Линда Холман - Шафрановые врата

• Название: Шафрановые врата
• Автор: Линда Холман
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1632-2

Автокатастрофа оставила глубокий след на ее лице и в сердце: унесла жизнь отца. Молодой врач, оперировавший Сидонию, стал ее первым мужчиной. Но, узнав о ее беременности, он уехал, не попрощавшись. Сидония знала, что искать беглеца нужно в Марокко. Женщине указали на дом, где он провел не одну ночь. Кто ждет путницу за заветной дверью?..

---

Я кивнула, садясь на один из пробковых табуретов, на котором мне было не очень удобно сидеть из-за моей ноги. Я вытянула ее перед собой. Как только я села, Ажулай тоже сел — на кушетку, скрестив ноги. Между нами стоял круглый стол. Баду уселся рядом с Ажулем, и, в отличие от Манон, которая никогда не прикасалась к своему сыну, тот обнял мальчика.

L’homme bleu. И снова я вспомнила мужчину в синем одеянии, встреченного на писте, — он появился ниоткуда и обменял плитку на хлеб. Он поразил меня своим ростом и прямым взглядом, своей медленной походкой, полной достоинства и изящества, и тем, что исчез на пыльной дороге так же таинственно, как и появился.

— Я попрошу Фалиду принести чай, — сказал Ажулай, и я чуть не подпрыгнула, осознав, что смотрю на него. — Мы будем кушать здесь, в доме жарче. — Он поставил Баду на землю и встал. — Баду, пойди и скажи Maman, пусть спускается кушать. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — сказал он мне. — Я сейчас вернусь.

Баду быстро поднялся по лестнице, и через пару секунд я услышала слабый звук его голоса наверху. Мне не очень хотелось видеть Манон, выслушивать ее отговорки, но помимо того мне было страшно иметь с ней дело. В ней было что-то жестокое и непонятное; она явно получала удовольствие от того, что заставляла меня умолять ее и ждать. Она даже не пыталась скрыть пренебрежение, с каким относилась к собственному сыну, и я знала, что она жестоко обращается с маленькой девочкой-служанкой.

Почему эта женщина так отличается от Этьена, своего брата?

Ажулай вернулся вместе с Фалидой; он нес таджине — большую круглую глиняную тарелку, накрытую конусовидной крышкой с отверстием наверху для выхода пара. Фалида несла круглый медный поднос с горой плоских лепешек, чайник, три раскрашенных стакана в оловянных подстаканниках и четыре маленькие фарфоровые мисочки с водой и плавающими в ней кусочками лимона.

Она поставила все на круглый стол, потом налила в три стакана чай. Сначала она подала чай Ажулаю, затем мне, а потом побежала в дом. Очевидно, третий стакан предназначался для Манон, предположила я.

— Пожалуйста, пейте, — сказал Ажулай.

Я кивнула и осторожно глотнула — знакомый мятный чай и, как всегда, очень много сахара. Погода была слишком жаркой для такого напитка. Мне очень хотелось выпить просто прохладной воды.

Ажулай ничего не говорил, но казался расслабленным, попивая свой чай. Молчание затянулось; я пыталась придумать, о чем бы поговорить. О чем говорят с Синим Человеком? Я чувствовала себя неловко и дважды прочистила горло, прежде чем заговорить.

— Чем вы занимаетесь в Марракеше? — наконец спросила я.

Он глотнул чаю и ответил:

— Я копаю.

— Копаете? — переспросила я, сомневаясь, правильно ли поняла.

Ажулай кивнул.

— Я копаю и сажаю деревья и цветы. — Он снова отпил чаю, и я посмотрела на его губы.

— А, садовник! Вы работаете на какую-то семью? — спросила я; мне совсем не было до этого дела, просто я была не в состоянии выносить молчание.

— Я работал в садах при многих больших риадах[66] в медине и в некоторых садах и парках в Ла Виль Нувеле. Я и сейчас там работаю.

Я кивнула.

— Я остановилась в Ла Виль Нувель в отеле «Ла Пальмере», — сообщила я без всякой надобности. Мы снова вели бесполезный разговор.

— Bien entendu[67], — отозвался Ажулай. — Конечно, он очень… он роскошный.

Я кивнула.

— Я работаю в саду у мсье Мажореля, — сказал он. — Но я часто приношу еду для Манон и Баду.

— Однажды я ходила туда, в Сад Мажорель.

Ажулай поставил свой стакан.

— Да. Я видел вас.

— Вы видели меня? — Во мне проснулось любопытство.

— Это было на прошлой неделе. Я работал, когда вы проходили мимо. Я видел, как вы разговаривали с мадам Одет. Она приходит каждый день; она очень грустная женщина.

Теперь мне стало немного неловко. Я тогда не обращала внимания на мужчин, работающих под палящим солнцем.

— Здесь не так много иностранцев сейчас. Они приезжают в более прохладные месяцы, — сказал он, как мне показалось, пояснив таким образом, почему он заметил меня.

Выглядела ли я высокомерной или пренебрежительной, когда медленно прогуливалась по тропинкам сада?

— Он будет великолепным, когда там все закончат, — сказала я, поспешно меняя тему разговора. — И, безусловно, мирным оазисом, как на это надеется мсье Мажорель. Мне всегда нравились сады, — сказала я.

Ажулай наблюдал за мной все так же спокойно, его руки свободно лежали на бедрах. У него были такие синие глаза! Бывают же такие! Почему-то его прямой взгляд, бесстрашный и безмятежный, заставил меня смутиться больше, чем предыдущее молчание.

— У меня есть сад дома. В Америке, — пояснила я. — Я всегда стараюсь найти золотую середину — располагаю растения в определенной последовательности, но все равно учитываю то, как они растут в дикой природе. Что касается цветов, ну, я тоже… — Я замолчала. Я несла невесть что, а ведь просто хотела сказать, что рисую природу. Почему я рассказывала этому мужчине о себе больше, чем кому-либо другому, с тех пор как уехала из Олбани? — Мне очень нравятся растения, — заключила я.

Ажулай кивнул.

— Вам нужно снова посетить Сад Мажорель, — убежденно сказал он. Неожиданно он отвел от меня взгляд. — А, вот и ты! — Он поднялся, глядя на лестницу.

— Почему она здесь? — спросила Манон, нахмурившись.

Баду выглянул из-за нее. Ажулай пошел навстречу Манон, поднялся по ступенькам и протянул ей руку.

— Пойдем. Мы гостеприимные люди, Манон. Когда приходит гость, мы предлагаем ему чай и еду. — Он сказал это снисходительно, как будто для Баду. — Пойдем, — повторил он, беря ее за руку.

Она лишь слегка улыбнулась в ответ. Я увидела, что она снова накрасилась и на этот раз надела другую накидку, из красивого пурпурного и розовато-лилового шелка. На ногах у нее были бордовые атласные тапочки с вышитой виноградной лозой кремового цвета. Волосы, густые и роскошные, спадали с ее плеч. Она спустилась с лестницы, и до меня донеся запах ее духов.

Она была похожа на чудесный цветок, манящий всех подойти полюбоваться им, глубоко вдохнуть аромат и восхититься его красотой.

Я сидела, положив руки на колени, в своем простом кисейном синем платье и тяжелых черных ботинках. Как обычно, мои волосы слегка растрепались. Одна прядь упала на мою щеку и, наверное, скрыла мой шрам.

— Садись сюда, — сказал Ажулай, держа Манон за руку, пока она усаживалась туда, где сидел он, — на кушетку. — Баду, возьми табурет и сядь рядом с мадемуазель О'Шиа, — добавил он, словно это он был хозяином дома.

Я видела, как естественно он ведет себя с Манон: положил подушку ей за спину, чтобы ей было удобнее, нежно нажал на ее плечо, чтобы она прислонилась к ней, взъерошил волосы Баду и погладил его по щечке.

Ажулай был не похож на других марокканских мужчин, которых я видела в Марракеше. На самом деле я не знала, как общаются марокканские мужчины и женщины. Я понимала, что те мужчины и женщины, которых я видела на базарах и улицах, относятся к рабочему классу. Мужчины продавали свои товары; толкали или тянули повозки по улицам; носили на спинах тяжелые мешки; работали водителями такси и управляли калече; пили чай в компании своих товарищей за небольшими столиками прямо на улицах. Они не были знатными людьми и правителями Марокко. И закутанные женщины, делавшие ежедневные покупки, были или женами этих мужчин, сопровождаемые отцом или сыном, или служанками обитательниц гаремов, принадлежащих мужчинам из высшего марокканского общества.

Я не знала, как Ажулай и Манон вписываются в этот мир. У Ажулая был живой открытый взгляд мужчины в расцвете сил, он обладал не только внешней, но и внутренней привлекательностью. Увидев меня, он не проявил ко мне любопытства, ничем не показал, что осуждает меня, тогда как другие марокканцы либо с вожделением смотрели на меня, либо просто игнорировали. Он относился ко мне (и к Манон, как я заметила) явно как относится к женщине европеец. Его французский был почти правильным, а грамматика вообще идеальной.

Манон смотрела на Ажулая страстным взглядом, иначе и не скажешь. Хотя не было сказано ничего такого, я знала, что этот мужчина был ее любовником. Безусловно. В этом не было никаких сомнений.

Значит, у нее уже не было мужа. Я вспомнила, что она сказала, когда вчера подкрашивала глаза, — что мужчины сходят по ней с ума.

На миг я почувствовала разочарование. Разочарование из-за того, что такой мужчина, как Ажулай, связан с такой женщиной, как Манон. Но я также замечала нечто странное: создавалось впечатление, что Манон и Ажулай словно застряли между двух миров. Она казалась настоящей марокканкой, и тем не менее по происхождению она была француженкой. Он был Синим Человеком Сахары, который, будучи садовником, разговаривал и вел себя изысканно.