Тимур Вермеш - Он снова здесь

• Название: Он снова здесь
• Автор: Тимур Вермеш
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-084586-6

Литературный дебют немецкого журналиста Тимура Вермеша в одночасье стал бестселлером в Европе и шокировал критиков, вынужденных с предельной осторожностью подбирать слова для рецензий. Эта коварная книга ставит зеркало перед обществом, помешанным на сборе “лайков” и повышении продаж. Она не содержит этических подсказок. Читателю предстоит самостоятельно разобраться в моральном лабиринте современной действительности.

Берлин, 2011 год. На городском пустыре приходит в себя Адольф Гитлер. Он снова здесь – один, лишенный власти, соратников, даже крыши над головой. И снова начинает восхождение “ниоткуда”, постепенно осваиваясь в новой реальности. Успех приходит неожиданно быстро, ибо мир видит в нем не воскресшего диктатора, но гениального актера: его гневные речи встречают овациями, видеозаписи выступлений взрывают интернет. Коллеги и помощники вскоре становятся преданными друзьями. Звезда Адольфа Гитлера восходит все выше, а планы его тем временем остаются неизменными.

---

– Автограф дашь? – радостно спросил Мехмет.

– Ага, господин Штромберг, и мне, – попросил товарищ, – и фотку!

Он помахал передо мной каким-то мелким прибором, словно я был таксой, а прибор – лакомством.

Хотелось взвыть белугой.

Что ж, пришлось вытерпеть, пока мне выдадут квитанцию и пока странные ребята сфотографируются со мной на память. Я покинул блицчистку, лишь когда подписал протянутым фломастером два листа упаковочной бумаги. Во время выдачи автографов имел место небольшой кризис из-за недовольства тем, что я не подписываюсь как “Штромберг”.

– Да ясно же, – успокоил товарищ, хотя было не совсем понятно, кого он уговаривал, меня или Мехмета. – Это же не Штромберг!

– Точно, – поддакнул Мехмет. – Вы ж не он, а другой.

Надо признаться, я недооценивал грандиозность задачи. Тогда, после мировой войны, я был, по крайней мере, безымянным солдатом из народа. Теперь же я господин Штромберг, но другой. Тот, кто всегда делает наци-штучки. Тот, кто может написать на листе упаковочной бумаги любое имя – и не будет никакой разницы.

Что-то должно произойти.

Срочно.

Глава VI

По счастью, тем временем действительно кое-что произошло. Когда, погруженный в свои мысли, я подходил к киоску газетного торговца, то увидел, как тот о чем-то говорит двум господам в солнечных очках. Они были в костюмах, однако без галстуков, не старые, около тридцати, а тот, что пониже, наверняка и моложе, хотя на расстоянии я не мог точно оценить. Старший, несмотря на явно добротный костюм, был странным образом небрит. Когда я приблизился, торговец возбужденно поманил меня:

– Идите, идите же сюда! – И, вновь обернувшись к господам, произнес: – Вот и он! Такой классный. С ума сойти. Да остальные будут курить в уголке!

Я не позволяю себя подгонять. Истинный вождь сразу же по мельчайшим деталям замечает, когда кто-то пытается завладеть ситуацией. Если говорят “быстро, быстро”, то истинный вождь постарается предотвратить ускорение событий и опрометчивые промахи, он явит особую осмотрительность там, где другие безмозгло порют горячку, словно испуганные куры. Разумеется, бывают моменты, когда поспешность необходима, к примеру, если находишься в доме, охваченном пламенем, или если хочешь взять в клещи многочисленные английские и французские дивизии и истребить их до последнего человека. Но такие ситуации случаются реже, чем думаешь, а в повседневной жизни превосходство в конечном итоге и в большинстве случаев остается за осмотрительностью, разумеется, сопряженной с решительной отвагой! Так и в стрелковом окопе перед лицом ужаса выживает часто тот, кто бестрепетно, с трубкой во рту шагает через рубеж, а не снует туда-сюда, голося, как баба. В то же время курение не является залогом выживания в кризисной ситуации, курильщиков тоже убивали в мировую войну, и надо быть кретином, чтобы считать, будто курение имеет какое-то защитное действие, можно обойтись без трубки и без табака, если кто-то вообще не курит, как, например, я.

Пока подобные мысли рождались у меня в голове, торговец нетерпеливо подошел ко мне и готов уже был потянуть меня, словно мула, к их небольшому “заседанию”. Вероятно, я и правда несколько замешкался, все-таки в форме я чувствовал себя лучше, хоть и сейчас не терял уверенности.

– Вот он, – повторил торговец с непривычным возбуждением. – А это, – он указал рукой на обоих господ, – те самые люди, о которых я вам расска зывал.

Старший, засунув руку в карман брюк, стоял у высокого столика и пил кофе из картонного стаканчика, как это часто делали рабочие в прошлые дни. Младший поставил стаканчик, поднял очки на лоб, к основанию коротко стриженных и чрезмерно набриолиненных волос, и сказал:

– Вы, значит, тот самый золотой мальчик. Да, над формой вам еще надо поработать.

Коротко и небрежно скользнув по нему взглядом, я обернулся к газетному торговцу:

– Это кто?

Лицо его пошло красными пятнами:

– Это господа из кинокомпании. Они работают со всеми главными каналами. MyTV! RTL! Sat 1! Pro Sieben![19] Весь частный сектор! Ведь можно так сказать, да?

Последний вопрос был обращен к обоим господам.

– Можно так сказать, – покровительственно ответил старший.

Он вынул руку из кармана, протянул мне и представился:

– Зензенбринк, Йоахим. А это – Франк Завацки, работает вместе со мной во “Флешлайт”.

– Ага. – Я пожал ему руку. – Гитлер, Адольф.

Младший расплылся в улыбке, которая показалась мне заносчивой.

– Наш общий друг вас так расхваливал. Расскажите-ка что-нибудь!

Ухмыляясь, он положил два пальца на верхнюю губу и с дурашливым коверканьем провозгласил:

– С пяти сорока пяти мы ведем ответный огонь![20]

Я обернулся к нему и хорошенько смерил его взглядом. Потом позволил ненадолго воцариться тишине. Тишину часто недооценивают.

– Так, – сказал я, – вы, стало быть, хотите поговорить о Польше. Польша. Ну хорошо. Что вам известно про историю Польши?

– Столица Варшава, нападение в 1939 году, поделена с русскими…

– Это, – резко возразил я, – книжные штампы. Ими может нажраться любая бумажная моль. Отвечайте на мой вопрос!

– Но я же…

– На мой вопрос! Вы понимаете немецкий язык? Что! Вы! Знаете! Про! Историю Польши!

– Я…

– Что вы знаете о польской истории? О взаимосвязях? А что вам известно о польской смеси народов? О так называемой немецкой политике в отношении Польши после 1919 года? И, раз уж вы заговорили об ответном огне, вы хоть знаете, куда стрелять?

Я сделал небольшую паузу, чтобы набрать воздуха. Обрушиваться на политического противника надо в правильный момент. Не когда ему нечего сказать. А когда он пытается что-то сказать.

– Я…

– Раз уж вы слышали мою речь, то должны знать, как она продолжается?

– Это…

– Я слушаю?

– Мы же здесь не для…

– Ладно, я помогу вам: “С этого момента…” – помните, как дальше?

– …

– “С этого момента мы будем мстить бомбой за каждую бомбу”. Запишите себе, быть может, однажды вас еще спросят о великих словах в истории. Но возможно, вы лучше разбираетесь в практике. В вашем распоряжении 1,4 миллиона человек и тридцать дней на то, чтобы захватить целую страну. Тридцать дней, не больше, потому что на западе нервно вооружаются французы и англичане. С чего вы начнете? Сколько вы образуете групп армий? Сколько дивизий у врага? Где ожидать наиболее сильного сопротивления? И что вы предпримете, чтобы румын не вмешался?

– Румын?

– Простите, уважаемый. Конечно же, вы правы: кому какое дело до румына? Господин генерал же марширует в Варшаву, в Краков, он не смотрит ни направо, ни налево, да и зачем, поляк – противник слабый, погода чудесна, войско в превосходном состоянии, но… опля, что такое? А у нашей армии сплошь маленькие дырки между лопаток, и из дырок льется кровь немецких героев, потому что совершенно внезапно в сотнях тысяч немецких воинских спин оказываются миллионы румынских винтовочных пуль. Ой, и как же так? Ой, откуда ж это? Может, наш молодой господин генерал позабыл о польско-румынском военном союзе? Вы вообще в вермахте служили? При всем желании не могу представить вас в форме. Вы ни для какой армии мира не сможете найти дорогу в Польшу, вы даже собственную военную форму не сможете найти! Зато я всегда могу сказать, где находится моя форма. – С этими словами я сунул руку в нагрудный карман и громко припечатал к столу ладонью квитанцию: – В химчистке!

В этот момент старший, Зензенбринк, издал странный звук, а из его ноздрей хлынули две крепкие кофейные струи на мою одолженную рубашку, на рубашку торговца и на его собственную. Молодой сидел с ошеломленным видом, старший боролся с кашлем.

– Это, – прохрипел он, задыхаясь под столом, – это нечестно.

Он достал из кармана штанов платок и с трудом прочистил дыхательные пути.

– Я думал, – прокряхтел он, – я думал вначале, это такой военный номер типа инструктора Шмидта[21]. Но с химчисткой – вы меня убили.

– А я что говорил! – ликовал газетный торговец. – Я говорил вам: он гениален. Гениален!

Я не совсем понимал, как относиться к кофейному фонтану и комментариям. У меня не вызывал симпатии ни один из радиоработников, все это не слишком отличалось от веймарских времен. Пока неизбежно приходилось мириться с этими радиохорьками. В принципе, я до сих пор еще ничего не сказал, по крайней мере, ничего из того, что должен был или собирался сказать. И тем не менее признание было налицо.

– Вы – мастер, – прокашлялся Зензенбринк, – честно. Вначале такой добротный базис, а потом – цак! – и вишенку сверху. Шикарно. И как будто все спонтанно! Но вы же готовили этот номер?

– Какой еще номер?

– Ну с Польшей! Не хотите же вы сказать, что взяли это из воздуха?

Пожалуй, этот Зензенбринк получше разбирался в деле. Конечно, даже блицкриг нельзя взять из воздуха. Может, он даже читал Гудериана.

– Разумеется, нет, – согласился я с ним, – польский номер планировался с июня.