Елена Арсеньева - Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)

• Название: Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71406-3

«День без тьмы». Зойка Семенова и не заметила, как вляпалась в жуткую историю. Это она-то, всю жизнь считавшая, что «бояться — стыдно!» Сначала на их этаже появились новые жильцы — папа с сыном-подростком. Вроде бы, вполне обычные, но какие-то бледные, словно блеклые. Затем Зойка подобрала на лестнице драгоценный медальон. Вещица принадлежала новому соседу — и девочка, конечно, вернула бы ее хозяину, если бы тот вдруг не исчез. Спустя несколько часов за Зойкой начали охоту непонятные существа, которых никто, кроме нее, не видит…

«Остров потерянных душ». Весь мир утонул в тумане. Валерка сидел на старой пристани, вглядываясь в густую белую пелену… Вдруг он услышал странный разговор, а затем увидел оставленную без присмотра лодку. Куда делся ее хозяин? И кто вообще осмелится плавать по реке в такую погоду?! Решив найти ответы на эти вопросы, мальчишка узнал: происходит нечто очень серьезное. Во время тумана рядом с их городом исчезают люди, и спецслужбам пока не удалось отыскать никаких следов пропавших. Валерка боится, что знает, кто может исчезнуть следующим…

«Ночь на французском кладбище». Это тихое место совсем не казалось страшным, оно было больше похоже на сад, чем на кладбище. Густые деревья, старинные мраморные плиты, вазоны с изящными каменными цветами… Это даже расстроило Юлечку, которая обожала страшилки. Впрочем, расстроило не сильно, ведь летние каникулы во Франции — мечта любого подростка! Юля осматривала достопримечательности, общалась с подругами, знакомилась с местными ребятами и прекрасно проводила время. Она не догадывалась, что призраки старого кладбища уже обратили на нее свое внимание…

«Брат чудовища». Как такое вообще могло случиться? Мгновение назад Володя сидел рядом с дедом в вертолете… а теперь стоит посреди густой, непроходимой чащи один одинешенек! И совершенно не представляет, что делать, куда идти. А тайга вокруг шепчет на тысячу голосов, деревья тянут к нежданному гостю колючие хищные лапы, и горят тревожным желтым огнем глаза зверя, скрытого лесными тенями… Кажется, Володе предстоит испытание посложней, чем школьные экзамены!..

---

— То светит луна над могилой твоей!

Нет, ты не откроешь в былое дверей,

Нет, ты не вернешься обратно домой,

Сожру с удовольствием трупик я твой! —

послышался чей-то мурлыкающий голос, и Зойка узнала голос Кошкодузы. Мигом вспомнился стишок на двери кабинета в травмпункте. Уж не она ли его сочинила?..

Раздался ехидненький, полный нескрываемого торжества смешок Кошкодузы…

Зойка метнулась подальше от темного угла, из которого слышался голос.

Да… западня сработала, Зойка в нее угодила с классической глупостью и доверчивостью. И теперь она в полной власти жуткарей. Страха, Матери Страхов, Кошкодузы, Мертвого Трупа, какого-то Зверопалого, о котором упоминал Кость, и всех прочих.

Неведомо, сколько их тут соберется или уже собралось, затаившихся в этих темных углах, в любой миг готовых выскочить оттуда!

Выскочить — и растерзать Зойку…

Или высосать из нее кровь глазами-червяками, или до смерти зажалить медузьей бахромой, или удушить гипсовыми бинтами, или превратить в какую-нибудь местную мерзость со звероголово́й, змеешеей, птицетелом, лягушколапами и насекомоногами. И ничто ей не поможет. Медальона, который мог бы ее защитить, у нее больше нет.

Медальона с надписью BES, что означает — Бестиарий…

И внезапно Зойка вспомнила, где раньше слышала это слово! Ну да, о бестиариях рассказывала Мадам Жужу! На уроке французского в какой-то сказке попалось незнакомое слово bestiau, «бестье», что означает — скот, скотина. И Мадам Жужу, которая просто обожала — хлебом не корми! — забивать головы учеников всяким мусором, не имеющим отношения к школьной программе, немедленно сообщила, что это устаревшее слово, оно осталось от древней латыни. По латыни bestia, «бестия», — зверь. В Древнем Риме бестиариями называли гладиаторов, которые сражались с дикими зверями. Теперь это слово обозначает только сборник описаний мифологических животных, а в прежнем значении не употребляется, уточнила Мадам Жужу.

«Если не употребляется, зачем нам его знать?!» — подумал тогда коллективный мозг шестого «Б» класса, и очень возможно, что нашелся бы отважный человек, который рискнул бы выразить вслух общую мысль и нарваться на крупные неприятности, но, к счастью, прозвенел звонок и можно было ничего не слушать, а вскакивать, орать и бежать на переменку.

Зойка тогда злилась на Мадам Жужу вместе со всеми, но сейчас готова была обнять ее и расцеловать, если бы вдруг оказалась дома.

Но, похоже, это ей не светит. Ей, судя по песенке Кошкодузы, предстоит скоро умереть, если не поможет Бестиарий.

Поможет, должен помочь! Ведь Зойка — Вершина Ярости! Она Бестиарию зачем-то очень нужна — до такой степени, что ее нашли в мире людей и хитро выдернули оттуда.

Значит, он спасет Зойку! Нужно его позвать на помощь!

— Бестриарий! — крикнула Зойка, и ей показалось, что в окне затеплилось какое-то живое сияние, словно там занимался рассвет.

Да, там всходило солнце! И оно медленно, но верно вытесняло из комнаты блеклый и неживой лунный полусвет.

Зойка подскочила к окну и увидела, что оно выходит на неподвижный, мертвый город. Пустые улицы, слепые, безжизненные окна…

Посреди города находилась площадь, на которой возвышалась фигура человека в кожаной набедренной повязке, блестящем панцире и высоко зашнурованных сандалиях. На голове у него был шлем.

Площадь располагалась довольно далеко, но Зойка видела все с необыкновенной отчетливостью. Человек очень напоминал Максимуса Децимуса из фильма «Гладиатор», только это был великан метра три ростом! В руке он держал серебряно блестящий меч и разил им сонмище невероятных чудищ, которые наступали на него со всех сторон.

У него был только этот меч — и небольшой круглый щит в левой руке. Щит сверкал, будто был покрыт бриллиантами, и красноватые огоньки мерцали на нем, слагаясь в три буквы — BES.

«Так вот ты какой, цветочек аленький!»

Так вот он какой — Бестиарий…

Все на свете вампиры, оборотни, демоны, ведьмы верхом на метле, крылатые гарпии, ожившие мертвецы со страшным оскалом черепа, огромные мохноногие пауки, омерзительно прозрачные призраки, гигантские мухи-убийцы, обезумевшие деревья, роботы-человеконенавистники с лазерными автоматами, пышные подушки с ужасными зубами, которыми они загрызают людей насмерть, трехглавые змеи, смертельные вихри с головами чудовищ, какие-то черные кресты с вылетавшими из перекладин молниями, монстры-жуткари с ужасным сочетанием частей тела и прочая неисчислимая нечисть, какую только возможно вообразить и какую вообразить невозможно, — все эти твари нападали на Бестиария, одновременно атакуя с боков, снизу, с воздуха.

Ни Страха, ни Матери Страхов, ни Мертвого Трупа среди нападавших не было, а может быть, Зойка их просто не могла разглядеть в этом сонмище чудовищ.

Меч словно бы летал вокруг мощного тела Бестиария, враги падали сраженными, разрубленными на части, лопнувшими, но тотчас поднимались — и вновь и вновь нападали на неутомимого воина.

Зойка догадалась, что видит битву, которая идет всегда, длится все время, пока существует мир, — битву добра со злом. В ней нет победителей и нет побежденных, эту битву никто не выигрывает и никто не проигрывает, хотя каждая сторона стремится к победе и готова ради нее на все.

Иногда враги наваливались на Бестиария всей сворой, и он падал, но, расшвыряв чудовищ, все же поднимался — и бой начинался вновь. Иногда какая-нибудь особенно проворная и хищная тварь впивалась в его тело и вонзала в него зубы. Ручьями лилась кровь из ран, но Бестиарий словно не чувствовал боли.

Битва продолжалась, и неведомо, сколько времени смотрела на нее Зойка: может быть, минуты, может быть, часы, а может быть, дни или годы, — однако ей постепенно стало казаться, что героический воин менее точно разит врагов своим мечом и, когда его сбивают с ног, поднимается медленней, чем прежде. На теле его зияли кровавые раны…

И вдруг Зойка увидела, как три гарпии вцепились в левую руку Бестиария, которой он держал щит, и вырвали из тела кость с клочьями мышц, всю в дымящейся крови. Тут же гарпии бросили кость на землю, где ее подхватило какое-то круглое многоногое существо вроде черного осьминога, сунуло под мышку и куда-то помчалось, но Зойка не видела куда, потому что Бестриарий закричал от боли, и крик его был так мучителен и ужасен, что Зойка отпрянула от окна и скорчилась на полу, зажав уши.

Она снова потеряла ощущение времени, была почти без сознания от жалости и собственного бессилия.

С трудом удалось справиться со слезами.

Было жаль и Бестиария, которому она не может помочь, и себя, которой не придет на помощь Бестиарий. Ему не до нее! Вон как он ранен. И сколько вокруг него чудовищ!

— Никто не придет, это верно, — послышался мурлыкающий голос Кошкодузы, и Зойка увидела ее совсем рядом. — Никто, кроме нас. А мы уже пришли, милая девочка. Мы уже тут!

Она повела своими отвратительными ластами по сторонам, и один из углов, в котором только что царила темнота, осветился, как будто луна переместилась туда и полностью залила его своим мертвенным сиянием.

Не Страх, а просто Страхов — совершенно такой, каким он был в травмпункте, без малейших признаков змееголовости, панцирности, чешуйчатости и без этих своих выдвижных глазок (вот только зеленоватая врачебная роба была кое-где прожжена!) — сидел на полу, скрестив ноги, и надувал какой-то белесый мяч.

Уж, казалось бы, много чего повидала Зойка за последнее время, но все же она не поверила своим глазам, разглядев, что Страхов надувает, будто воздушный шарик, тот потрепанный, прожженный «гриб-навозник», который служил нижней частью тела Матери Страхов!

Ее верхняя и средняя части были в полном порядке, глаза закрыты, ручонки повисли. Она словно бы крепко спала, окруженная смирно лежащими гипсовыми бинтами.

«Может, сдохла? — с ненавистью подумала Зойка. — И бинты сдохли?»

Но Страхов подмигнул с таким выражением, что Зойка поняла: надежда напрасна!

— Видишь, как я люблю свою мамочку? — спросил Страхов невнятно, продолжая придерживать губами край белесой мамашиной оболочки. — А ты свою мамочку любишь?

Зойка не могла слова вымолвить.

— Конечно она меня любит, а то как же? — послышался мамин голос, и она выступила из другого угла, тоже осветившегося по мановению Кошкодузиных ласт.

Это была мама-лиса, с руками, нет — с шерстяными лапками, прижатыми к груди, с хвостом и коварным выражением остроносой лисьей морды. Ее ноги оканчивались коровьими копытами.

— И я ее люблю, Зойку-Зоиньку свою… зайку-заиньку! — сказала мама — ночной кошмар и облизнулась длинным красным языком, показав мелкие, необычайно острые зубы.

Никогда мама не называла Зойку ни зайкой, ни заинькой, никогда не смотрела на нее с таким видом, словно готова сожрать и косточки обглодать!