Генрих Лаубе - Графиня Шатобриан

• Название: Графиня Шатобриан
• Автор: Генрих Лаубе
• Жанр: Исторические любовные романы

«Он остановил коня и стал прислушиваться. Но конь его, горячей андалузской породы, тряс уздечкой и бил копытами о древесные пни, так что трудно было расслышать что-либо. Между тем лошадь другого всадника, походившая на мула, стояла неподвижно. Как лошади, так и всадники представляли собой полную противоположность. Всадник, сидевший на андалузском коне, был высокий красивый человек, с коротко обстриженными каштановыми волосами и окладистой бородой, какую носили тогда французские дворяне в подражание королю. Его платье из дорогих цветных материй, хотя и запыленное и забрызганное грязью от путешествия, резко отличалось от темной одежды и грубого волосяного плаща его спутника, которого, несмотря на бороду, можно было признать за католического монаха по бледно-желтому цвету лица…»

---

– Тогда, – добавил Маро, – ваш развод с графом Шатобрианом не представит никаких затруднений и не будет никакой надобности хлопотать о разрешении папы. Вы сделаетесь французской королевой и подобно супруге Клодвига будете иметь громадное влияние на образование и духовную жизнь французской нации.

Графиня Шатобриан выслушала поэта с недоверчивой улыбкой, но слова его глубоко запали в ее душу, потому что подобные разговоры и намеки она часто слышала как от самого Маро, так и от Бюде и Маргариты. Идея церковной реформы служила главной связующей нитью между этими людьми и Франциской, так как они думали действовать через нее на короля.

По их мнению, графиня Шатобриан не должна была уезжать из королевского замка, потому что в противном случае правительница употребит все средства, чтобы очернить ее в мнении своего сына, и несомненно будет иметь успех. После прощальной сцены в галерее все считали графиню нареченной невестой короля, которую он официально поручил покровительству своей матери. Никому не покажется странным, что она осталась в уединенном Фонтенбло; но если она уедет отсюда куда бы то ни было, кроме отеля Турнель в Париже, где помещалась правительница, то для последней это будет желанным предлогом, чтобы торжественно отказаться от роли покровительницы. При этом герцогиня Ангулемская постарается придать удалению Франциски возможно большую огласку, чтобы навсегда затруднить ей доступ ко двору, даже в случае возвращения короля на родину.

Однако, несмотря на эти доводы, Франциска все более и более убеждалась в необходимости оставить Фонтенбло. Правительница, переезжая со двором в Париж, не сделала никаких распоряжений относительно содержания графини и оставила ее почти без прислуги.

– Кто заставляет ее оставаться в Фонтенбло! – говорила герцогиня Ангулемская. – Если ей не нравится мое общество и она не находит меня достаточно любезной, то пусть сама заботится о своем содержании…

Между тем бедная Франциска поневоле должна была избегать общества герцогини, которая не только была холодна с ней, но и оскорбляла ее при всяком удобном случае, чтобы сделать невыносимым ее дальнейшее пребывание при дворе Франциска уже несколько недель оставалась одна в Фонтенбло, где она должна была испытывать всевозможные лишения. Не получая никаких известий от своих друзей из Парижа, она написала Лотреку в надежде, что он сообщит ей о судьбе короля и научит, как выйти из затруднительного положения. Письмо Лотрека привело ее в еще более печальное настроение духа; она увидела всю беспомощность своего положения и не знала, на что решиться.

Ее грустные размышления были прерваны приездом Маро, который вошел в комнату в сопровождении Бернара, единственного слуги, оставшегося в Фонтенбло.

Подобные посещения не были безопасны для поэта, который существовал в полной зависимости от правительницы. Бюде уже возбудил против себя ее неудовольствие своей дружбой с Франциской. Между тем война затянулась; вследствие продолжительного отсутствия короля положение лиц, не пользующихся расположением правительницы, становилось затруднительнее со дня на день. Нужно было немало отваги со стороны Бюде и Маро, чтобы поддерживать сношения с графиней в такое время, когда чуть ли не ежедневно распространялись о короле новые неблагоприятные слухи. То будто бы король проиграл большую битву, то заболел чумой, свирепствовавшей в Милане, то умер. Никто не верил известиям, которые сообщала правительница, хотя помимо ее трудно было получить непосредственные сведения о ходе военных событий.

Ввиду всего этого мы не можем ставить в упрек Маро, что, отправляясь в Фонтенбло, он принимал все меры предосторожности, чтобы кто-нибудь из придворных не увидел его, и приходил в смущение, когда это не удавалось ему. Но этот раз он также явился к Франциске совершенно растерянный, потому что на опушке леса, где дорога поворачивала к замку, он неожиданно встретил нескольких монахов, ехавших на мулах, и ему показалось, что в числе их был Флорентин, од влиянием этого впечатления он тотчас же свернул с дороги и, оставив свою лошадь у угольщика, вечером прокрался в замок, предварительно расспросив Бернара, не приезжал ли прелат. Слуга ответил, что у графини никого нет, и дал торжественное обещание, что не впустит прелата, не уведомив об этом господина Маро. Графиня Шатобриан была убеждена, что Маро ошибся, потому что Флорентин не был в Фонтенбло со дня отъезда двора, и несколько раз извинялся перед нею письменно, ссылаясь на недостаток времени и уговаривая ее приехать в Париж.

– Может быть, и в самом деле у него нет времени, – возразил Маро, заняв свое обычное место около огня, горевшего в камине. – Оставаясь праздным, нельзя сделаться в такие молодые годы кандидатом на первое вакантное место епископа, а наша правительница за свои милости требует усиленной работы…

– Что может заставить его приехать ко мне в такую ненастную погоду?

– Я видел внизу всадника в графской ливрее Фуа…

– Вы знаете, что я не могу позволить себе такой роскоши! Это гонец от Лотрека; он привез мне ответ на письмо, о котором я вам говорила.

– Это вероятно и побудило прелата приехать сюда! Я видел вчера этого человека в отеле Турнель и только теперь вспомнил об этом!.. Не подлежит сомнению, что Лотрек в своих депешах правительнице писал ей о вас и она сочла нужным послать сюда для переговоров красноречивого прелата. Только на этот раз, Бога ради, вооружитесь твердостью и не давайте уговорить себя к отъезду из Фонтенбло. Ни один из ваших друзей не посоветует вам променять это чистилище на ад, ожидающий вас в отеле Турнель.

– В настоящем случае, мой дорогой Маро, я не могу последовать вашему совету, потому что разделяю мнение тех, которые считают мой отъезд из Фонтенбло необходимым.

Маро хотел возразить, но она остановила его движением руки и продолжала:

– Во-первых, я не верю, будто бы моя репутация и будущность зависят от того, где я буду выжидать возвращения короля: здесь или в Париже! Во-вторых, я убеждена, что это намеренно выдумано правительницей, чтобы иметь возможность мучить меня, вывести из терпения и принудить к какой-нибудь оскорбительной сцене, которая послужит ей предлогом для моего удаления. Мое отношение к королю настолько серьезно, что он не может придавать особенного значения тому, где я буду жить в его отсутствие. Затем, в моем положении не может быть ничего унизительнее, как выносить долее всевозможные материальные лишения в самых необходимых потребностях жизни. Даже теперь, – добавила она, улыбаясь, – я едва буду в состоянии подать вам сколько-нибудь приличный ужин, мой добрый Маро, хотя мне придется употребить на это все запасы нашей несчастной крепости! Вы, верно, проголодались после верховой езды…

– Но почему вы не позволяете мне намекнуть на это герцогине Ангулемской? – возразил со смехом обезоруженный поэт.

– Нет, Маро, я считаю правительницу своей матерью и не хочу ставить ее в неловкое положение. Тут есть еще одна причина… Но что это? Мне послышался шум в галерее, а на этой стороне замка никто не живет теперь.

Графиня Шатобриан сидела со своим гостем в той самой комнате, где происходил поединок между королем и графом Шатобрианом. Франциска особенно любила эту комнату, потому что здесь она всегда виделась с королем в те счастливые дни, когда он так часто посещал ее. Хотя потайная дверь была наглухо заперта, но Франциска слышала, что кто-то подошел к ней и прижал пружину.

Это был Флорентин. Маро не ошибся, говоря, что видел его. Молодой прелат, приехав в Фонтенбло, остановился у придворного капеллана, жившего на другой стороне замка, и собрал у него все необходимые сведения об образе жизни графини Шатобриан. Чтобы не идти по двору под проливным дождем, Флорентин хотел сперва убедиться, нельзя ли проникнуть в комнаты Франциски через потаенную дверь. К этому побуждала его, также усвоенная им, привычка входить неожиданным способом, чтобы застать кого-нибудь врасплох или подслушать, что говорилось в доме. Пройдя по темной галерее с фонарем в руках, он остановился перед изображением нимфы, чтобы убедиться, нет ли где щели, через которую можно было бы видеть то, что происходит в комнатах графини. Обманувшись в своих ожиданиях, он нажал пружину и слегка толкнул потаенную дверь, но она оказалась запертой на задвижку. Вслед за тем он услышал возглас Франциски и чей-то мужской голос, но не мог разобрать слов, несмотря на все усилия. Однако и это открытие имело цену для Флорентина; он погасил свой фонарь и, поставив его перед дверью, направился ощупью к ближайшему выходу из галереи в сад. Всевозможные планы быстро сменялись в его голове вследствие предположения, что у Франциски есть еще любовник помимо короля или что, по крайней мере, можно будет обвинить ее в этом. Вопрос для Флорентина вовсе не заключался в том, чтобы возбудить ревность короля; ему только необходимо было настолько запятнать репутацию графини Шатобриан, чтобы это послужило поводом к ее разрыву с королем.