Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле

• Название: Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле
• Автор: Виктор Поротников
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-68933-0

Куликовская битва могла закончиться совсем иначе, если бы к Мамаевым полчищам успели присоединиться его союзники — рязанский князь Олег и литовский Ягайло, — однако их войска так и не дошли до Куликова поля, позволив Дмитрию Донскому разгромить Мамая «один на один».

НОВЫЙ РОМАН от автора бестселлеров «Побоище князя Игоря» и «Куликовская битва» доказывает: это опоздание не было случайным — на словах будучи союзником Орды, Олег Рязанский тайно помогал московскому князю, не только извещая его обо всех передвижениях татар, но и убедив своего шурина Ягайлу не помогать Мамаю, тем самым предопределив победу Руси.

Как Олег спас свое княжество, оказавшееся «между молотом и наковальней»? Что за тайная война полыхала на южных рубежах Русской Земли? Кто одержал верх в этих «секретных спецоперациях» XIV века? И как Сергию Радонежскому удалось примирить Москву с Рязанью, женив сына Олега на дочери Дмитрия Донского?

---

Гель-Эндам стремительно вскочила с подушек.

— Жив ли Урус-хан? — побледнев, спросила она.

— Неизвестно, госпожа, — ответил дворецкий, утирая пот со лба и поправляя чалму на своей голове.

— Кто же послал вестника в Сарай? Разве не мой муж? — вновь спросила Гель-Эндам.

— Гонца прислал Кутлуг-Буга, — проговорил Байсункур. — Все войско Урус-хана рассеяно по степям, многие военачальники убиты или угодили в плен. Кутлуг-Буга сам чудом ушел от опасности, воины Мамая гнались за ним по пятам.

Кутлуг-Буга являлся старшим сыном Урус-хана. Он был рожден Урус-хану его первой женой, которой ныне уже не было в живых.

— Гонец поведал также, что Кутлуг-Буга не собирается оборонять Сарай от Мамая, — продолжил Байсункур. — Кутлуг-Буга намерен собрать рассеявшиеся тумены своего отца и идти за реку Яик, чтобы занять ханский трон в Сыгнаке.

— Что же нам тогда делать? — промолвила Гель-Эндам, побледнев еще больше.

— Госпожа, всем нам нужно как можно скорее покинуть Сарай и догнать отряды Кутлуг-Буги возле переправы через Яик, — сказал Байсункур. — Я уже отдал распоряжения слугам и конюхам собираться в дорогу. Госпожа, тебе и твоим служанкам тоже надо спешно укладывать вещи в сундуки и походные сумы. Конница Мамая уже мчится к Сараю! Коль мы промешкаем, то угодим в лапы к Мамаю! — Дворецкий взглянул на Олега и добавил: — Князь, тебе тоже лучше поскорее уйти из Сарая. Мамай не пощадит тебя, когда узнает, что ты хотел заручиться дружбой Урус-хана.

Олег без промедления покинул ханский дворец, даже толком не попрощавшись с Гель-Эндам. Известие о поражении Урус-хана ввергло его в некоторую оторопь. Рязанский князь чувствовал себя игроком, ставка которого оказалась битой. А ведь с этой ставкой Олег связывал большие надежды для укрепления своего княжества.

Слух о том, что Урус-хан разбит Мамаем, стремительно разлетелся по всему Сараю. Огромный город загудел, как растревоженный улей. Богатые горожане и приезжие купцы торопились убраться из Сарая куда подальше. Улицы Гулистана были забиты крытыми повозками, в которых сидели женщины и дети, мулами и верблюдами, груженными кладью, мужчинами в дорожной одежде, сидящими верхом на конях. Проталкиваясь сквозь эту толчею, Олег и двое его слуг с немалым трудом добрались до дома эмира Бухтормы.

Увидев во дворе дома две повозки и вьючных лошадей, Олег мигом смекнул, что Бухторма и его домочадцы тоже собрались покинуть Сарай.

— Что станем делать, княже? — проговорил боярин Брусило, едва увидев Олега. — Бухторма и его семья собрались ноги уносить из Сарая.

— Пора и нам отчаливать отсель, боярин, — сказал Олег. — И поживее, а иначе без голов останемся! По слухам, Мамай уже близко.

Олеговы челядинцы торопливо толкали в мешки и сундуки съестные припасы и пожитки, бегая по комнатам и топая сапогами. На первом этаже дома также стоял шум от мечущихся слуг и сердитых окриков Бухтормы, его жен и нукеров.

Переодеваясь из нарядной одежды в дорожную, Олег слышал у себя за спиной ворчанье боярина Громобоя:

— Вот за каким хреном мы притащились сюда, а? Кланялись в пояс Урус-хану, роздали кучу даров ему и приближенным его — и все напрасно! Где теперь Урус-хан? Его поди и в живых-то уже нету. Как теперь перед Мамаем оправдываться будем? Мамай все едино проведает о том, что послы из Рязани побывали у злейшего недруга его. Ведь говорил я, что не следует ехать в Орду, покуда не станет ясно, кто здесь окончательно возьмет верх, Урус-хан или Мамай.

— Не зуди над ухом, боярин! — бросил Громобою Олег, застегивая плащ у себя на левом плече. — Авось уцелел в сече Урус-хан. Мамай сегодня победитель, а завтра он небось побежит от Урус-хана без оглядки, ведь такое уже бывало.

— С «авосем» и «небосем» удачу за хвост не поймаешь, княже, — не унимался Громобой. — В политике, как и на войне, рассчитывать нужно на то, что есть сейчас, и не тешить себя грядущими счастливыми переменами, кои могут и не наступить.

Одного из своих гридней Олег отвел в сторону и повелел ему остаться в Сарае. Этого дружинника звали Тихомилом. Он был ловкий малый, прекрасно владеющий любым оружием, бегло говоривший на нескольких языках, в том числе и на татарском.

— Пробудешь в Сарае до осени, проследишь, чем вся эта заваруха закончится, — молвил Олег Тихомилу. — Не верю я в то, что Мамай надолго утвердится в Сарае. Он ведь не ханских кровей. Кроме того, передашь это серебро владыке Иоанну. — Олег вручил дружиннику небольшой кожаный мешочек, туго набитый серебряными монетами. — Владыка обещал мне похлопотать о выкупе на волю кое-кого из русских рабов. Ты уж постарайся, друже, доставить в Рязань этих выкупленных на свободу невольников живыми и здоровыми. Ну и сам, конечно же, должен вернуться ко мне целым и невредимым! Ибо заменить мне тебя некем. Уразумел? — Олег погрозил гридню пальцем.

— Уразумел, княже, — промолвил Тихомил с еле заметной добродушной ухмылкой. Ему уже доводилось в прошлом выполнять трудные и опаснейшие поручения своего князя, рискуя головой.

Солнце было еще высоко в безоблачном небе, когда четыре крутобокие рязанские ладьи отчалили от пристани Сарая. Гребцы налегали на весла, преодолевая сильное течение широкой могучей реки.

Вместе с рязанскими ладьями отправились в путь и многие другие суда: одни шли быстро и ходко вниз по течению к дельте Волги, другие тянулись медленными вереницами против течения, двигаясь к верховьям Волги.

Глава шестая Боярин Клыч

Отправляясь в Сарай, Олег оставил Рязань на попечение своей супруги Евфросиньи Ольгердовны, дабы потешить ее властолюбие. Главным советником при княгине был назначен Олегом же боярин Клыч Савельич, дотошность и сварливость которого давно стали притчей во языцех. Никто из рязанских бояр не осмеливался с таким упрямством доказывать свою правоту в спорах с Олегом, как это постоянно делал Клыч Савельич. Со стороны могло показаться, что между Олегом и Клычом Савельичем не затихает некая подспудная вражда, что эти двое давно и сильно недолюбливают друг друга. Однако эта видимость была обманчивой. На самом деле Олег полностью доверял Клычу Савельичу, зная, что этот человек не способен на подлость и предательство.

Вернувшись в Рязань из Сарая, Олег обнаружил, что его властная супруга уехала в Литву, забрав с собой трехлетнюю дочь Анастасию.

— Евфросинья хотела было забрать с собой и княжича Федора, но я не позволил ей этого, — молвил Олегу боярин Клыч, отчитываясь перед ним за все, что случилось в Рязани в его отсутствие. — Также не разрешил я Евфросинье руку в казну запустить. Евфросинья намеревалась одарить отца и братьев подарками дорогими, но я сказал ей, мол, муж ее и так изрядно потратился, меча бисер перед ордынскими свиньями, поэтому лишних денег в казне нету. Не обеднеет Ольгерд и без наших подарков.

— Представляю, как обиделась на тебя Евфросинья, — усмехнулся Олег, оглядывая свои теремные покои, которые показались ему низкими и тесными после просторных чертогов ханского дворца в Сарае.

Олег переходил из светлицы в светлицу, нагибая голову в невысоких дверных проемах. Клыч Савельич, не отставая, шел за ним. Их беседа происходила на ходу.

— Супруга твоя, княже, обругала меня разными срамными словами, повторить кои у меня язык не повернется, — с невозмутимым видом молвил Клыч Савельич. — Впрочем, ничего иного я от Евфросиньи не ожидал, поэтому ничуть не удивился такому ее поведению.

Задержавшись перед деревянными ступенями, ведущими на второй ярус терема, Олег обернулся к Клычу Савельичу и спросил:

— А чего это Евфросинья вдруг сорвалась с места и в Литву укатила? С чего это вдруг?

— После того, как Ольгерд и московский князь заключили перемирие под Любутском, литовская рать отошла к реке Угре и встала там станом, — ответил Клыч Савельич. — Ольгерд созвал на Угру русских князей из верхнеокских городов, желая прощупать их настроение. Кое-кто из них не пожелал воевать с Москвой на стороне Литвы. Это и озаботило старика Ольгерда. Литовский гонец приезжал и в Рязань. Поскольку тебя, княже, дома не было, я дал литовскому гонцу от ворот поворот. Евфросинья же вдруг заявила, что она желает повидаться с отцом и братьями, живо собралась в дорогу и уехала, взяв с собой дочь.

На Угре литовское войско простояло две недели. Потом Ольгерд ушел в Смоленск, а оттуда к себе в Литву. С Угры Евфросинья прислала вестника с известием, что отправится в Вильно вместе с отцом.

— Надолго ли Евфросинья отправилась в Вильно? — опять спросил Олег, поднимаясь в верхние покои по скрипучим буковым ступеням.

— Об этом Евфросинья меня не известила, княже, — сказал Клыч Савельич, шествуя по лестнице вслед за Олегом.

Для обсуждения самых насущных забот Олег, по своему обыкновению, собрал на совет своих ближних бояр. Прежде всего, Олег поведал своим старшим дружинникам о разгроме Урус-хана Мамаем.