Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус

• Название: Ангел Экстерминатус
• Автор: Грэм Макнилл
• Издательство: BLACK LIBRARY PUBLICATION
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-0-85787-912-7

Пертурабо — мастер осады и палач Олимпии. Долго он жил в тени своих более привилегированных братьев-примархов, разочарованный мирскими и постыдными обязанностями, которые регулярно выпадали его легиону. Когда Фулгрим предлагает ему возможность возглавить экспедицию в поисках древнего и разрушительного оружия ксеносов — Железные Воины и Дети Императора объединяются, затеяв рискованное предприятие глубоко в сердце звездного водоворота, следуя мечтам Пертурабо. Преследуемые желающими отомстить выжившими на Исстване-V и призраками мертвого мира эльдар, они должны действовать быстро, если хотят освободить разрушительную силу Ангела Экстерминатус!

---

— Все дело во взгляде, — сказал он.

— Милорд?

— Просто мысли вслух, мой Любимый Сын, — ответил Фулгрим, оборачиваясь к остальным своим спутникам — Юлию Кесорону, Марию Вайросеану и Эйдолону, — а потом снова посмотрел вверх. — Восхищаюсь творением кое-кого, кто раньше был с нами.

— Той художницы? — спросил Кесорон. Из-за повреждений, полученных как на поле боя, так и в операционной Фабия, он просто обворожительно коверкал слова.

— Серена д’Ангелюс, — шепнул ему на ухо Фулгрим. — Она вложила всю себя в эту картину, причем буквально: и жар крови, и испарину страсти, и слезы страха. Другие тоже добавили свои выделения в эту уникальную смесь, но их вклад был, пожалуй, не таким уж добровольным.

— Мне картина не нравится, — заявил Вайросеан, пробиравшийся через разоренную оркестровую яму, где когда-то переродился в свой нынешний, истинный облик. Похожее на алебарду устройство, закрепленное у него на спине, издало пульсирующую басовую ноту, как будто вспомнило, что в этом средоточии экстатического безумия произошло и его перерождение в оружие.

— Не нравится? — переспросил Фулгрим. — Но почему?

Марий упорно не поднимал голову, и Фулгрим, взяв его за подбородок, с намеренно излишней силой заставил воина обратить изуродованное лицо к картине. Заостренные ногти примарха рассекли горло командира какофонов, и тот коротко застонал от боли, выкашливая слизь и кровь.

— Это не вы, — вырвался рык из искаженного рта Вайросеана. — Мне не нравится ни один ваш портрет. Они никогда не приблизятся к оригиналу, а потому лишь оскорбляют ваше величие.

— Достойный ответ, — сказал Фулгрим, отпуская воина. — Но, боюсь, неполный. Ты казнишь себя за то ошибочное решение, когда вы попробовали изгнать демона из моего тела. Ты ненавидишь себя за то, что усомнился во мне, Марий, и это хорошо, потому что так и должно быть. Наслаждайся этим чувством, подпитывай его, и пусть оно вгрызается в твое нутро, как голодный червь. Поверь мне, Марий, настоящее чувство вины надо холить и лелеять.

— Как пожелаете, милорд, — ответил Марий, и его оружие издало серию резких диссонирующих звуков.

Фулгрим наблюдал, как легионеры яростными мазками наносят на стены краски и узоры, которые для неподготовленного глаза показались бы невыносимо тошнотворными. Сочетание цветов, хоть и выглядело произвольным, на самом деле подчинялось строгому плану: Фулгрим, организовавший восстановительные работы, продумал каждую деталь, каждый рисунок и каждый оттенок, так что все до последней капли краски оказались строго на своих местах.

Над старым оформлением театра работали летописцы, целая орава художников, поэтов и скульпторов, но из них не осталось никого в живых, чтобы довести дело до конца. Требования Властелинов разврата были слишком суровы для слабой смертной плоти: даже самый малый шаг на пути к чувственности разрушал и тело, и разум. Такого не перенести простому человеку, но легионеров специально создали для бесконечной войны, и они могли выдержать любую пытку, любое наслаждение.

Идеальные последователи Темного принца.

И на просцениуме, и в высоких ложах, где должны были сидеть фавориты примарха, метались расколотые отражения: и в стенах, и в потолке, и в покрытии пола были установлены фрагменты сверкающих кристаллов, которые собрали в хрустальных лесах Призматики.

— И построит он чудесный зеркальный город — город миражей, где будет одновременно и прочность и изменчивость, и воздух и камень.

— Зеркальный город? — Эйдолон постучал по стеклу. — Так вот что это такое?

Фулгрим раздраженно покачал головой.

— Не будь дураком, Эйдолон. Я вернул тебя, чтобы ты построил его для меня, а в этой работе ты разве участвовал?

— Нет, милорд.

— О, как же я мог забыть, — Фулгрим, резко развернувшись, положил руку на плечо Эйдолона. — Ты ведь был мертв, когда я произносил со сцены тот великий монолог. Это было после того, как Юлий и Марий попытались пытками изгнать демона, якобы захватившего мое тело, даже не подозревая, что я сам уже изгнал его.

Фулгрим отпустил Эйдолона и недовольно скривился от того, как неуклюже передвигается лорд-командор. Хотя за время после воскрешения его координация ощутимо улучшилась, Эйдолон все еще страдал от разнообразных неприятных тиков и затрудненности движений. Фулгриму он напоминал марионетку, которой управляет неумелый кукловод.

— Ты ходишь некрасиво и нелепо. Двигаешься, как зеленокожий. Меня это раздражает, а потому держись сзади, чтобы я тебя не видел до тех пор, пока ты не научишься перемещаться хоть с каким-то изяществом.

— Да, милорд, — прохрипел Эйдолон, отступая перед гневом примарха.

— Наверно, я затянул с приказом достать твою сморщенную голову из той опустевшей бочки с вином победы. — Фулгрим покачал головой и улыбнулся. — Нет, это Фабий виноват. Его работа оказалась несовершенна, так что напомни, чтобы я наказал его за то, что он сделал тебя глупым и страшным.

— Если это не город зеркал, тогда что же это такое? — спросил Кесорон.

Фулгрим повернулся к своему любимому сыну:

— Всему свое время, Юлий, не надо меня торопить. Я готовлю свой величайший триумф, а ты хочешь, чтобы я просто так рассказал, в чем заключается великолепие моего замысла? Ты — неразумное дитя и ничего не понимаешь в настоящей драме. Сыны мои, я поведаю о грядущем только тогда, когда это будет удобно мне, и не раньше. Я хочу вдоволь насладиться реакцией каждого, когда они узнают, что именно будет создано в центре звездного вихря.

— Прошу прощения, милорд, — сказал Кесорон, но Фулгрим отмахнулся от извинений.

— Ты начинаешь меня утомлять, — сообщил примарх, останавливаясь, чтобы полюбоваться своим отражением в треснувшей грани кристалла. В глубине он разглядел и отражение картины над собой — и улыбнулся тому, какое взбешенное выражение было у его портрета. Фулгрим облизнул полные губы, но в тот же миг улыбка пропала с его лица: он заметил нечто в углу хрустальной грани. Высокая фигура в черных доспехах, чьи глаза и руки сверкали серебром.

Он резко развернулся, вглядываясь во все уголки «Ла Фениче», где мог бы укрыться посторонний.

Ничего — как и следовало ожидать. Феррус Манус мертв, а демон, заточенный в картине, теперь над ним не властен.

— Покажись! — вскричал Фулгрим, обнажая золотой меч. Все потрясенно воззрились на него. — Один раз я уже убил тебя, брат, и могу убить снова!

Он пошел по театру, шатаясь словно пьяный, заглядывая в каждый осколок стекла, в каждую полированную поверхность. Везде, везде он видел громадный силуэт Горгона, эту молчаливую фигуру, что следила за ним, оставаясь в тени. Он разбивал кристалл за кристаллом сокрушительными ударами, и когда ни одного не осталось, кулаки его истекали кровью от раздробленных осколков.

Тогда Фулгрим остановился и судорожно выдохнул. Его воины, удивленные и потрясенные, следили за ним, не решаясь заговорить. Руки болели, но он был рад этим накатывающим волнам боли — они помогали сосредоточиться. Ферруса здесь нет. Феррус мертв. Это все просто игра теней, он просто очень устал и слишком долго терпел рядом с собой тупиц вроде Пертурабо. Голова тоже болела, болела так, словно череп сжимали тиски. Нужно отвлечься, освободиться от мрачных мыслей, которые переполняли разум, как жидкий яд.

— Я ухожу, — сказал он. — Пришлите ко мне трепанатора, мне надо просверлить череп.

— Как пожелаете, милорд, — отозвался Марий. — Что мы еще можем сделать?

Фулгрим моргнул, прогоняя мерцающий послеобраз мертвого брата, а затем кивнул:

— Скажи-ка, Братство Феникса все еще собирается?

Кесорон отрицательно покачал головой:

— Пепельный орден не собирался со времен Исствана.

— Возобновите собрания, — приказал Фулгрим.

— Милорд?

— Поодиночке вы славите Темного принца лишь слабыми голосами, но вместе вы станете мощным хором, — произнес Фулгрим вдохновенным голосом трагического актера. — Позолотить червонец золотой, и навести на лилию белила, и лоск на лед, и надушить фиалку, и радуге прибавить лишний цвет, и пламенем свечи усилить пламя небесного сияющего ока…[7]Вот верх искусства и пик мастерства, что идеал излишества восславит.

Видя, что его воины в замешательстве, примарх решил один раз снизойти до пояснения:

— «Ла Фениче» возродилась, но ей нужна цель. Наполните театр чувственностью и ритуалами разврата во всех его формах. Пусть никакое извращение и никакая грубая страсть, ни одно желание и ни один порок не останутся без внимания. Проливайте и кровь, и что еще получше, и пусть небеса содрогнутся от пылкости вашего служения.

— Как прикажете, милорд, — сказал Кесорон. — Я об этом позабочусь.

— И я, — добавил Марий.

Фулгрим тяжело выдохнул и вновь поднял взгляд на картину.