить, как далеко… э… направлены ваши пылкие устремления?

Лагутин понял наконец, куда клонит старик.

– Об этом, – сказал он, – говорить еще рано. Во всяком случае, если потребуется, то я… – Тут он взглянул на Машу. Она, опустив глаза, теребила уголок скатерти. – То я готов, – закончил он жестко.

Академик задумчиво повертел в пальцах чайную ложечку. Потом аккуратно положил ее на блюдце.

Все трое поняли, что дальше разговаривать на эту тему не имеет смысла.

***

Прошло несколько дней. Отец по вечерам стал запираться в кабинете: занимался какими-то расчетами. Маша видела, как на краю его стола пухла стопка исписанных листов бумаги. От вопросов академик отмахивался. Только однажды поинтересовался, как идут дела у Лагутина. Маша сказала, что они начали испытывать памятрон. Степан Александрович внимательно выслушал рассказ о странных результатах первых опытов и только покачал головой.

А результаты были и в самом деле странными. «Поле памяти», как его назвал Лагутин, просто убивало крыс. Да еще как! В первые же секунды из животных клочьями лезла шерсть, голая шкура на глазах вздувалась буграми, которые тут же превращались в язвы. Крыса теряла привычные очертания, и через минуту на полу клетки оставался только бесформенный кусок мяса. Лагутин недоумевал. Он не ожидал, что поле, создаваемое памятроном, окажется таким опасным.

– Это страшно, – говорила Маша. – Безобразно и страшно.

Лагутин соглашался, что это страшно, но опыты продолжал. В лабораторию заходили сотрудники, качали головами, цокали языками, но вслух не высказывались. Как-то забрел сюда и Тужилин. После того как он написал статью, в которой раскритиковал идеи Лагутина о наследственной памяти, ученые только церемонно раскланивались при встречах. Говорить о чем-либо не имело смысла, настолько полярны были их взгляда. Теперь же, прослышав о неудачах Лагутина, Тужилин счел необходимым лично засвидетельствовать свое «уважение коллеге», как он выразился, и еще раз напомнить о старом споре.

У Тужилина была безупречная репутация мыслящего ученого. Его работы часто публиковались. На них ссылались молодые сотрудники. К нему за советом и помощью обращались диссертанты. Словом, Тужилин был вполне благополучным человеком. А Лагутин его не любил. Но Тужилину это было безразлично.

Постояв возле клетки с очередной лагутинской жертвой, Тужилин поправил очки и заметил:

– Видите, коллега. Эксперимент еще раз свидетельствует о безнадежности идеи. Нельзя ставить науку с ног на голову… Авторитеты… И что вы хотите от крыс?..

– От крыс я ничего не жду, – рассердился Лагутин.

– Тогда что же? – пожал плечами Тужилин. – Вы бы поделились…

– Все это проще пареной репы, – сказал Лагутин. – Поле должно изменить поведение крысы. Понятно? И я найду режим, в котором это произойдет.

– Значит, вы уверены, что ДНК?..

– Уверен…

– Ну, знаете ли. Мы говорим о доказанном. В ДНК вы ничего не найдете.

– А кто доказал? – возмутился Лагутин. Ему явно не хватало выдержки, и он горячился. – Когда-то божественное происхождение человека считалось тоже доказанным.

– Ну, это, знаете ли…

– Знаю… Инакомыслящих – на костер. Так, кажется, было?

– Исторические параллели, знаете ли, неуместны. Мы живем в другое время.

– Правильно. Статьи пишем. Утверждаем, что нет бога, а есть условный рефлекс. А ведь как вы ни бейтесь, цепочка условных рефлексов не даст вам больше того, что имеет.

– Но и вам, коллега, – позволил себе съехидничать Тужилин, – ДНК не дает больше.

– Даст!

Тужилин пожевал губами и выразил свое сожаление. Когда он ушел, Маша сказала, что Лагутин вел себя как мальчишка. Он махнул рукой и объяснил, что с детства не любит вот таких маленьких, чистеньких и благополучных. Они почему-то вызывают отвращение своей безукоризненной ясностью, которая на поверку оказывается рядовой тупостью.

– Не так уж он туп, – заметила Маша. – И можешь быть спокоен, он не зря нанес тебе визит…

– Пускай, – отмахнулся Лагутин. – Ну, напишет еще статью.

– А нам запретят опыты.

– Не запретят. Я говорил с людьми, которые смотрят на вещи другими глазами. Тужилин прав в одном: не те нынче времена. Хотя тужилины и в эти времена умудряются процветать.

Потом все пошло своим чередом. Лагутин с утра забирался в лабораторию. Маша приходила несколько позднее. Щелкали тумблеры, тихо гудел памятрон. Крыса погибала. На стол ставилась очередная клетка. И так до поздней ночи. Однажды Маша сказала:

– Все-таки я не понимаю, чего ты добиваешься? Не может ведь наш памятрон превратить крысу в лягушку. Я повторяю тужилинский вопрос: чего ты ждешь от крысы?

– Поведение. Понимаешь, она должна изменить поведение.

– А может, мы вообще ошибаемся?

– Кто его знает, – задумчиво сказал Лагутин. – Честно говоря, я надеюсь, что памятрон способен на большее, чем расплавлять клетки. Но в чем фокус? Что-то мы делаем неправильно. Это ясно. Вот если получить хоть одну информацию. Пока мы даем клеткам только приказ о перестройке.

– И тебе, между прочим, не дают покоя обезьяны в сельве?

– Это только домыслы. Всего-навсего, – медленно ответил Лагутин. – Но когда я читаю об обезьянах… Видишь ли, мне иногда кажется, что кто-то опередил нас. Возможно, он шел иным путем. А может, тем же, что и мы… Трудно сказать… Достоверно я могу утверждать, что у того человека была иная цель, чем у нас. Мы хотим вернуть людям прошлое, а этот кто-то стремился ввергнуть людей в прошлое. Превратить в фиолетовых обезьян все человечество… Вспомни цепную реакцию распространения этой… нет, не эпидемии. Тут нужно какое-то другое слово, которого пока еще нет в лексиконе. Но не в этом дело… Впрочем, ты ведь знаешь…

– Очень мало мы знаем, – задумчиво откликнулась Маша. – Значит, надо искать режим. А может, надо от крыс отказаться? На собачках. Но я не смогу на собаках. Мне их жалко. И вдруг Тужилин прав? Может быть, молекула ДНК не содержит ничего, кроме программы строительства белка.

– Это было бы грустно, – сказал Лагутин. – Но Тужилин не прав. Я больше чем уверен в этом. Не забывай про обезьян. Кто-то уже сделал то, что делаем мы. И даже больше.

– Твоими бы устами, – вздохнула Маша.

2. Родословная Бухвостова

– Подведем итоги, – сказал Диомидов, когда Беркутов и Ромашов уселись у его стола.

Ромашов снял очки и стал задумчиво протирать стеклышки. Итоги были неутешительными. Он и Беркутов изучали в эти дни жизнь вора, труп которого был найден в яме. Вора звали Петькой Шиловым. Жил он в Замоскворечье со старухой матерью. Нигде не работал. После каждой кражи попадался и из своих двадцати восьми лет в общей сложности десять провел в тюрьмах. Накануне того злополучного дня он вернулся в Москву после очередной отсидки. Ночевал на вокзале, на том самом, который принял поезд, привезший Тужилиных и Ридашева в столицу. Затем след вора обрывался. Ромашову и Беркутову так и не удалось узнать, почему Петька Шилов вдруг оказался в лесу.