Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…

• Название: Нам бы день продержаться…
• Автор: Михаил Поляков
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71575-6

На границе до всего ближе – до врага, до неба, до смерти (всего четыре шага). Зато случись атомная война – именно здесь больше всего шансов пережить первый удар: никто не станет тратить ядерную боеголовку на забытую богом и высокими штабами южную погранзаставу… Если в тылу у тебя радиоактивная пустыня, если нет ни связи с Москвой, ни резервов, ни запасов на зиму, когда заканчиваются бинты и боеприпасы, а «из-за речки» всё прут и прут орды «духов» – русские пограничники стоят насмерть, превратив горный перевал в новые Фермопилы. Ведь не зря же в погранвойска отбирают сразу после спецназа, но перед РВСН. У «зеленых фуражек», как у спартанцев, один закон: не отступать! не сдаваться! НАМ БЫ ТОЛЬКО НОЧЬ ПРОСТОЯТЬ ДА ДЕНЬ ПРОДЕРЖАТЬСЯ. Опубликовано в сети в 2011 г.

---

– Ах ты, пройдоха, мать-перемать, – ревет комендант в трубке, – да я тебя… – После пояснений коменданта по поводу кар и неуставных извращений, на которые способна офицерская выдумка, лицо связиста становится белым как мел.

– Есть, товарищ капитан, – отвечает он в заключение и, положив трубку, мчится галопом в оружейку за каской.

«Уазик» коменданта врывается на заставу через пять минут после разговора со связистом. Товарищ капитан не удостаивает комнату связи своим посещением, где его ждет трясущийся связист в каске, бронежилете, с укомплектованным вещмешком, автоматом и полным БК. Вся мощь виртуозного недовольства коменданта валится на мои плечи. Связист без каски играет роль самого активного негативного элемента в аргументах о моей командирской полноценности. Комендант уезжает, а я не остаюсь в долгу у всех моих связистов. Я тоже великий извращенец и воспитываю личный состав через коллектив, руки и ноги, попирая устав. Так доходит быстро. Приказ прост и убийственен для дежурного связиста. Если он посмеет хотя бы на секунду снять с себя что-то из вооружения на нашей псевдовойне, то у дежурного по заставе я изыму телевизор из комнаты отдыха. И хер он у меня будет смотреть футбол на центральном проходе, куда выносит вечером телевизор, пока мы все прохлаждаемся на опорном и слушаем трансляцию футбольных матчей по радиоприемнику. Поэтому связист сидит в каске, а его неусыпно пасет дежурный в той же каске, бронежилете, при штык-ноже и автомате с полным подсумком. Пятый магазин присоединен к автомату. Зато они могут смотреть и слушать футбол, оба. Потому как в здании заставы остались, а мы все на опорном, в окопах и блиндажах. Ждем, когда комендант отбой даст этой игре в войну. И вот, когда чемпионат мира вступил в полуфинальную стадию, а мы замерли и ловим каждое слово из моего радиоприемника, тут как вспыхнет! Да ка-ак трясанет! Потом, как швырнуло, кого куда и обо что. И по ушам грохотом. Приемник опрокинулся с самодельного стола, шипит как перед смертью гюрза, и ни хрена не видно в пылюге, что заволокла все вокруг. Называется – посмотрели и послушали футбол. Да. В общем, если бы не комендант и его учебная «Тревога», завалило бы нас обваленной крышей на заставе, как лошадей на конюшне. А так – легко отделались. А связиста как раз по каске падающим потолком и приложило. Дежурному броник жизнь спас, когда дерево на него завалилось. А вот повар готовил обед и был в узости между печкой и стеной, где замешивал тесто на вечернюю выпечку в большой деревянной бадье. Там его Иванов и нашел, приваленного большими стропилами сверху. Вот артист. Не хотел уходить, пока не разобрали весь мусор над его головой. Тесто он, видите ли, закрывал своим телом. Ну – повар, что с него возьмешь? Важнее пропущенного обеда может быть только ужин. Как будто у нас сухпая на НЗ нет.

Так что армейский долбоигризм, оказывается, не такой уж и глупый в своих задумках. А комендант, он хоть и вредный гад, но спасибо ему от всех нас за то, что требовал до абсурдного идиотизма, как мы думали. А оказалось, он прав, а мы в итоге живы. Связист немного по балде своей получил, которая была в каске. Дежурный – по груди, спине, голове и конечностям. Дереву по барабану, на кого и на что падать. А мы все на опорном, только ушибы, царапины и потрясения отхватили да пыли наглотались. Была, конечно, запредельная мысль, что комендант подкрался, гад, к нашим окопам и имитатор ядерного взрыва подложил. Но когда пыль чуть усела, то мы немножко обалдели, заметив над прикрывающей заставу с тыла сопкой характерное грибовидное окончание. Такого мощного имитатора у коменданта точно не было.

У собак наших проще. Обе, которых прижало в вольере, выжили. Самые умные остались: Абрек и Санта. Две убежали. Свихнулись, наверно, временно.

Где теперь комендант и что с ним – неизвестно. Нам не до него сейчас. Потери подсчитываем. Повреждения. Соображаю, как дальше жить. Легкие домики офицерского состава привалило. Хорошо, что там нет никого, все по отпускам разъехались. А мои жена и дочка дома остались, с бабушкой, на Украине. Да, такой хитро сделанный «казус белли» получается. Вдруг родители оказались на Украине – в другом государстве. А я и мои солдаты – российские пограничники, прикрывающие туркменскую границу, пока им сроки службы не вышли.

Господи, только не по Украине, хочется мне. Чтоб там было спокойно. Но чертов «Южмаш» находится в тридцати километрах от моего города. И в него точно запустят пару боеголовок. Ну, я бы так и сделал бы на месте оператора баллистической ракеты или кто там данные о цели в боеголовку вводит. От таких мыслей настроение сразу падает ниже нашей щели, где стоит банька и дизель. Дизель в этот момент чихает, фыркает, стукает, грюкает и выплевывает над своим домиком в трубу черно-сизый дым и глохнет. Я по-преж-нему стою возле конюшни с Шакировым, и мы с ним оборачиваемся в сторону «дизельной» на звуки его моторной реанимации. Из двери домика, под крышей которого находится наш генератор с двигателем, выбегает наш дизелист. Бросается к какому-то ящику перед входом в помещение, открывает его и роется. Я не выдерживаю. Хочу крикнуть, но из горла, натруженного и пропыленного, вырывается только хрип. Кашель выворачивает наизнанку.

– Шакиров, узнай, что там у него. – Я могу только шипеть и сипеть. Показываю солдату рукой в сторону нашего источника энергии. Ренат понимает правильно. Он отбегает от меня метров на пятьдесят вниз по склону. Останавливается и спрашивает у Бондаря:

– Бондарь, мляить! Что там у тебя? – Бондарь оглядывается и отмахивается от Шакирова, как от назойливой мухи. Мол, не мешай. Занят я. – Шеф спрашивает! – настаивает и не сдается мой временный ординарец.

– А, – реагирует на простонародную кличку начальника заставы Бондарь. – Все в порядке! Щас прочищу и заведу. – Шакиров оборачивается на склоне ко мне. Я киваю и машу ему рукой. С горлом точно плохо дело, сорвал. Чайку бы сейчас. Вот – чайку. Надо повара проверить и здание заставы самому посмотреть. Пока я получал информацию от дизельной, ко мне сверху, со стороны левого, там, где у нас склады, приблизился каптер. Фамилия у него интересная – Шустрый. Зовут Савелий, но все его по фамилии обзывают. Шустрый он не только по фамилии, и в жизни такой же. Нос картошкой, скулы славянские, щечки розовые, ресницы длинные, роста среднего – под метр семьдесят. И улыбка зубастая и обаятельная. Ее сейчас только и видно четко. Шустрый останавливается.

– Та-ащ лейтенант, – запыхавшись, обращается он ко мне. Шакиров с интересом выглядывает из-за моего плеча. Практически на складах все наше будущее лежит, так, образно выражаясь. – На складах – все нормально. Только привалило. Надо разбирать. И овес собрать и просеивать надо – высыпался, через сорванные двери, а то там камней, щепок острых, досок с гвоздями нападало. Продсклад в норме. Вещевой тоже. АТВ – мы перевезли. НЗ тоже – в щели под опорным. Людей надо. Мне одному не справиться, – Шустрый переживает, раскраснелся сквозь пыль, машет руками, показывая мне на здание складов и водя пальцем по углам, когда отмечает разные по назначению «кладовки».

– Молодец, – делаю вывод я. – Люди будут вечером. То, что может испортиться, срочно тащи наружу и консервируй, закрывай, прячь и спасай. Что у нас по АТВ, помнишь? – Шустрый косится на Шакирова. Состав и количество боеприпасов на складе арттехвооружения – информация секретная. Шакиров в список доверенных лиц не входит. – Не до политесов, Шустрый, говори, – подталкиваю его я.

– Ну, там у нас десять по пять сорок пять простых, пять с трассерами, – начинает Шустрый и продолжает наизусть, – семь – по семь шестьдесят два простых, два бронебойных, два трассеров, один зажигательный, три для снайперки, один для вашего ПМ. Еще один ПКМ, РПК. И РПГ и пятьдесят выстрелов к нему. Из них пятнадцать фугасных и тридцать пять бронебойных. Гранаты ручные: два ящика оборонительных и один ящик наступательных и отдельно запалы к ним. Снайперская винтовка в смазке и по автомату на каждого отсутствующего по штату. Фух, – выдохнул Шустрый и тут же вдохнул. – Вроде все. А, еще тактические ремни для пехоты и пять броников, каски, противогазы и запасные ОЗК.

– Шустрый, бумага есть? Что смотришь – записывай! – Чтоб у каптера да чего-то не было? – Мне автомат принеси такой же, как этот, а то я у кого-то из бойцов забрал. ОЗК подбери по росту, противогаз номер два, бронежилет, тактику тащи, три подсумка и тринадцать магазинов, гранатные подсумки, четыре гранаты, цинк с патронами обычными и четыре пачки трассеров, сидор солдатский, каску. Штык-нож. И вроде я еще видел по учету ночной прицел и два ПНВ. ПНВ – связистам на подзарядку, ночной прицел снайперу на пристрелку, вторую снайперку вычистить Файзулле и передать ему же. Приготовить то, что я тебе для себя записал, на каждого к выдаче. Времени тебе, Шустрый, на все про все – два часа. – Шустрый вытаращил глаза и заныл.