Инесса Ципоркина - Личный демон. Книга 2

• Название: Личный демон. Книга 2
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Ужасы и Мистика

Вторая книга истории, начавшейся пожаром в доме самой обыкновенной женщины по имени Катя. Однако, пройдя через все круги своего внутреннего ада, Катерина узнает: не такая уж она серая и неприметная, какой себе казалась. К счастью или к сожалению? На этот вопрос Катерина ответить не в силах. Пока.

---

За домом больше не запущенный сад с усталыми от жизни деревьями, нет, там песчаная арена, похожая на римский цирк, песок, принявший много крови и готовый принять еще. Их сторона — Sombra,[134] и участники боя кружат по стороне Sol, будто танцоры пасодобля[135] в лучах прожектора. Третья терция, терция смерти,[136] вся удача зверя потрачена и в игру вступает убийца.

Только убить ему предстоит не быка.

И Катерина будет на это смотреть, уже смотрит. Стоит истуканом, точно мидасово воплощение триединой богини, всё обращающее в золото: золото кос на ее голове, золото песка под ее ногами, золото света, текущее на нее с небес. И в этом море блистающего золота — две замершие фигурки тусклого серебра: серебро чешуи на ящеричьих боках и серебро доспехов, неспособных защитить от судьбы.

Сивангор бросает вперед обманчиво неповоротливое тело, жажда крови ведет ее, словно на сворке тащит, Анджей, матадор, ожидающий recibiendo,[137] поднимает локоть, целясь острием меча в провал между зеленых немигающих глаз. Миг — и рептилия подставляет череп для разящего удара, одновременно смыкая зубы на железном наколеннике, сминая его, будто фольгу. Саграда прикрывает глаза, чувствуя, как ненасытный песок арены смакует кровь этих двоих.

Выбирай, беззвучно усмехается Макошь. Накажи того, кого хочешь наказать. Его или ее? Выбери и накажи.

Катерина не знает. Она не знает, черт подери! Это бой двух собственников: что предвечный дух Омесиуатль, что упертый паладин Дрюня мечтают безраздельно владеть ею. И каждый уверен в своем праве на Саграду. А второй — второй должен умереть, правила смертельного поединка не обсуждаются. Сейчас Катины ресницы взмахнут легче бабочкина крыла — и время сделает ход. Одна из фигур закончит начатое движение, отрывая другой ногу, выворачивая вместе с суставом подвздошную кость — или другая оживет раньше, врубаясь в теменной бугор аж до самых глаз, туда, где железы копят яд, способный отравить и дракона. Решай же, Священная шлюха, решай!

Саграда запрокидывает голову и испускает вопль, долгий, звенящий, торжествующий вопль роженицы. Крик ее катится по райским кущам, пронизывает все гребаное седьмое небо, насквозь, навылет. Денница-младшая упирается крепкой головой в низ живота, нащупывая выход. Какое счастье — скоро, совсем скоро Катерина разрешится от бремени и станет… легкой. Достаточно легкой, чтобы… чтобы что?

Глава 13 Не проси Меня ни о чем

О человеке можно судить по тому, что его больше удивляет в друге — преданность или предательство. И неважно, кем ты окружен, верными соратниками или подлыми интриганами, твое чутье настроено либо на тех, либо на других. Те, кого ты видишь — они и есть узлы на твоем мериле, бусины на твоих четках, разъемные звенья твоей якорной цепи.[138] Об остальных забываешь, бездумно пропуская их через свою жизнь, точно гладкую нить между узлами, точно ровную дорогу между вехами.

Кэт не узнала бы верность, даже споткнувшись об нее.

Она и споткнулась. Об верность.

Поднимаясь из пепла, смешанного с дорожной пылью, обожженная, полуослепшая, Саграда ткнулась в черное от жирной сажи тело, раздраженно оттолкнула протянутые руки: уйди, тварь. Боль требовала выхода, сплавляясь во взрывоопасный коктейль с яростью, прокладывала русла — и Пута дель Дьябло мечтала об одном: чтобы боли удалось. Чтобы, наконец, вырвалось наружу и отпустило внутри.

Китти стала первой, на кого плеснуло гневом Священной Шлюхи. Второй стала Омесиуатль. Верней, стала бы, да руки у Саграды коротки. За один только бешеный взгляд в сторону прародительницы сущего Кэт получает тычок копьем, небрежно-отточенный, заставляющий снова упать на колени и так замереть, пережидая очередную волну боли. Омесиуатль довольно посмеивается, примеривается тупым концом копья к ребрам пиратки — и тогда Китти прыгает на спину ацтекской суке, львиная челюсть клацает капканом, демоница мотает башкой, разрывая длинные мышцы шеи, клыки ломают атлант.[139] Атака демоницы заставляет богиню… пошатнуться. Скорее от удивления, чем от ран — мелкому демону не победить старых богинь. И не повредить их плоти, которая лишь похожа на плоть. Ошеломить их — вот все, на что способны и люди, и демоны, и новые боги. И Китти удается ошеломить создательницу всех вещей Омесиуатль.

Как от кошки не ждут, что она будет защищать хозяина, так от жалкой твари, прячущейся за спиной Саграды, не ждут преданности. Скорее — предательства. Второе Ламашту уже совершила, и не раз, а первое прятала до последнего момента. До последнего момента своей жизни.

— Amo tle inecoca, zoquiyo calpan pilli![140] — хохочет Омесиуатль и, закинув руку за спину, хватает Китти за шкирку. А потом швыряет демоницу на землю. Земля вздрагивает.

Кэт чувствует, как эта дрожь прокатывается по ее собственному телу, и бессильно закрывает глаза. Ушибленное копьем ребро еще болит, а боль от ожогов, наверное, не пройдет никогда. Пиратка не в силах помочь Китти, не в силах защитить, она устала, она так устала, она не хочет быть ни верной, ни доброй, ни сильной. Она хочет лечь ничком в сочную, мягкую грязь, утопить в ней тоску и стыд. Особенно стыд. За настоящее, прошлое свое и будущее. Потому что сколько бы ни довелось хлебнуть в прошлом, впереди Пута дель Дьябло ждут такие унижения, каких она еще не принимала из рук случайных любовников и постоянных хозяев — они ведь были людьми. Но сейчас над нею будут куражиться богини, создавшие мир. Хреновый, надо признать, мир. Кэт так им и скажет, после того как упадет в грязь рядом с изломанным телом Китти и немножко отдохнет на этом прекрасном, уютном, нашпигованном червями ложе…

Демоны сильнее людей. И животных. И даже некоторых богов. Львиноголовая поднимается. Ламашту не может, не должна подняться, раздавленная, разбитая оземь, но она поднимается на четвереньки, опираясь на трясущиеся руки, по спине ее струится пот, ноги разъезжаются, челюсть сворочена набок, а левый клык сломан у самого основания. И кровь, всюду кровь, выступающая из кожи, текущая из пор, словно у демоницы не осталось ни единой непорванной жилы. Пиратка ищет глазами заступницу моряков Лясирен, ловит ее взгляд, пытается умолять о пощаде без слов, всем своим телом умолять, выпрашивать, клянчить спасение для Китти. Богиня моря неодобрительно косится на Омесиуатль, ничему не препятствуя и ни во что не вмешиваясь. Кэт переводит взгляд на Макошь: та качает головой, скорее снисходительно, чем осуждающе. И Саграда понимает: ацтекское божество все еще голодно. Оно хочет того, чего лишилось века назад — крови.

Омесиуатль вздергивает демоницу на ноги, хищно разглядывая свою первую — после двухсотлетнего перерыва — жертву. Ладонь ее почти ласково кружит по солнечному сплетению Ламашту, гладит перепачканный живот, потом отодвигается на полфута, складывается лодочкой и с мокрым хлюпающим звуком входит в плоть, будто широкий нож. Китти обмякает на этой беспощадной руке, веки ее дрожат, глаза закатываются под лоб. Демоница роняет голову, тяжелую голову, которую больше никогда не сможет поднять. Рука богини дергается — раз, другой, слышится треск ломающихся ребер и из раны показывается крепко сжатый кулак, между пальцами угасающе медленно бьется еще живое сердце Китти. Прародительница сущего, подняв его высоко над головой, с блаженным вздохом подставляет рот — и отжимает сердце, точно гроздь винограда. Рубиновый пьянящий сок течет в широко раскрытые губы, он гуще, чем любое вино, и наконец-то дарит Омесиуатль то, что ей нужно. А Кэт дарит жизнь. Сытая богиня не станет добивать пиратку.

Все вокруг темнеет, заволакивается пеленой, пропахшей ароматами бойни, когда Саграда падает лицом вниз и утыкается лбом в грязную вонючую гриву.

В себя Кэт приходит уже перед очагом Кет Круаха, головой на коленях многоликого Яссы-Люцифера. Сил у нее совсем не осталось, но на задуманное Пута дель Дьябло хватит.

— Если я отдам тебе мою дочь, — хрипит она, — выполнишь мою просьбу?

— Не проси меня ни о чем, — почти умоляет князь тьмы. — Ты же знаешь, ЧТО я делаю с вашими просьбами, человек.

Пиратка не в настроении слушать мольбы, даже если это мольбы самого сатаны. Ей доподлинно известно: не всякий проситель раскается в сделке с дьяволом, существуют и нераскаянные грешники. Как Торо. Как Энрикильо. Как Сесил. Как она, Шлюха с Нью-Провиденса. И еще Шлюхе с Нью-Провиденса известно, чего они все хотят, за что готовы платить любую цену. Истинно божескую цену.

Вот что, оказывается, значат слова «божеская цена» на деле, усмехается Кэт.

— Бери моего ребенка и сделай так… — Саграда сглатывает горькую, как ненависть, слюну. — …чтобы ни одна из старых богинь… никогда… не добилась своего. Чтобы у них никогда больше не было… власти. Кровь, жертвы, храмы, паства… Я и такие, как я — пусть жрут эту мишуру, пока не лопнут. Но не власть. Не. Истинная. Власть.