Вольф Серно - Странствия хирурга: Миссия пилигрима

• Название: Странствия хирурга: Миссия пилигрима
• Автор: Вольф Серно
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-486-00736-1

«Да осветит огонь познания темную тайну чумы», — молодой врач Витус не мог бы лучше сформулировать цель, ради которой он и его друзья отправились в полное опасностей путешествие. И вот октябрьским днем 1579 года в библиотеке Падуанского университета им удалось найти зашифрованное и скрытое до времени послание самого Франческо Петрарки, начинавшееся этими словами… Миссия странствующего хирурга завершена, и он готов вернуться в Англию, но в родном монастыре его ждет еще одно свидетельство из прошлого, способное пролить свет на тайну происхождения последнего представителя рода Коллинкортов.

---

— Выдавить!

— Оставить!

— Лучше и то и другое!

— Сначала одно, потом другое.

Витус попросил тишины и продолжал:

— Раз уже киста все равно должна быть надрезана и ее содержимое вычищено, нет смысла предварительно выдавливать ее. Киста не прыщ. Нет, начнем сразу со скальпеля. Как и, главное, где приступить? Сколько надрезов произвести? И прежде всего, каких?

Мнения студентов снова разделились, что вынудило профессора саркастически поинтересоваться: неужто они позабыли абсолютно все, чему он их учил?

Витус покончил с сумятицей, взяв в руки средний скальпель и объяснив:

— Нужны два глубоких разреза. Я сделаю их дугообразно друг против друга, чтобы вверху и внизу они встретились. Кстати, опухоль нужно вырезать, захватив окружающие ткани, чтобы можно было удалить весь гной и кожное сало. Равно как и волоски вместе с корнями, сидящие внутри кисты и являющиеся, вероятно, первопричиной опухоли. — Под любопытными взглядами присутствующих Витус произвел разрезы. Магистр и профессор ассистировали ему, держа крючками раскрытую рану, в то время как молодой человек ложечкой с острыми краями аккуратно выскабливал место операции. В завершение, вооружившись иголкой с ниткой, он спросил:

— Если предположить, что человек был бы жив, мог ли я просто зашить рану или мне следовало бы обратить внимание еще на что-то?

Студенты молчали, напряженно соображая. Наконец Карло отважился ответить:

— Судя по всему, кирургик, вы могли бы просто зашить рану. Ткань наросла бы снизу сама собой, пока место операции полностью не зажило.

— В принципе верно, — кивнул Витус. — Но я бы не задал этот вопрос, если бы не существовал один момент, который следует иметь в виду: вы должны побеспокоиться о том, чтобы место хирургического вмешательства интенсивно кровоточило. Опыт показывает, что такие раны потом лучше заживают.

— Так точно, кирургик.

Добродушно поглядывая на коллегу, Крючок не скупился на похвалы:

— Прекрасная операция! Был бы этот человек жив, он избавился бы от одной проблемы.

— Да, — глубокомысленно вздохнул Магистр, — а так у него не осталось ни одной.

Падуя, 9-й день октября A.D.1579

Сегодня пятница. Завтра закончится еще одна трудовая неделя. Теперь мы почти ежедневно видимся с профессором, если не в кабинете, то в аудитории, где мы с Магистром ассистируем ему при рассечении трупов и демонстрации органов. Несколько раз мне удалось взять в руки скальпель и шаг за шагом провести для студентов целую операцию. Полезная работа, благодаря которой мои руки не теряют навыка.

Тесное сотрудничество вылилось в дружеские отношения между нами и профессором. Жаль только, что Энано не испытывает особой тяги к искусству вскрытия трупов. Может, его пугает вид крови и он избегает ее, как и она избегает его? Может, неспроста в свое время, когда я делал трепанацию черепа матросу с «Фалькона», он неожиданно для всех выступил в роли человека, заговорившего кровь?

Так или иначе, он предпочитает наносить визиты мастеру Романо Тассини. По этому поводу Магистр пошутил, что у старика теперь полтора ученика.

Наши научные беседы с Крючкам продвигаются вперед, хотя и медленнее, чем я рассчитывал. Чума, извиваясь, словно змея, все время уползает от нас. Как и намечалось, мы начали с того, что исключили все соображения и предписания, явно лишенные смысла, и собрали их в отдельный список. Вот самые курьезные из них:

запрет на определенную пишу;

запрет наполнять воздухом заколотых свиней;

избежание пяти «F»: fatigua, fames, fructus, femina, flatus, то есть переутомления, голода, фруктов, женщин и вздутий;

избежание физического перенапряжения;

ношение во рту ягод можжевельника;

ношение амулетов и паллиативов;

прием терьяка и митридатума;

протягивание волосяной нити;

табак, имбирь, перец, лук, аконит, джем, розовые лепестки в качестве панацеи;

натирание черной сепией;

слабительные;

медицинские банки;

учет расположения звезд.

Вокруг имбиря дискуссия разгорелась с новой силой, но в конце концов мы пришли к единому выводу: он не более чем одно из многих потогонных средств, не имеющих ничего общего с лечением чумы. То же самое относится к попытке объяснить возникновение эпидемии расположением небесных светил. Тут мы сошлись на том, что звезды постоянно присутствуют на небосводе в определенных сочетаниях, и согласно этой теории чума должна была бы свирепствовать на земле беспрерывно. А поскольку этою не происходит, то и это объяснение не выдерживает критики.

К самым разумным терапевтическим мерам против чумы, по нашему единодушному мнению, относятся легкая, укрепляющая организм пища, обильное питье и прием потогонных средстве, так как чума начинается с симптомов инфлюэнцы, кровопускание у чрезмерно тучных пациентов, обработка бубонов и гармоничная музыка. И это все. Ничего другого в арсенале науки в настоящее время против чумы нет, все остальное не более чем защитные меры: окуривание комнаты больного ладаном, использование противочумных масок, карантин и тому подобное.

Что касается исследования первопричины безжалостной болезни, то если, по мнению Джироламо, отводится особое место, ведь в науке было немало случаев, когда открытие причины таило в себе ключ к лечению. Когда мы дошли до этого пункта, я опять завел разговор о крысах, но наши мысли продолжали блуждать по кругу, пока Магистр в свойственной ему оптимистической манере не положил конец нашим пререканиям, заявив: «время — лучший советчик» — и не преминув тут же перевести это на латынь: «Tempus ipsum affert consilium»[35].

— Все бесполезно, кирургик, все наши усилия напрасны, — горестно вздохнул профессор Джироламо, сдувая пыль с векового документа. — Мы не найдем ничего в архиве, что бы пролило свет на наши блуждания в темноте. Первопричина чумы так и останется загадкой, во всяком случае, пока вслед за нами не придут новые поколения, имеющие на вооружении более совершенные средства.

— Боюсь, вы правы. — Витус с Магистром стояли чуть поодаль, перерывая полку за полкой. Они пытались соблюдать хронологический порядок хранения сочинений, но за прошедшие века он неоднократно нарушался, что значительно усложняло задачу. Они уже просмотрели огромное количество трудов, статей и трактатов не только итальянских, но и немецких, французских и английских авторов, проштудировали работы Джентиле да Фольо и Йоханнеса Якоби, Ги де Шолиака и Маркионне ди Коппо, Иоанна Пармы и Гедеона Уитни, а также Пьетро дʼАльбано, Таддео Альдеротти, Томаса дель Гарбо, Джулио Цезаре Аранцио и многих других.

Подняв для обозрения манускрипт, освобожденный им от слоя пыли, Крючок произнес:

— Даже такой великий поэт, как Петрарка, часто и весьма критически высказывался о чуме и врачах, пытавшихся бороться с ней. Тут он описывает, как anno 1351, будучи у здешнего епископа Ильдебрандино, вел оживленную беседу с двумя монахами-картезианцами. Как выяснилось, они хорошо знали его брата Джерардо. Далее поэт пишет, что в этом на самом деле нет ничего удивительного, поскольку Джерардо принадлежал к тому же ордену. Благочестивые мужи потрясли Петрарку рассказом о том, что его брат был единственным монахом картезианского монастыря в Монтре, пережившим чуму. Около тридцати его собратьев по вере были безжалостно унесены эпидемией. Брат Джерардо причащал каждого перед смертью и потом собственноручно хоронил его, будучи единственным, кто не страшился делать это. И по необъяснимым причинам он не заразился. — Крючок покачал головой. — Как странно, что текст так неожиданно обрывается! Можно было бы предположить, что Петрарка написал больше, хотя бы изложил свою версию, почему эпидемия пощадила Джерардо. Быть может, он обладал каким-то тайным средством? Знаниями, остающимися для нас тайной за семью печатями? Впрочем, что толку в моих размышлениях… Вот единственное, что он еще написал. — Джироламо показал Витусу манускрипт, и тот прочитал:

— Да осветит огонь познания темную тайну чумы.

— Разрешите? — Витус взял из рук Крючка пергамент и тщательно изучил его. Он долго разглядывал буквы, потом поля и пустую обратную сторону, пока в конце концов не вывел из терпения Магистра и тот не воскликнул:

— Господь всемогущий, ты так пялишься на него, словно надеешься, что проявятся таинственные знаки!

Не обращая внимания на друга, Витус продолжал напряженно размышлять. Потом неожиданно подошел к одной из свечей и подержал над ней пергамент.

Крючок в ужасе вскрикнул:

— Вы с ума сошли?! Вы же можете сжечь уникальный документ!

Магистр тоже прорычал что-то возмущенное, но в этот момент Витус убрал бумагу от огня и снова внимательно всмотрелся в пергамент, освещенный свечой. Затем спокойно возразил: