Владимир Савченко - Серебряное время (сборник)

• Название: Серебряное время (сборник)
• Автор: Владимир Савченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18078-8

Река Хронос неумолимо течет из Прошлого в Будущее... Но далеко не все считают эту аксиому справедливой! Мы верим, настанет день, когда человечество, сумевшее покорить Пространство, победит и Время, и тогда, как это не раз случалось в мировой истории, несбыточные мечты превратятся в обыденную реальность. Ну а пока будущим хрононавтам приходится пользоваться помощью писателей-фантастов, которые предоставляют им уникальную возможность постичь тайны Вечности.

В этот том, составленный Василием Головачевым, вошли произведения К. Булычева, В. Савченко, В. Михайлова, С. Гансовского и других выдающихся писателей-фантастов, посвященные путешествиям во Времени.

Содержание:

01 Владимир Савченко. Встречники (повесть)

02 Александр Шалимов. Беглец (рассказ)

03 Михаил Емцев, Еремей Парнов. Снежок (рассказ)

04 Игорь Росоховатский. Встреча во времени (рассказ)

05 Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. На перекрестках времени (рассказ)

06 Юрий Греков. На кругах времен (рассказ)

07 Владимир Михайлов. Глубокий минус (рассказ)

08 Анатолий Жаренов. Парадокс Великого Пта (роман)

09 Кир Булычёв. Похищение чародея (повесть)

10 Дмитрий Биленкин. Принцип неопределенности (рассказ)

11 Север Гансовский. Винсент Ван Гог (повесть)

12 Илья Варшавский. Петля гистерезиса (рассказ)

13 Мариэтта Чудакова. Пространство жизни (рассказ)

14 Василий Головачёв. Хроновыверт (повесть) 

---

Факты свидетельствовали, что эмиссар Хенгенау побывал в музее раньше, чем в Сосенске. Получив задание разыскать беклемишевское наследство, он в первую очередь занялся Блиновым. Что это может означать? Весьма сомнительно, что он мог предвидеть все последствия своей поездки в Сосенск. Трудно, пожалуй, невозможно предположить, что он знал о свойствах предмета, который должен был изъять у Беклемишева. Судя по рассказу Бергсона, сам Хенгенау об этом не был осведомлен. И все-таки этот эмиссар готовит «подсадную утку» именно в том музее, где лежат дневники Беклемишева. Это не простое совпадение. Над дневниками работает подлинный Ридашев. Эмиссар знает это. Мало того, он едет в Сосенск с документами на имя Ридашева. Что это, случайность? Генерал высказал мысль, что эмиссар решил одурачить своих хозяев. Какой в этом смысл? «Этот человек не продается, учтите, Бергсон», – говорил Хенгенау. Как понимать эту фразу?

Вопросов было много. Чтобы ответить на них, нужно было начинать поиск. Но с чего? В какую сторону следовало сейчас направить шаги?

Диомидов задумчиво листал папку с делом об убийстве Беклемишева. Она здорово распухла за эти дни. Но главного в ней еще не было.

Музей? Почему агент Хенгенау вышел на этот музей? Не содержалось ли на этот счет указаний в данном ему задании? Как ему вообще удалось найти Беклемишева? Ведь, зная только одну фамилию, невозможно практически разыскать нужного человека в такой огромной стране, как Советский Союз. А эмиссар относительно быстро сориентировался. Несомненно, указания были. Хенгенау знал, как найти Беклемишева. Следовательно, Беклемишев, кроме расписки на жертвенном камне, оставил в Южной Америке еще какие-то следы своего пребывания. Причем такие, которые не стерлись за пятьдесят лет. Могла, например, сохраниться официальная переписка. Или адреса?

Адреса? Что ж… Это вполне вероятно. Но чьи? Родственников? Знакомых? Или самого Беклемишева? Тоже вполне возможно. Но тогда при чем тут музей? Может, Беклемишев переписывался с этим музеем? Придется поднимать архивы. Ничего не поделаешь…

Вечером в кабинет к Диомидову заглянул Ромашов.

– Ну и накурили вы, Федор Петрович! – сказал он еще от порога. – Не только топор, стул можно подвесить.

– Ладно, – миролюбиво буркнул полковник. – Подвешивайте и садитесь. Рассказывайте.

– Рассказывать нечего, – устало откликнулся Ромашов. – Никто этого Петьки в компании с убийцей не видел. Завтра вот еще с Настей побеседую, и конец. Настю я на закуску оставил. Петькина первая любовь. Словом, никаких надежд.

– Ну, ну, – сказал Диомидов. – Так уж и никаких. Надежды, брат, юношей питают и нам отраду подают. Без надежд жить нельзя. Скучно. Вот так… Так, значит. А вы говорите: «никаких надежд».

Глаза Диомидова смеялись. Ромашов вопросительно смотрел на него. Неужели полковник что-то нашел?

– Нет, – сказал Диомидов в ответ на его молчаливый вопрос. – Ничего пока нет. Кроме вот… Надежд, что ли?

И он многозначительно постучал согнутым пальцем по папке. Потом рассказал Ромашову о своих размышлениях.

– Переписка, это понятно, – заметил Ромашов. – А вот адреса? Где их искать?

– Да тут же, – Диомидов поднял папку и, как бы взвесив ее на руке, вновь опустил на стол. – Пройдемся еще разок и поищем. А начнем мы… – он полистал дело. – Начнем хотя бы с этого товарища.

Ромашов проследил за пальцем полковника. Палец упирался в фамилию – Мухортов.

Следы вели в Сосенск. Аптекарь снова выходил на сцену.

***

В лаборатории полным ходом шел ремонт. В углу лежала куча мешков с алебастром. Рабочие неторопливо устраняли разрушения, причиненные взбесившимся памятроном. Все лишнее было вытащено в коридор, на пульт памятрона накинули брезент. И теперь в пустом обширном помещении голоса звучали гулко и непривычно.

Шум, поднятый сообщением Лагутина о неизвестной субстанции с необыкновенными свойствами, постепенно заглох. Паломничество любопытных, приходивших поглазеть на трещину в стене, прекратилось. Директор издал приказ, в котором особым пунктом оговаривалось строжайшее соблюдение тайны. Приказ, впрочем, являлся превентивной мерой. Все в институте понимали, что произошло событие, которое, несомненно, повлечет за собой цепь новых масштабных открытий, возможно перечеркивающих современные представления о веществе и поле. Памятрон, созданный как инструмент для биологических исследований, внезапно оказался не тем, за что его принимали до сих пор. Это было странно, загадочно и даже страшно. Грубо говоря, это выглядело так, как будто из носика кипящего чайника вместо пара вдруг вырвался лазерный луч.

Биологи обратились за разъяснениями к физикам из ведомства академика Кривоколенова.

– Ваша работа, – сказал Лагутин руководителю проекта памятрона. – И вообще тут, кажется, по вашей части.

– Работа-то наша, – задумчиво почесывая лысину, заметил руководитель. – Идеи ваши. Н-да… Значит, эта музыкальная шкатулочка на квантах показала зубки. Любопытно. А на каком режиме вы ее гоняли?

Лагутин положил перед руководителем проекта лабораторный журнал. Лысая голова склонилась над столом.

– Н-да… Частотная характеристика?.. Гм-м… Плотность потока? Так… Модуляции?.. Вы что? Все время шли по нарастающей кривой? Да? Нет, ничего нет… Кругом сплошная норма. Прибор должен работать как часы. Понимаете?

– Нет, – сказал Лагутин, вкладывая в это слово возможно больше проникновенности. – Он не работал как часы. Эта штука поползла из него, как тесто. И потом, знаете, были еще привидения. Хотя привидения были раньше. А тесто уже после.

– О привидениях не слышал, – сказал руководитель проекта. – Расскажите.

Лагутин рассказал. Потом с минуту подумал и заговорил о том, что услышал от Диомидова: про опыты Хенгенау в сельве, про храм, странную пленку с изображением кошкочеловека, трость Беклемишева и сны Бухвостова. Про рыжую цыганку, притягивающую гвозди, он тоже упомянул.

– Теперь можете потрогать мой лоб, – закончил он. – Потому что я хочу сделать один вывод. Боюсь, он покажется вам несколько опрометчивым. Но я все-таки скажу… Дело в том, что нам придется работать в тесном контакте. И вы должны знать мое мнение…

– Я догадываюсь. Только, честно говоря, пока не вижу, где вы усматриваете связь между… между этими фактами. Все они… как бы это получше?.. За рамками наших представлений, что ли…

– В том-то и дело, – вздохнул Лагутин. – Кривоколенов не верит в рыжую цыганку. Хотя яму в лесу он, например, видел. В Сосенск он направлял целую комиссию для изучения ямы в саду. Но комиссия увидела только яму. И все. Исследования обломков ножа пока ничего не дали. Тросточку-жезл еще не нашли, Следовательно, с этой стороны подступиться не к чему. Было и сплыло. Но есть другие стороны.

Лагутин сделал паузу, потом медленно сказал:

– Да, другие стороны. Можем мы, например, хотя бы умозрительно представить, что такое эта трость и откуда она взялась?

– Космические пришельцы? – усмехнулся собеседник.

– Я никогда серьезно к этому не относился, – заметил Лагутин. – Если даже предположить, что миллионы лет назад Землю посетили разумные существа, то сомнительно, что мы сейчас могли бы обнаружить какие-либо следы их пребывания. К тому же я не сторонник антропоцентризма. И больше чем уверен, что если на других планетах и есть жизнь, то, вероятнее всего, пути эволюции разума там иные, чем у нас. homo sapiens хорош на Земле. И заметьте, хорош только с точки зрения самого homo sapiens. Природа поскупилась, объективно говоря, создавая человека. И ему приходится прилагать много усилий для того, чтобы покорять эту самую природу. Теперь зададим вопрос: почему только человеку свойственно стремление к труду? Почему, скажем, обезьяны, существующие параллельно с человеком, никогда не испытывали этой потребности? За миллионы лет они не подвинулись к человеку ни на шаг. А ведь обезьяны тоже эволюционируют, и, вероятно, современная обезьяна мало похожа на свою «прапра». Больше того, находки последних лет отодвигают границы существования «человека разумного» все дальше в глубь веков. Кроманьонцы, оказывается, жили рядом с неандертальцами. И даже раньше последних.

– Что же вы хотите сказать? – спросил руководитель проекта.

– Я уже сказал, – улыбнулся Лагутин. – Мне кажется, что мы крайне примитивно представляем себе эволюцию. Или, точнее, мы знаем только несколько частных законов эволюции жизни на Земле. Мы охватываем взглядом относительно малый отрезок времени. Земля же существует миллиарды лет. Что происходило на ней за эти миллиарды лет? Какие катаклизмы? На этот вопрос мы ответа не имеем. Но, случается, возводим частные закономерности в общее правило. Другими словами: лезем с постулатами эвклидовой геометрии во вселенную. И удивляемся, почему у нас не сходятся концы с концами. Или наступаем на собственные следы, глубокомысленно объявляя их следами чужого разума.