Жан-Пьер Шаброль - Пушка Братство

• Название: Пушка Братство
• Автор: Жан-Пьер Шаброль
• Жанр: История

---

-- Это еще зачем!

-- A затем, что твой революционный долг, лично твой,-- это выбраться отсюда вместе с твоей сумкой, с твоими тетрадями,-- проговорила она важным тоном.

Она сама сняла с меня белый пояс, штаны зуава, черно-зеленый костюм Мстителей Флуранса. Раздела донага и тщательно осмотрела. Руки ee бродили по моей коже, как изгнанник в последней прогулке по родной стране. Особенно внимательно присматривалась к левой подмышке. Помассировала мне плечо с каким-то даже отчаянием, синяк от отдачи ружья не исчезал. Несчастным голоском она все повторяла:

-- Клянись, Флоран, клянись, что ты больше не будешь стрелять из ружья.

B глубине склепа, y стены, лежали приготовленные ею -- не знаю даже когда -- белая рубашка, бархатная куртка, черные панталоны и новехонькие желтые штиблеты.

Раз за разом в течение этой такой короткой ночи она будила меня и задавала вопрос, очевидно не шедший y нее из головы:

-- Флоран, ты помнишь все уголки, все лазейки, все проходы, которые я тебе показывала в Бельвиле?

Не совсем уверен, но мне кажется, что один раз, уже под утро, она выдохнула еле слышно, касаясь губами моей шеи:

-- Флоран, я люблю тебя.

Всю ночь раздавался храп Алавуана. Бывший бельвильский печатник (член Ценмрального комимемa Национальной гвардии и член Инмернационала), ставший активным деятелем IV округа, вернулся в свои Бельвиль. Потрясенный расстрелами заложников, смертельно измученный, он уснул в склепе герцога Морни, рядом с двумя артиллеристами, смореиными усталостью и вином, и крепко спал возле убитой лошади, от которой уже разило падалью.

Вчерa вечером мираж. На вершине холма возникла против света чья-то фигурка. Невысоконькая, юбку и волосы треплет ветер. Я чуть было не выскочил наружу.

Кликнул маму, a это в моем нынешнем положении весьма неосторожно.

-- Что с тобой?

-- Ничего, мам...

Марта, должно быть, явилась прямо к нам на ферму и дожидалась темноты. Если это действительно она и если она решила исчезнуть, то, значит, были y нее на то свои причины. Может, она просто пока что хотела подать мне знак -что, мол, жива? Послав за ней маму, я наверняка бы спутал ee планы, хуже того -- выдал бы ee.

Одно бесспорно: Марта меня ищет. Теперь ищет она.

СУББОТА, 27 МАЯ

На заре Марты в склепе Валькло уже не оказалось.

Все смешалось начиная с этой минуты. Все это время я искал ee, ничего другого и не делал. И если говорить совсем уж откровенно, и сейчас ничего не делаю, только ищу ee, даже не выходя из нашего сарая...

...Штаб, вернее, то, что осталось от штаба, перебрался в бельвильскую мэрию. B жалком же состоянии находился этот бывший кабачок, весь изрешеченный осколками с выбитыми окнами, с провисшими балками. Там не знающий страхa Ранвье подписывал приказы, рассылал людей, Эда -- сюда, Гамбона -- туда...

Ортанс Бальфис. окликнула меня:

-- Флоран, иди быстрее! Женщины заметили, что снаряды для пушки "Братство" слишком малы, не по ee калибру.

-- Марту видела?

-- Видела издали, совсем недавно, если только не ошибаюсь.

-- A куда она пошла?

-- Очевидно, в Дозорный. Так вы и будете друг за другом бегать и потеряетесь. Уж кто-кто, a Марта в лн>бом случае в тупик вернется.

Шли часы, и пространство, где я мог искать Марту, все сужалось и сужалось. Коммуна была теперь лишь островком, вулканом, еще выступающим из морской пучины: Бютт-Шомон и его склоны.

B десять часов была разрушена баррикада на улице Пуэбла.

Вскоре вулкан взорвался. От Коммуны остались трн

маленьких, три обреченных островка: предместье Тампль> Бельвиль и улицы Tpya-Борн и Tpya-Курон.

B течение этого дня я то натыкался на призраки, привидения и домовых, то терял их из виду.

Среди них старик Жюль Алликс с непомерно огромным лбом, нескладной бороденкой и блуждающим взглядом полупомешанного пророка. Гражданин Алликс (близкий человек семейсмва Гюго) был делегатом от VIII округа вместе с Риго, Вайяном и Арну.

Сияющий, ворвался он в покореженную снарядами залу, где еще оставшиеся члены Коммуны -- человек десять -- в последний раз вели спор.

-- Граждане,-- возгласил Жюль Алликс,-- все идет как нельзя лучше, просто rрандиозно! Центральные кварталы очищены от войск. Самое время выступить нам всей массой.

Члены Коммуны смотрели на него с ласковой улыбкой, со слезами на rлазах. Потом снова начали дискуссию. Одни еще верили в то, что пруссаки пропустят беглецов, другие, наоборот, считали, что надо этих самых беглецов задерживать. Версальские пушки сотрясали йх парламент, как трухлявое слнвовое дерево. Ранвье закрыл дебаты.

-- Идем сражаться, хватит споров. Продолжение заседания было отложено на более позднюю дату.

Октябрь 1917 rода.

Вслед за полубезумным стариком явился во всем великолемш своей шевелюры Франсуа Журд, Делегат финансов. У него был a пышная кудрявая грива с пробором посредине и задумчивые, мягко лучившиеся глаза добросовестного счетовода.

Высокого роста, но ссутулившийся под бременем усталости, Журд считал своим долгом отправиться в мэрию XI округа -- забрать документы, которые не следовало оставлять господину Тьеру. На баррикаде бульвара Вольтер он застал уже только двух наших людей: Теофиля Ферpe и Гамбона, обоих препоясанных красной перевязью. Выполнив свою миссию, Журд зашагал в Бельвиль. Пятно лишая, беэобразившее худое лицо Журда, выделялось над светлой бородой, как зловещий стигмат. Ранвье отправил Журда поспать.

После полудня разнесся слух, что версальцы продвигаются через укрепления и Парижскую улицу. Снова и снова толпы перепуганных людей устремлялись к Роменвильской заставе, где началась страшная давка: пруссакй насмешливо отказывались их пропустить; какой-то жандармский бригадир, роменвилец, орал: "Стреляйте, да стреляйте же в эту сволочь!*

Тем временем несколько версальских батальонов, следуя стратегической дорогой, прошли тылами Бютт-Шомона до Крымской улицы. Им надо было преодолеть теперь улицу Бельвю, в сотне с лишним метров от мэрии XX округа.

На Бютт-Шомоне оставалось возле пушек не более пяти артиллеристов. После полудня, израсходовав все снаряды, они спустились с холмов и направились на баррикады, чтобы присоединиться к стрелкам.

B это же время через Бельвиль проследовал последний и, пожалуй, самый впечатляющий кортеж Коммуны: это были сотни (мысяча mpucma мридцамъ mpu) пехотинцев, обезоруженных 18 марта, которые отказались служить под знаменами федератов. Их аккуратно переводили с места на место по мере приближения врага, из одной казармы в другую; нынче, в субботу, они проследовали в Бельвиль, где их последним бивуаком стала церковь Иоанна Крестителя. Они ели, выпивали и били баклуши за счет нашей добренькой матушки Коммуны. Красномордые, красноrубые, распустив пояса пошире, они пялили удивленные глаза на наше разбитое снарядами предместье, на людей-призраков, которые, притопывая под ливнем, смотрели им вслед. Сбежавшиеся отовсюду федераты глядели на этот парад с удивлением, но без гнева.

Это собыгие отвлекло внимание от баррикад, которые в одно мгновение опустели. Воспользовавшись этим, версальцы заняли площадь Фэт и Бютт-Шомон, последние их защитники собрали теперь свои силы на двух последних островках -- в предместье Тампль и на нашей Гран-Рю.

Коммуна напоминала сегодня caхарную голову под дождем, таяла, распадалась на куски...

Еще не наступили сумерки, a трехцветное знамя уже развевалось над Бютт-Шомоном. Ранвье, Варлен и Тренке вышли из мэрии с ружьями в руках.

-- Куда идете, граждане?

Все трое ответили одновременно пожатием плеч. Они шли, чтобы кончить свою жизнь под пулями. Неужели это надо объяснять?

Какой-то воеьмидесятилетний старик уверял слушателей, что никогда еще не видел такого щедрого дождя.

Черное знамя Марты развевалось над баррикадой нашего тупика. Она сама водрузила его здесь, после чего ушла. Раскопала где-то трехметровую жердь, прикрепила это древко к пушке "Братство" с левой стороны. A чтобы оно держалось, привязала его к спицам колеса с помощью полоски ситца, вырванной из подола своей юбки.

Под навесом кузницы -- два гроба, один болыной и один маленький... Бельвильцы еще не успели предать земле тела дядюшки Лармитона и Пробочки. Барден, присев на наковальню, несет при них печальную вахту, подперев голову огромными кулачищами. Леокади варит кофе в котлах.

Пливару, который еле справляется и со своими ребятами, сбыли на руки всех младенцев Дозорного, начиная с сиротки Митральезы, взятой в свое время под крыло Дерновкой. Пливара называют "мамкой" и при этом прыскают по смеху.

Уцелевшие от расправы прибывают отовсюду и устраиваются во дворе, под дождем. Квартиры же, мансарды, мастерские -- словом, все крытые помещения, отданы раненым, поступающим непрерывно. Исключение составляет только кабачок "Пляши Нога", где в низкой зале разместился штаб. Стараясь подчеркнуть свою добрую волю, матушка Пунь открывает последние бочки вина.