Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11

• Название: Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11
• Автор: Лариса Михайлова
• Жанр: Периодические издания

Ежемесячный журнал «Сверхновая американская фантастика» — русское издание американского ежемесячника «Magazine of Fantazy and Science Fiction». Выходит с июля 1994 года.

---

Кажется, куколка морочит меня. Просто не верится. Она — самый приятный человек из всех, кого я здесь встретил, но даже с ней мне как-то не по себе. Совсем смутившись, пытаюсь привести в порядок мысли, представив себе свою комнату, наполненную музыкой и воспоминаниями, с ее теплом, безмятежным миром и уютом.

Сразу узнаю следующую мелодию, доносившуюся как будто бы из моей молодости — это «Эй, девятнадцатилетняя!» Стили Дэна — и до меня доходит, что это сборник. Проигрывание альбомов целиком запрещено: слишком большой соблазн для слушателей…

Охваченный отвращением и смущенный, я иду к выходу, крепко прижав к себе драгоценный альбом.

— Пожалуйста, останьтесь еще хоть ненадолго, мистер Уилкинз, — кричит девушка вслед.

Я направляюсь домой. На полпути к воротам останавливаюсь и возвращаюсь в магазин.

Увидев меня, Дженис просто расцветает от улыбки.

— Дженис, вам не хотелось бы отдохнуть сегодня вечером под какие-нибудь старые, добрые мелодии?

— О, мистер Уилкинз! С огромным удовольствием!!!

Это, пожалуй, лучший день моей жизни, дружище!

Пятьдесят световых лет спустя

А.Е. Сенделинг Возвращение грифонов[46]

В тот вечер Гунар Фрайс, представитель европейской демократии Ш… на конференции ООН в Европе, остался в своем номере и собирался ложиться спать. Он не пошел на прием, устроенный в его честь богатым соотечественником, принеся извинения по телефону. На раут Гунар послал своего помощника, пожелав ему успеха у дам и в музицировании: этот приятной наружности молодой человек, исполнявший у него обязанности секретаря и переводчика, на досуге сочинял симфонии.

Гунар поужинал в номере, подождал, когда горничная унесет поднос с посудой, запер дверь и сел за письменный стол. Как обычно, он составил конфиденциальный отчет для президента, в котором делился соображениями, слишком деликатными для передачи по телефону. Затем набросал письма жене Алисе и сыну Теодору, студенту технологического института. Когда Гунар подписал последнее письмо, была уже глубокая ночь.

Присев на край кровати, Гунар начал было стягивать носки, как вдруг какая-то сила буквально подбросила его, едва не свалив с постели. «Землетрясение!» — пронеслось в голове Гунара, пока он судорожно цеплялся за одеяло. Однако бутылки на столе не шелохнулись, с потолка не сыпалось, люстра висела неподвижно. Только кровать продолжала сотрясаться от толчков. Внезапно из-под нее высунулась огромная орлиная голова, за ней к ковру протянулись внушительного размера когтистые лапы, и наконец появилось туловище, напоминающее львиное. Значит, орел с телом льва. Впрочем, его можно было назвать и львом с орлиной головой и могучими крыльями. Орлиного в нем было больше: твердый, изогнутый клюв, голова в шапке золотистых перьев, отливающее красным оперение на груди и передних лапах. Только уши выдавали в нем льва, но и они мягко прилегали к голове.

Пощелкивая когтями, существо расправило сначала одно крыло — перья у основания чуть потрескивали, потом другое, и направилось к середине комнаты. Передние, птичьи, лапы не сгибались в суставах, в каком-то странном ритме с ними медленно и тяжело поднимались задние лапы — лапы льва Монстр двигался как бы во сне, он привалился на бок и, слегка приподняв крыло, стал неторопливо чистить перья. Затем поднял голову, оглядел комнату и в упор поглядел на Гунара. В полутьме рубиновым огнем горели глаза.

— Спать по чему-то хочется, пробормотал он. — Это. наверное, из-за перемены климата.

Более двадцати лет назад, до того, как заняться политикой, Гунар Фрайс читал в столичном университете курс лекций по древнегреческой цивилизации, и возникшее перед ним существо было ему знакомо.

— Судя по всему, вы — грифон, — произнес он. — Не так ли?

Гунар держал на ферме нескольких кошек и ручного сокола. Он привык говорить с ними ласково, уважительно. Заговорил так и с этим гигантом. И в ответ услышал.

— Совершенно верно. Самый настоящий, в отличие от женоликого сфинкса, появившегося от любви одного из грифонов к девушке из человеческого рода. До сих пор не могу понять, что он в ней нашел.

Грифон говорил на наречии, не схожем ни с одним языком мира, и в то же время как бы со всеми сразу. Но древнегреческий пронизывал его речь, как пронзает пространство грохочущая и сверкающая колесница. И он был понятен Гунару. Так бывает, когда люди говорят на разных языках и тем не менее понимают друг друга с полуслова.

— Давненько вас не встречали на земле, — проговорил Гунар, натягивая снова носки и обуваясь. — Где же вы были и что делали все это время?

— Мы жили в Индии, в горных пещерах. Грелись на солнце и стерегли золото от одноглазых аримаспов. Но мне самому хотелось бы задать подобный вопрос людям. Что же вы наделали за все это время? Хотя — О, Аполлон! — что тут спрашивать? Вы создали нации, но совсем забыли о личности. Выпустили пар из котла — и поплыли пароходы, вместо ручьев и рек теперь повсюду города… Как все меняется с течением времени!

Комната понемногу заполнялась горячим дыханием грифона, густым и острым запахом крови.

Гунар Фрайс был довольно тепло одет, но его знобило. Повернув регулятор, он прислонился спиной к обогревателю.

— Простите, — спросил он, — вы один спустились с гор?

— Одним из первых, — ответил грифон, продолжая чистить клювом перья на груди.

Мало-помалу до Гунара Франса начал доходить смысл появления нежданного гостя. В свое время грифоны были посвящены Аполлону, возили его колесницу. Аполлон — божественный прорицатель, чьи предсказания выражались загадками. И само слово «грифон» тоже означало «загадка». Но не для Гунара Фрайса, хотя он и сделал вид, что ни о чем не догадывается. Потирая зябнущие руки, он как можно простодушней спросил:

— Что же привело вас сюда?

Притворство дипломата не ускользнуло от внимания грифона. Он презрительно зашипел, из ноздрей и полураскрытого клюва вырвался пар. На минуту показалось, что в комнате заработал гейзер.

— И это спрашивает представитель международной организации? Организации, призванной способствовать процветанию человечества! Как можно говорить о каком-либо процветании, если через пять лет воздух будет отравлен атомной пылью! Мир стоит на пороге страшной неизвестности. А вы еще спрашиваете о причине нашего появления!

Да, Гунар неотступно занимался проблемами человечества. Они стали для него такими же привычными, как его секретарь и портфель… Но теперь он понял, что человечество было для него некоей абстракцией, заключенной в инструкции, отчеты, резолюции конференций… Это было аккуратно запротоколированное человечество, о котором произносились возвышенные речи. После слов грифона оно вдруг проступило четче, став как бы третьим участником разговора, и Гунар как ребенок задрожал от переполнявшего его возбуждения.

Монстр зашагал из угла в угол по комнате, которая сделалась сразу маленькой, как цирковая клетка, в которую поместили льва. Приблизившись к письменному столу, он с тяжеловесной грацией медленно повернул голову и осмотрел письма. Гунар в негодовании шагнул было к столу, но остановился, устыдившись. Грифон же отвернулся от стола, всем своим видом показывая, что вовсе не собирался читать письма дипломата, а взглянул на стол случайно. Медленно, тяжело волоча одно крыло, он двинулся дальше, и Гунар, услышав странное щелканье, обратил внимание на огромные когти зверя. При каждом шаге они оставляли четкие вмятины на ковре, прокалывая его насквозь.

Существо остановилось подле окна. Кончик его хвоста вздрагивал, что-то по-женски беспокойное чувствовалось в шевелящемся оперении. И в то же время какая-то мужская, мощная, кипучая сила тянула его вперед, даже теперь, когда он был неподвижен.

— По ту сторону улицы я вижу парк, — произнес грифон. — Откройте окно и выпустите меня.

Гунар поднял жалюзи и открыл окно. В комнату ворвалась ночь, холодная, с запахами земли и трав. В парке напротив горели фонари. Их белый свет струился сквозь голые тонкие ветви деревьев. На скамейках сидели люди, разговаривали, поглядывая на отель, где остановилось много знаменитостей. Шоферы такси и репортеры, уставшие от дневной суеты и чопорности прислуги в роскошном вестибюле, грелись у огня, который разожгли в пустом мусорном баке мальчишки — газетчики.

Грифон спрыгнул на лепной выступ под окном. Во всем его облике чувствовалась надменность и врожденная уверенность в неуязвимости существа из легенды.

«Его не тронут, — подумал Гунар, — он слишком фантастичен. Любому олуху это очевидно.»

Закрыв окно, представил, как грифон, слегка приподняв крылья, движется вдоль выступа — темная скользящая масса на фоне посветлевшего неба. Затем вернулся к письменному столу, взял ручку и в постскриптуме письма, адресованного президенту, добавил: