Станислас де Гуайта - Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны

• Название: Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны
• Автор: Станислас де Гуайта
• Издательство: Ланселот
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: 5-902753-01-5

Автор книги — знаменитый французский маг, оккультный философ, поэт и библиофил конца XIX в., создатель Каббалистического ордена Розы+Креста (руководителем российского отделения которого был известнейший оккультист Г.О.М.) — пользуется мрачной славой сатаниста, отравителя и колдуна; некоторые даже считают, что он играл в XIX в. такую же роль, какую Алистер Кроули — в XX в. Названия его книг всегда будут шокировать как «доброго христианина», так и устойчивого в своей благонамеренности неоспиритуалиста «правой руки». В настоящий сборник вошли его «Очерки о проклятых науках» и «Храм Сатаны» (первая часть трилогии «Змей Книги Бытия»). Недолгая жизнь (1861–1897) бесстрашного разоблачителя темных сторон оккультизма закончилась, по словам его ученика и соратника Папюса, в результате враждебной магической атаки. И весьма вероятно, что такая атака была вызвана содержанием его книг: ведь то, что описывал Гуайта, небезопасно предавать огласке. Мы впервые знакомим российского читателя с одной из ярчайших фигур французского эзотеризма и его невероятно глубокими и загадочными произведениями, приобретающими подчас почти детективную занимательность.

---

«Наш Аззолетаэль пылает любовью и мыслями; он прекрасен красотою гордого и робкого чистосердечия. Взор его глубок, подобно его прекрасной душе; сердце его — на его устах… Он любит тебя: в своих молитвах к Богу он нарицаеттебя своею воспламененною матерью, а к Иисусу, в своей любовной мистерии (???), — своею евхаристическою сестрою». (9 ноября 1846 г.)[533].

«О чем рассказать тебе ныне, если не о событии, кое вновь воспламенит твою возвышенную любовь к Ангелу Тропиков (дословно!). Я испросил, чтобы мне позволено было читать в его сердце: и Глагол ответствовал мне, дабы я прижал его к своему сердцу и раздул его душу (!!?). Я совершил сие, Доцедоэль! Он упал, взывая о пощаде (теперь нам всё понятно): затем новая жизнь, коя физически охватила наши главы (sic!), стала его жизнью. Очи его мещут огонь; а небеса век его прячут молнии…» (14 декабря 1846 г.)[534].

Нам показалось вполне уместным напомнить об этих обрывках переписки, которые цитирует Александр Эрдан в I томе «Мистической Франции». Таким образом, читатель запросто проникает в тайные мистерии Кармеля, и, возможно, он обнаружит, что письма Понтифика вполне могли бы служить введением к письмам его духовного наследника[535]: две эти эпистолярные серии, по-видимому, взаимно разъясняют друг друга; они служат друг для друга очень пикантным и поучительным комментарием.

Впрочем, мы не можем скрывать того, что Эжен Вентра вовсе не был обычным самозванцем или же каким-нибудь вульгарным и извращенным фанатиком. Аббат Л.-Ф. Андре, клеймящий этого человека во имя религии и морали, признается, «что ему нельзя было отказать в подлинной гениальности и удивительной притягательной силе»[536].

Этот Вентра, один из самых поразительных медиумов, которых когда-либо проявляла великая «книга» сверхфизических сред, выстроил целый псевдомагический синтез, неогностический «винегрет», приправленный жеманным поклонением св. Деве и св. Иосифу: здесь сталкиваются и сочетаются возвышенное и комичное.

Примечательно, что этот безграмотный рабочий, внезапно застигнутый Духом, подобно альбигойским пророкам, сраженный благодатью и с тех пор преисполненный откровений под божественным влиянием — подобно переполненному кубку в лихорадочно дрожащей руке — за несколько лет сумел создать столь же объемное наследие, как «Сумма» Фомы Аквинского; наследие, в котором выделяются страницы, поражающие красноречием и интуицией, но утопающие в неудобоваримом ворохе пошлостей и нелепостей, какие только можно себе вообразить. Ему удалось повторить к своей славе знаменитые слова: Plenus sum sermonibus[537] (поскольку он охотно говорил по-латыни, не зная ни одного слова этого языка). По справедливости, следует отметить, что его рукописи изобилуют цитатами из Отцов Церкви, схоластов, библейских текстов и т. д., и, как правило, точными ссылками, которые он заносил на бумагу наугад, не заботясь об их сверке. Свидетели его экстазов единодушно утверждают, что у него не было перед глазами никакой книги, когда он торопливо записывал свои бессвязные откровения.

Весьма любопытная в общем и целом, эта мешанина заслуживает изучения. Один только список произведений, из которых она состоит, занял бы несколько столбцов. Но еще больше число тех, что так и остались в рукописном виде.

Но наибольшую известность в уже значительном тогда кружке любителей чудесного принесли Вентра творившиеся вокруг него чудеса, и прежде всего, появление кровоточащих гостий повсюду, где он поднимался на алтарь.

Причудливые рисунки и неизвестные знаки появлялись в виде пурпурных литер на чистых еще несколько минут назад гостиях; отменное вино лилось в потиры перед многочисленными и непрерывно причащавшимися свидетелями; с картины, изображавшей снятие с креста, стекала живая красная кровь, к великому изумлению судей, которым было поручено расследование[538]; колокола звонили без посторонней помощи и т. д…

Мы не можем сомневаться в том, что Вентра был могущественным чудотворцем. Позвольте нам не повторять чрезвычайно любопытных, точных и полных подробностей о Пьер-Мишеле, которые аббат Констан приводит в своей «Истории Магии» (стр. 480–490) и, в особенности, в «Ключе к Великим Мистериям» (стр. 150, 166 и след.). Ничто так достоверно не установлено, как совершенная подлинность феноменов, за исключением медиумического, а отнюдь не небесного происхождения этих чудес.

Элифас не миндальничает с понтификом — и он прав.

Несколько лет назад наш выдающийся друг аббат Рока (решительно отвергая доводы анархической партии и не принимая догматов Вентра, он восхищался мощью и глубиной интуиции, которую этот странный пророк временами проявлял) передал нам четыре страницы, написанные рукой старого священника, бывшего одним из самых преданных сектантов из Тилли-сюр-Сель. Явно лживый рассказ о различных обстоятельствах, в котором сообщается о визите, нанесенном Вентра в мае 1861 году Элифасом Леви, — этот пасквиль зафиксировал так называемые «угрызения» мага, внезапно проникшегося божественной благодатью и признавшего Дело Милосердия самым возвышенным провиденциальным проявлением.

Внизу четвертой страницы читаем следующую приписку, сделанную рукой Каноника Рока: — «Прошу г-на де Гуайта проверить, дал ли Элифас Леви свою критическую оценку доктрине Кармеля до или после этой беседы, и не совпадает ли памфлет, о котором идет речь и который осуждает сам Элифас (!), с данной оценкой в том виде, в каком она представлена в его сочинениях. Этот вопрос для меня очень важен».

Теперь, когда Элифас мертв, очень просто вложить в его уста любые слова.

К несчастью того, кто поведал об этой знаменитой встрече, «Ключ к Великим Мистериям», где Вентра был мастерски раскритикован, увидел свет в том самом 1861 году, когда аббат Констан, будучи проездом в Лондоне вместе со своим польским учеником графом Враницким, не устоял перед соблазном показать ему пророка: они оба пошли к Вентра. Кроме того, аббат Рока может прочитать на странице 203 «Науки Духов», вышедшей в 1865 году, следующую решающую фразу: «Голос слышится из стены; он говорит с нами. Мы не знаем, откуда он исходит. «Это святой Михаил!» — говорит бедняга Вентра. «Это Дьявол!» — восклицает злобный г-н де Мирвиль, который возмущается, когда его называют добрым, и оба пишут толстые книги. Но что же говорил этот голос? — Банальности, и тогда это не святой Михаил; пошлости, и тогда это не Дьявол».

Трудно выразиться более определенно; но мы можем предложить нашему другу, аббату Рока, еще более «убедительные» доказательства.

В 1886 году мы «откопали» в книжном магазине Балье, что на набережной Великих Августинцев, 53, экземпляр «Меча над Римом и его пособниками» (Glaive sur Rome et ses complices, Londres, Dulau, 1855, in-8). Этот том, один из самых хвалебных, написанных Вентра, принадлежит к оккультной библиотеке Элифаса Леви. Его поля исписаны весьма любопытными собственноручными примечаниями мага. На форзаце мы читаем десять стихотворных строк, также написанных рукой Элифаса; мы считаем их неопубликованными и с удовольствием впервые знакомим с ними читателей[539].

Что вы на это скажете, мой дорогой аббат? Прошу вас принять во внимание дату: 1864 год. Вот как Вентра «обратил» в 1861 году Констана!

Вам нужны еще доказательства? Я могу, для вашего личного просвещения и в назидание всем оккультистам, выбрать некоторые заметки на полях, которыми Элифас испещрил эту книгу. Они довольно пикантны и заслуживают быть напечатанными.

На нескольких страницах Введения стоит одобрительное замечание: Хорошо. — На стр. 1 следующая фраза: Здесь начинается галиматья. — Стр. 11 и 12: Кощунство, невежество, глупость и бред… Эта сатира на самый прекрасный из всех культов отвратительна и глупа. — На стр. 17, где автор говорит о «роскошных треножниках», на которых горят «дезинфицирующие средства», Констан посмеивается на полях: Камфара и карболка. — Стр. 23: Дурацкая ярость, вызванная догматом, который он сам же провозгласит. — На стр. 36, где Вентра говорит о том, что «Господь не прибегал ни к каким молекулам» для сотворения мира, читаем на полях: О, мсье Прюдом!.. Ex nihilo nihil[540]. — Стр. 37: Двойная галиматья. — Стр. 179: Сплетни причетника. — Стр. 215: Если бы это лучше написать, было бы очень красиво.[541] — Стр. 249: Какое мерзкое безумие! — Стр. 290: Проза, написанная белыми стихами… Это не стиль (style), это вязнет в зубах (scie). — Когда Вентра восклицает (на той же странице): «Жизнь пророков, принадлежащая всем, поистине тяжела только для них самих», Элифас делает подчеркивание и отмечает, что их проза тяжела для других! Когда Вентра заклинает «Предвечного, рожденного от Бога (пе de Dieu) (sic)», Элифас восклицает, как подлинный enfan terrible, которым он иногда бывает: Нос Божий! Ч[ерт] возьми! (Nez de Dieu! N… de Dieu!). — На стр. 296 он добавляет: Нет ничего более отвратительного, чем эти наброски (ebauches) или, скорее, излишества (debauches), сакральных поэм и эти белые стихи, поистине трупные, которые сморщиваются и сплющиваются, как плохо законсервированные зародыши. — Стр. 302: Как он ненавидит священников, этот лжепонтифик гордыни и безумия! — Стр. 304 представляет следующее тонкое суждение: В этой галиматье есть свои красоты: это как солнечный свет, пробивающийся сквозь грязное оконное стекло! — Вентра пророчествует (стр. 320): «Вы узрите имя Иезекииля на его челе»; Констан метко парирует: и тирады в его прозе. — На стр. 325 (это весьма любопытно) Элифас написал: портрет автора; и вот что мы там читаем: «Скоморохи, которые всю свою жизнь строят из себя великих людей и растрачивают приступы своего тщеславия и пот своей гордыни на то, чтобы разыгрывать небесные сцены, притом, что они не могут скрыть от взора тех, кто пристально на них взирает, свое бесовское сердце и душу…» — Стр. 335: И этот человек обвиняет священников в недостатке милосердия! Эта страница гнусна и нечестива. — Стр. 336 (in fine[542]): Отсылка к Раулю Риго[543]. — На стр. 337 подпись «Петр (Pierre) Господень» разжигает остроумие гавроша, свойственное Констану: скажи лучше: адский Петр, и все равно это было бы слишком нескромно: ты всего лишь Пьеро Дьявола. — Стр. 352 (in fine): Жемчуг в навозе. — Стр. 364: Безумнее и спесивее Симона-волхва! — Стр. 368: Довольно верное представление о Дьяволе. — Стр. 429 (in fine): Это правда, но зачем тогда оскорблять папу? — На стр. 442 Вентра восклицает: «Никакой слепой веры!» Его оппонент довольно находчиво осаживает его: Так отчего же ты хочешь, чтобы мы верили, будто ты — Илия и будто с тобой говорил св. Михаил? и т. д.