Мери Каммингс - Стеклянные цветы

• Название: Стеклянные цветы
• Автор: Мери Каммингс
• Издательство: Современная школа
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-985-539-004-7

«Конец свободе!» — написала в календаре Бруни, обведя черной рамочкой тот день, когда отец прислал к ней в дом Филиппа Берка. «Больше никаких наркотиков и никаких скандальных историй!» — ишь, чего захотели! Это же не жизнь, а скучища получается! Но делать нечего — как-то придется уживаться... Да и самому Филиппу не слишком по душе роль «няньки» при вздорной и неуправляемой миллионерской дочке. Если бы не обещанные ее отцом деньги, он бы никогда на это не согласился.

Немало воды утечет прежде, чем он скажет: «Ну... мы же с тобой вроде как друзья!» — и еще больше — прежде, чем сама Бруни поймет, что ближе, чем Филипп, у нее нет никого на свете.

---

— А лавины здесь бывают? — внезапно перебила его Амелия.

— Лавины? — переспросил Макс.

— Ну да, лавины, лавины! — Она посмотрела на него как на недоумка и сделала рукой волнообразное движение наискосок сверху вниз, изображая лавину. — Из снега которые!

— А-а, лавины! Нет, в отношении лавин это место вполне безопасно. Разве только дорогу, по которой мы сюда добирались, иногда засыпает снегом — но и тогда самое страшное, что вам грозит, это задержка с булочками к завтраку, — улыбнулся швейцарец и вновь свернул на накатанные рельсы: — Хотя телевизор принимает всего три программы, но в нашей видеотеке имеются…

— Телевизор мне и дома надоел! — отрезала Амелия.

После этого Макс решил не тратить зря время — пожелал счастливого отдыха, сел в джип и отбыл.

— Убрался, наконец! — выйдя на крыльцо, баронесса проводила взглядом машину.

— Чего ты так на парня взъелась? — поинтересовался Филипп.

— Зануда и кривляка! — припечатала она. — А ну его! Давай отдыхать! — с хищным весельем глянула на Филиппа, набрала с перил пригоршню снега и принялась лепить снежок.

Владения их состояли из небольшой, километра два длиной, долины, зажатой между двумя хребтами, Один конец ее заканчивался пологим спуском, густо заросшим молодым ельником — при взгляде сверху видна была лишь сплошная масса слегка присыпанных снегом темно-зеленых веток. С другой стороны долины либо по лестнице, либо с помощью подъемника можно было подняться на плато со смотровой площадкой, откуда видны были живописные горы вдали, крутые, заросшие редкими елями склоны по сторонам, долина и шале внизу. Спуститься обратно можно было на лыжах или на скейтборде; склон — гладкий, без единого деревца — подходил для этого идеально.

Филипп был совершенно уверен, что этот «робинзоний» отдых — не более чем блажь, и что вдали от цивилизации Амелия уже через несколько дней начнет со скуки лезть на стенки и злиться на весь мир. Даже заключил пари с самим собой, когда именно это произойдет: первые симптомы — на третий-четвертый день, отъезд — примерно через неделю. Но прошла неделя, а она, если не считать состоявшейся в первый же вечер небольшой свары по поводу того, кому положено мыть посуду, была резва и весела, как птичка.

Она гуляла, рисовала что-то в блокноте, фотографировала горы, долину, Филиппа и саму себя; по тридцать раз в день поднималась вверх на подъемнике и съезжала «своим ходом». Смешнее всего, что, хотя у нее было с собой две пары лыж, чаще всего она применяла для спуска найденный в дровяном сарае лист пластика — плюхалась на него задом или животом и летела вниз по склону. Похоже, так же кто-то использовал этот лист и до нее — с одного края в нем были пробиты две дырочки и продета веревка, превращавшая его в импровизированные санки.

Посуду все же был вынужден мыть Филипп. Амелия заявила, что лично она скорее сдохнет, и вообще — вполне можно подождать приезда горничной. Если же некоторым (руки в боки и выразительный взгляд на Филиппа) так претит вид немытой посуды, то могут и сами помыть, не развалятся.

Чувствовалось, что она готова идти «на принцип», поэтому он решил не спорить — тем более что при наличии посудомоечной машины занятие это было и впрямь необременительное.

Поссорились они только один раз, причем Филипп даже не понял, из-за чего, собственно, разгорелся сыр-бор.

В тот день, после завтрака, он собирался помыть посуду, а потом пройтись на лыжах, когда услышал топот на крыльце, и через секунду Амелия ворвалась на кухню.

— Пошли со мной, я тебе кое-что покажу! — глаза ее весело блестели. — Не одевайся — тепло, в свитере сойдет! Пойдем, пойдем быстрее!

Ему стало интересно, что она там нашла — лисью нору, что ли? Вышел вслед за ней на крыльцо — Амелия обернулась, словно подгоняя взглядом: «Пошли быстрее!»

Идти было легко, снег, по весеннему плотный и слежавшийся, почти не подавался под ногой. Она уверенно повела его к вздымающемуся ввысь каменному откосу; подошла и гордо повела рукой.

— Вот!

Вдоль подножия скалы тянулась проталина — неширокая полоска черной земли с пробивающимися кое-где ростками зеленой травки. И еще на ней росли цветы невысокие и хрупкие, с узкими светло-зелеными листьями и белыми чашечками-колокольчиками.

— Смотри, чудо какое! — обернулась Амелия. — Это же подснежники!

Присела на корточки и дотронулась пальцем до нежной полупрозрачной чашечки.

— Правда, здорово?!

— Рановато они выросли, — вздохнул Филипп. — Через несколько дней снегопад обещали…

— А ну тебя! — она выпрямилась. — Что значит — рановато? Это же цветы, настоящие, живые! Они уже выросли, для них уже весна! Это… это как любовь, понимаешь?! Про нее тоже никто не спрашивает — вовремя, не вовремя… Она просто приходит, и ничего ты с ней не сделаешь.

Филипп даже опешил — чего это она вдруг разошлась?!

Амелия повернулась и, не оглядываясь, сердито затопала к дому. Он догнал ее, пошел рядом. Сказал примирительно:

— Я просто пожалел, что они померзнуть могут!

— Они не замерзнут! — огрызнулась Амелия. — Это ты, как робот какой-то, только и делаешь, что прикидываешь: «а что будет, если… а что будет, если…». Неужели ты не умеешь просто жить? Обрадоваться, расслабиться, посмеяться?

Проходя мимо стоявшего напротив дома огромного снеговика, кивнула в его сторону.

— Вон — вылитый ты! Такой же холодный и бесчувственный!

Взбежала на крыльцо, свернула на кухню — через секунду появилась оттуда, вооруженная табуреткой и столовым ножом, и с воинственным видом направилась к снеговику.

На протяжении последующего часа Филипп поглядывал в окно и ухмылялся: баронесса фон Вальрехт, балансируя на табуретке, вдохновенно делала снеговику «лицо». Наконец она вернулась, грохнула табуретку об пол и ткнула пальцем в сторону окна.

— Пойди посмотри — теперь он совсем на тебя похож!

Получившееся изображение: нависшие, как у неандертальца, надбровные дуги, рот — узкой щелью, тяжелый квадратный подбородок — действительно имело с ним отдаленное карикатурное сходство. Но от того, чтобы прилепить снеговику большие уши наподобие ослиных, Амелия все же не удержалась.

— Ослоухий болван! — подтвердила она и, гордо выпрямив спину и задрав нос, двинулась к тропинке, ведущей к подъемнику.

— Эй, подожди! — догнал, обнял сзади за плечи, уткнулся лицом в пахнущую снегом и свежестью золотую гриву.

— Пусти! — Амелия задергала плечами — не сильно, лишь обозначая, что сопротивляется.

— Чего ты завелась, в самом деле! Ну… ну хочешь, пойдем вместе покатаемся! — Обычно он не баловал ее подобными предложениями.

— Ладно, пошли, — буркнула она все еще недовольным тоном. Чувствуя себя (не понятно, с чего) «обиженной стороной», тут же добавила: — На санках покатаемся, там места на двоих хватит!

О своем предложении Филипп пожалел, едва съехал пару раз вниз — Амелия, сидя в обнимку с ним на пластике, визжала так, что можно было оглохнуть.

Она была неправа — он тоже расслабился и отдыхал.

Впервые за многие месяцы Филиппа не грызло чувство вины. В этом сверкающем белизной и солнцем беззаботном уголке, казалось, созданном для того, чтобы забыть обо всех проблемах, оно как-то незаметно, постепенно растаяло. Он отдавал себе отчет, что оно еще вернется, и не раз, но пока просто бездумно расслабился и наслаждался каждой минутой.

Сад Эдема… Снег, солнце, никого вокруг — казалось, они не в центре Европы, а где-то на Аляске; жаркий огонь камина по вечерам, жаркая постель ночью. Мужчина и женщина…

Глава двадцать первая

Неприятности начались на десятый день. Начались с мелочи: в пятницу вечером пошел снег. Наутро выяснилось, что произошло именно то, о чем говорил Макс: ночью сошла небольшая лавина и завалила единственную ведущую в долину дорогу.

Диспетчер заверила, что ко вторнику дорога будет расчищена, и горничная приедет как обычно.

— Все, теперь мы совсем уже на необитаемом острове! — весело заявила Амелия. — Если ко вторнику дорогу не раскопают — займусь людоедством! У-уу! — скорчила зверскую рожу и щелкнула на Филиппа зубами.

Вечером он хотел принести охапку дров для камина — она выбежала на улицу за ним следом, без куртки, в одном легком свитерке, и затеяла игру в снежки: Выскакивала из-за угла дома, кидала несколько снежков и со смехом улепетывала, пока в конце концов он не бросил дрова и не погнался за ней.

Не догнал, зато удачно попал снежком по затылку — так что она аж взвизгнула. Но когда он вернулся за дровами, Амелия откуда ни возьмись налетела сзади, ловко поддала под коленки — и они оба покатились по снегу.

Филипп уже собирался навалиться на нее и сунуть за шиворот комок снега, когда она вдруг показала вверх.