Андрей Левицкий - Один из леса

• Название: Один из леса
• Автор: Андрей Левицкий
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71123-9

Захватывающий остросюжетный роман-боевик представляет собой новеллизацию игры Survarium. В XXI веке сама Земля вступила в схватку с человечеством, стремясь уничтожить его. На планете возникла чудовищная биоаномалия – Лес с его мутировавшими растениями и животными. Мало кому удалось выжить в новом мире свирепых мутантов и аномальной природы. Люди сбиваются в банды, кланы и группировки, которые соперничают в борьбе за то немногое, что осталось от разрушенной цивилизации. Главный герой романа, охотник Стас Логин, балансируя между жизнью и смертью, в одиночку сражается против банды варваров-кочевников и пытается разгадать тайну зловещего Полигона Смерти.

---

Старик в обносках сидел рядом с навесом из дырявого целлофана, повешенного на вбитые в землю палки. Рядом была расстелена тряпица, а на ней лежали два арта.

Старатель. Так называют людей, которые с риском для жизни добывают артефакты. Старатели либо, более уважительно, сталкеры, только этот бомж на сталкера не тянул. Из грязной бороды его торчали сухие травинки, глаза покраснели от пьянства, а нос напоминал помидор. И руки тряслись.

Я присел на корточки, разглядывая арты: цветок со слабым мутно-синим свечением, рядом угловатое, размером с кулак странное образование – вроде камня, частично покрытого пупырчатой корой, как у кокоса.

Это были «живокост» и «погремушка». Первый артефакт ускорял заживление ран, второй имел более необычный эффект: поглощал звуки в небольшой области вокруг себя. «Погремуха», в отличие от большинства других артефактов, со временем не разрушается, ее можно почистить и снова использовать.

Между артефактами в землю прямо сквозь тряпку была воткнута палочка, и на нее, будто парус, надет лист фольги. Ох, умелец! Это он таким манером экранирует арты от взаимного излучения? Что они там излучали, никто толком не понимал, но лучше не держать артефакты вместе, могут возникнуть проблемы. Некоторые сталкеры считали, что это излучение глушит мозги, и, чтобы противостоять этому, обшивали фольгой подкладки шапок и ходили в них.

– Бери, малой, – просипел старатель. – Бери, не пожалеешь.

Я склонился ниже, вглядываясь. «Живокост» был совсем мутным и едва светился.

– Старый, – констатировал я.

– Не бухти! – обиделся бомж и ткнул меня морщинистым пальцем в грудь: – Наговариваешь на товар! Нулевый арт!

Я откинул его руку.

– Таким «живокостом» только прыщи сводить. Сколько за «погремуху» хочешь?

– Сто рублев.

– Сколько? Да ты опупел, старый!

– Цена нормальная! – засипел он. – Смотри, ядреная какая, налитая…

Старатель поднял арт на ладони, демонстрируя во всей красе. Крупные пузыри, покрывающие часть «погремушки», были бледно-оранжевыми. Ясно, наглоталась уже звуков…

Я кивнул:

– Ну правильно, подержанный арт. Вон расцветка какая… Четвертак дам.

– «Погремуху» почистить можно!

– Так это целое дело.

– Полтинник, – сипнул он, обдав меня перегаром.

Донеслись приглушенные голоса, я глянул из-под капюшона – в дальнем конце пустыря, где стояли палатки, появился отряд людей в черном. Далеко, не разобрать: то ли каратели, то ли просто банда какая-то.

– За тридцать беру, – сказал я, протягивая руку.

Он мотнул головой, накрыл арт ладонью:

– Мало!

Я выгреб из кармана горсть монет и показал ему:

– Больше у меня нет. Тридцать – или торгуй своим старьем дальше.

Старатель молчал, часто моргая красными глазами.

– Вот ты тормоз, батя! – Я ссыпал монеты на тряпицу, отвел его ладонь и осторожно взял «погремушку».

Люди приближались, теперь были видны черные каски на головах. Точно – каратели Хана!

– Мало… – начал старатель.

– Заткнись уже! – разозлился я. – На самом деле я тебе переплачиваю, вроде сам не знаешь. Еще ту сумку давай, тогда в расчете.

Артефакт в руке был теплым и едва слышно гудел. Я схватил лежащую на земле меховую сумочку из шкуры зайца, сунул в нее «погремуху», выпрямился и, нагнув голову, быстро пошел прочь.

* * *

В зарослях у берега реки, которая днем унесла тело Борзого, было тихо. Вставив магазин в приемник ТОЗа, я начал быстро передергивать затвор, досылая патроны в патронник. Выбрасыватель с отражателем исправно делали свое дело, с лязгом вышвыривая их через верхнее окно патронника. Задвинув пустой магазин в гнездо, которое мы с Мишей сделали в раскладном прикладе, взял другой, снарядил его, вставил в приемник и тоже проверил, перещелкав все патроны. Повторил процедуру еще раз, удовлетворенно кивнул и сложил приклад.

Начало темнеть. Услышав шум, я привстал, поглядел сквозь пролом в ограде лесопилки. Во дворе появился отряд из десятка кочевников, все были в черной коже, на головах – каски. Увидев их, я возблагодарил самого себя за то, что не засел на лесопилке, хотя была такая мысль. Хорошо, что к речке решил уйти!

Каратели рассыпались по двору, заглядывая в здания, потом все вошли в цех, где я разбирался с Борзым. А ведь там остались следы, кровь на станине… впрочем, по ним не особо разберешь, что происходило в цехе.

Больше в поле зрения каратели не появились: вышли, получается, через двери с другой стороны. Но что, если они оставили внутри пару часовых? Те могли засесть на чердаке у слуховых окошек и сверху контролировать весь двор. Может, ерунда это, никого там нет, но все равно – теперь на лесопилку соваться точно нельзя.

Когда совсем стемнело, я забрался поглубже в заросли, с головой завернулся в куртку и заснул, сказав себе, что должен встать через три часа. Привычка просыпаться, когда нужно, выработалась давно и служила безотказно.

Открыл глаза, когда высоко в небе висел месяц. Хорошо, что до полнолуния далеко, иначе было бы слишком светло для моего плана. В расселине шумела вода. Примяв кусты, я встал, помахал руками, поприседал, разминаясь. На лесопилке не светилось ни одного огня. Переодевшись в свои камуфляжные штаны, голый до пояса, я спустился к реке. Вымазал грязью торс, плечи, шею, лицо. Вернувшись, дождался, когда грязь подсохнет, и натянул перчатки. Теперь на теле остались лишь два небольших светлых пятна вокруг глаз. Все остальное или под штанами, или под темными грязевыми разводами.

Измазавшись грязью, я почувствовал себя как тот горбун. Они ведь тоже пачкаются в грязюке, причем Михаил утверждал, что именно для камуфляжа. Ну, вот и я теперь как мутант лесной. Один из леса. И никого за меня на всем Черном Рынке. Только Ксюха, но с женщин вообще толку не очень много.

Я сунул в карман нож Михи, а два других, свой и Борзого, повесил на ремень. Обрез кочевника решил оставить, непривычен он мне, к тому же под него нет чехла.

Вряд ли они там, на Рынке, из-за меня затеяли ночное патрулирование, это уже чересчур. Во-первых, не верю, что Бадяжника слишком напугала весть о том, что кто-то собирается его ограбить. Ну, позвали карателей, устроили рейд по окрестностям. Не нашли – и ладно. Охрану на эту ночь усилили, и все. Но внешность мою Сиг им наверняка описал, поэтому теперь никому нельзя попадаться на глаза.

На ремне, помимо ножей, висела меховая сумка с погремушкой. Крадучись, я обошел лесопилку и зашагал к бывшей СТО. Миновал пятиэтажку, с балкона которой наблюдал за похоронами Бохи Хмеля, круглый фонтан с грудой углей в центре. Дальше пошел не улицей, а через развалины, тут и там натыкаясь на лагеря, палатки или просто ночевки байкеров. Была глухая ночь, костры догорали, кочевники в основном спали. Издалека тихо доносилась музыка – играл магнитофон, скорее всего, подключенный к аккумулятору машины.

К СТО вышел с задней стороны мастерской. Зарослями, пригнувшись, обогнул ее. На асфальтовой площадке все было по-прежнему, но в этот раз на крыше дежурил Боров, а на грузовике сидел кто-то другой. Гига, что ли? Устроился он не на фургоне, как великан прошлой ночью, а на кабине. Ее крыша была ниже примерно на полметра, бандит сидел на ней, спиной привалившись к выступающей части фургона. Машина стояла задом к мастерской – то есть Боров сверху видит Гигу, а тот его нет, по крайней мере до тех пор, пока не сменит позу.

Я залег сбоку от грузовика, сунул руку в меховую сумку и двумя пальцами резко сжал артефакт. Произошло что-то вроде бесшумного взрыва, и глухой колпак тишины накрыл меня. Зазвенело в ушах. Самое странное, что звуки, источники которых находились дальше, чем в метре от меня, доносились вполне отчетливо. А вот те, что раздавались ближе – то есть которые издавал я сам, – почти смолкли. Всегда удивлялся этой способности «погремухи» выборочно гасить звуковые колебания. Наверное, дело в направлении волн. На те, что идут снаружи вовнутрь, арт не реагирует, но те, что в обратные стороны, то есть от меня вовне, – гасит.

Авторемонтная яма была прямо впереди, за ней машина, а дальше костер. Для Борова сверху яма выглядит просто черным прямоугольником, я очень сомневался, что в полутьме он сможет разглядеть меня, закамуфлированного грязью по самую макушку и распластавшегося на асфальте.

Куртку оставил на краю площадки, в кустах. Не факт, что удастся забрать, жалко вещь, но сейчас лучше без нее. Выданные Сигом джинсы вообще бросил в реку, когда уходил – не нравились они мне, не люблю джинсу, она обычно слишком жесткая и трет где не надо.

Ремень, наискось перетягивающий грудь, крепко прижимал «махновку» к спине. В правой руке был охотничий нож. Сердце стучало громко и ровно, во рту пересохло. Несколько раз сглотнув, я пополз.