Линда Холман - Шафрановые врата

• Название: Шафрановые врата
• Автор: Линда Холман
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1632-2

Автокатастрофа оставила глубокий след на ее лице и в сердце: унесла жизнь отца. Молодой врач, оперировавший Сидонию, стал ее первым мужчиной. Но, узнав о ее беременности, он уехал, не попрощавшись. Сидония знала, что искать беглеца нужно в Марокко. Женщине указали на дом, где он провел не одну ночь. Кто ждет путницу за заветной дверью?..

---

Я вспомнила о своей истерике вчера вечером. Действительно ли у меня была такая сильная боль в груди, что я думала, будто мое сердце разорвется, из него хлынет кровь и я мгновенно умру? «Какая глупая!» — подумал бы обо мне Этьен.

Этьен, всегда такой спокойный и уверенный… Я не могла представить его другим. Даже когда у нас был тот ужасный разговор, когда я сказала ему о ребенке; он запинался, говоря на своем английском, и казался чужим, он не полностью утратил самообладание. Но потом я вспомнила тот единственный момент, в машине, когда лицо выдало его и я увидела Этьена таким неуверенным и напуганным.

Под оболочкой непогрешимости скрывалось что-то хрупкое и незнакомое. Что он скрывал? Какая-то часть его была незащищенной, но почему он боялся показать это, отстраняясь?

Я пролежала в постели целый день, наблюдая, как солнечные пятна передвигаются по комнате. Я даже не умылась, не ела, не пила. Один раз кто-то постучал в дверь, и я громко потребовала не беспокоить меня. Я наблюдала, как тени удлиняются и превращаются в темноту.

Когда солнце снова стало светить в окно, я вдруг почувствовала сильную жажду. Мне захотелось свежего апельсинового сока. Взяв свою белую комбинацию, которая лежала на кровати рядом со мной, я натянула ее на себя. Когда я поднялась с кровати, мои колени пронзила боль; я посмотрела на них и смутно вспомнила, что на них была кровь, когда я раздевалась. Сейчас ранки покрылись свежей коркой, а вокруг темнели засохшие кровоподтеки. Я дернула за шнур звонка, чтобы позвать кого-нибудь из персонала.

Через несколько секунд послышался тихий стук в дверь. Накинув на плечи покрывало, я открыла дверь, чтобы попросить мальчика принести мне кувшин апельсинового сока. Но это был не один из мальчиков, работающих в отеле. Это был мсье Генри.

— Мадемуазель, — начал он. Впервые я видела его таким обеспокоенным. — Я думаю, это какое-то недоразумение.

— Что случилось?

— Внизу. В вестибюле, — сказал он и замялся, словно не зная, как продолжить.

— Да-да, мсье Генри. Пожалуйста. Я очень устала и хочу побыстрее вернуться в постель.

— Там мужчина, — сказал он. — Мужчина, который говорит, что знает вас.

Я почувствовала, что у меня отнимаются ноги. Это, должно быть, ошибка или чья-то жестокая выходка. Этьен не мертв. Он жив и ожидает меня в холле.

— Мсье Дювергер? — выкрикнула я, положив одну руку мсье Генри на плечо.

Он слегка повел головой, и я поняла, что оскорбила его своим прикосновением. Я убрала руку.

— Извините, — сказала я, — но это он? Это Этьен Дювергер?

Теперь мсье Генри чуть вскинул подбородок — при этом создалось впечатление, что кончик его носа тоже приподнялся.

— Я заверяю вас, мадемуазель О'Шиа, что это не мсье Дювергер. Этот мужчина… он араб, мадемуазель. Араб, и с ним ребенок.

Я заморгала.

— Араб?

— Да. У него имя как у живущих в Сахаре. Я не помню. И еще, мадемуазель, я заверил его, что у нас, в «Ла Пальмере», не принято, чтобы неевропейцы одни поднимались в номер. Он настоял, чтобы я переговорил с вами. Он был… — Он замолчал. — Он был довольно грозен в своей настойчивости. И кажется, мадемуазель, — он наклонился ближе, и я услышала цветочный запах, возможно, жасмина, — он принес вам что-то. Еду. — Он шагнул назад. — Это совершенно недопустимо. Я сказал ему, что если бы вы были голодны, то сделали бы заказ из нашего огромного меню. Но он стал там — и стоит до сих пор, я уверен, пока мы разговариваем с вами, — с подносом и ребенком. Ребенок держит куски жирного пирога, подвешенные на сплетенных стеблях травы. Боюсь, от еды распространяется неприятный запах в холле. И хотя, к счастью, в это время дня там немного наших гостей, я очень хочу, чтобы этот мужчина и ребенок ушли.

— Вы можете направить их сюда, мсье Генри, — сказала я; его глаза округлились, затем он обратил внимание на мой вид и наброшенное покрывало.

Я знала, что моя голая коленка, покрытая коркой, была видна из-под покрывала, но это меня не волновало.

— Вы уверены, мадемуазель? Безопасность наших гостей превыше всего…

И снова я его перебила:

— Да. Но я тоже гость. И могу заверить вас, что нет абсолютно никакой причины для беспокойства. Пожалуйста, позвольте им подняться в мою комнату. А также прикажите принести кувшин апельсинового сока. — Я говорила не своим голосом. Он принадлежал кому-то другому, тому, с кем шутки были плохи.

Мсье Генри сжал губы.

— Как хотите, мадемуазель, — сказал он, а затем, не попрощавшись, чем нарушил правила этикета, повернулся и пошел по коридору; его спина была прямой, как если бы ему в хребет вставили стальной прут.

Я подняла с пола платье, где оно лежало бесформенной массой, и надела его. Затем сунула свои босые ноги в ботинки, оставив их расстегнутыми, но сил попытаться расчесать волосы у меня не было.

Через минуту снова послышался стук в дверь. Я открыла Ажулаю и Баду. Как и говорил мне мсье Генри, в руках у Ажулая было таджине, тогда как Баду держал длинную связку полудюжины ароматных, посыпанных сахаром бенье.

— Ажулай. И Баду, — сказала я, как будто они не знали своих собственных имен. — Что… почему вы пришли?

Ажулай рассматривал меня, держа таджине в одной руке. Я прекрасно отдавала себе отчет, как выгляжу: покрасневшие опухшие глаза, волосы спутаны. Я убрала со щеки прядь, влажную от пота.

— Мы принесли вам бенье, Сидония, — сказал Баду. — Но что с вашими глазами? Они… — Ажулай положил свободную руку мальчику на голову, и ребенок сразу же умолк.

— Я подумал, может быть… — сказал Ажулай, а затем замолчал, словно не знал, как продолжить. — Вчера Баду говорил мне… он сказал, что за день до этого вы что-то выкрикнули и упали на землю. Он подошел к вам, но вы только смотрели на него и ничего не говорили. Потом вы встали и… он сказал, что вы были не в состоянии нормально идти и снова упали, но потом все же ушли со двора. Я знаю, что тогда Манон очень огорчила вас. Я прошу прощения за то, что ей пришлось вам это сказать. По поводу Этьена, — добавил он. — К сожалению, Манон не всегда говорит или поступает наилучшим образом.

Повисла тишина. Я что-то выкрикнула и упала? Теперь я поняла, что случилось с моими коленками. Наконец я посмотрела на таджине и сказала:

— Спасибо вам. Но… я думаю, мне лучше побыть одной. Спасибо вам, Ажулай, — повторила я. — И тебе спасибо, Баду.

Ажулай кивнул. Его рука все еще лежала на голове Баду. Он убрал ее и поставил таджине на пол у двери. От него исходил приятный запах — ягненок с абрикосами, розмарин.

— Ну же, Баду, отдай мадемуазель О'Шиа бенье, и мы уйдем.

Я взяла один из маленьких пончиков, которые Баду молча протянул мне. Его маленькая ручка держала длинную связку; я знала, он хотел поделиться этим угощением со мной. Даже за то короткое время, что я была в Марокко, я поняла, насколько гостеприимны эти люди. Какой же невежливой — не имело значения, что у меня на душе, тем более для маленького ребенка — я должна была им казаться!

Мне хотелось одного: лечь в постель, укутаться покрывалом и остаться наедине со своими мыслями.

— Подождите, — сказала я, когда Баду отпустил связку пончиков, и оба мои гостя повернулись. — Нет-нет. Конечно же, вы должны остаться и поесть со мной.

В дверях показался мальчик с графином апельсинового сока и стаканом на серебряном подносе. Он задержал взгляд на Ажулае.

— Ты можешь поставить сок на стол, а потом принеси еще два стакана для моих гостей, — сказала я ему.

Он кивнул, поставил поднос и ушел.

— Проходите, — сказала я Ажулаю и Баду, — проходите и садитесь.

Я подняла таджине и поставила его на стол рядом с соком. Через открытое окно послышался слабый, но настойчивый крик осла. Ажулай и я сели на два имевшихся в номере стула, а Баду залез Ажулаю на колени.

Я сняла крышку с таджине. Пар и густой аромат поднялись над ним.

— Пожалуйста, кушайте. Я… я не знаю, смогу ли я, — сказала я, а Ажулай и Баду принялись есть руками.

Я просто сидела, потому что знала: если я что-то съем, еда не усвоится моим организмом. Ажулай и Баду молча ели, молчание было невыносимым для меня, но не для них.

Вернулся мальчик и поставил еще два стакана. Он снова взглянул на Ажулая, и Ажулай кивнул ему. Мальчик наклонил голову в знак уважения.

Когда Баду наконец покончил с кускусом, ягненком и абрикосами, он съел два маленьких бенье. Когда он потянулся за третьим, Ажулай взял мальчика за руку.

— Достаточно, Баду, — сказал он. — Будет болеть живот. Вспомни, что было в прошлый раз.

Баду, соглашаясь, все еще не мог отвести взгляда от оставшихся бенье.

— Я буду занят несколько часов: есть небольшая работа в саду. Я возьму Баду с собой, — сообщил Ажулай.