Геннадий Прашкевич - Брэдбери

• Название: Брэдбери
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014

«Фантасты не предсказывают будущее, они его предотвращают». Эти слова принадлежат большому писателю Рею Дугласу Брэдбери, который всю свою жизнь, создавая светлые или страшные фантастические миры, словно поводырь вел человека стезей Добра, освещая ему дорогу Любовью, постоянно предупреждая об опасностях и тупиках на его нелегком пути.

МАРСИАНСКИЕ ХРОНИКИ, 451° ПО ФАРЕНГЕЙТУ, ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ — повести и рассказы американского фантаста знают во всем мире, они переведены на многие языки и неоднократно экранизированы, но по- прежнему вызывают интерес, остаются актуальными, потому что в них есть жизнь, и во многом — это жизнь самого Брэдбери.

Путешествуя по фантастическим мирам своего героя, автор этой книги, известный писатель, поэт и переводчик Геннадий Прашкевич, собрал прекрасную коллекцию ценнейших материалов для написания биографии, которая, несомненно, заинтересует читателя.

[В электронной версии исправлены многочисленные ошибки и опечатки, содержащиеся в бумажной версии, в том числе в биографии и библиографии Брэдбери.]

---

Все-таки чужой.

13

Впрочем, рассказ этот Брэдбери напишет только в 1945 году.

А пока увиденное откладывается в памяти мальчика, словно в копилке.

Настали тяжелые времена. Леонард Сполдинг окончательно потерял работу. Младшего брата матери — Лестера Моберга — застрелили на улице случайные грабители. Накануне похорон Рей пошел прогуляться по берегу озера и вдруг увидел полотняный шатер. А в этом шатре на самом настоящем электрическом стуле сидел мистер Электрико и ждал казни.

Смерти Рей боялся.

«Смерть — это восковая кукла в ящике, — писал он позже в повести «Вино из одуванчиков». — Вилл видел ее в шесть лет: тогда умер его прадедушка и лежал в гробу, точно огромный упавший ястреб, безмолвный и далекий, — никогда больше он не скажет, что надо быть хорошим мальчиком, никогда больше не будет спорить о политике. Смерть — это маленькая сестренка Вилла: однажды утром (ему было семь лет) он проснулся, заглянул в колыбельку сестренки, а она смотрит на него застывшими слепыми синими глазами. А потом пришли люди и унесли ее в маленькой плетеной корзинке. Смерть — это когда он, месяц спустя, стоял возле высокого стульчика сестренки и вдруг понял, что она уже никогда больше не будет сидеть на этом стульчике и не будет смеяться или плакать и ему уже никогда не будет досадно, что она родилась на свет…»

«Сейчас сто тысяч вольт припекут тело мистера Электрико!»

Произнеся эти слова, помощник мистера Электрико потянул на себя рубильник, и вот волосы на мистере Электрико встали дыбом, во все стороны полетели искры, между зубами начали проскакивать белые молнии, страшно засверкали выпуклые выпученные глаза. Для слабых нервов Рея это зрелище оказалось невыносимым. Он заплакал.

И тогда мистер Электрико вытянул руку в его сторону.

Вытянул руку в сторону Рея и крикнул: «Живи всегда!»

Всю жизнь Рея Брэдбери мучила загадка этих слов. Почему мистер Электрико выкрикнул именно эти слова? И почему он выкрикнул их ему — Рею? И почему буквально через неделю, повинуясь неясному желанию, он начал писать свой первый рассказ?..

Позже литературные критики вполне всерьез считали, что именно встречи с волшебниками и магами мистером Блэкстоуном и мистером Электрико стали толчком для будущей «карнавализации» творчества будущего писателя.

В хрониках Сэма Уэллера рассказанная выше история имеет продолжение.10

Когда на следующий день отец и сын возвращались с похорон дяди Лестера, Рей снова увидел белый полотняный шатер на берегу озера и попросил отца остановить машину.

Отец, понятно, был не в лучшем настроении, но и Рей тоже: он устроил настоящую истерику.

Зато волшебник мистер Электрико, когда Рей вбежал в его шатер, сразу понял что-то важное. Увидев заплаканного мальчика, он сам пригласил его в глубины своего волшебного царства. Конечно, в закоулках таинственного полотняного шатра не было ужасной зеркальной комнаты, так замечательно описанной Брэдбери позже в повести «Что-то страшное грядёт», но весь антураж, всю атмосферу поразительных чудес, бьющего по нервам ужаса для названной повести Брэдбери почерпнул, конечно, из того давнего детского приключения.

«Мы встречались раньше, — без всякой улыбки сообщил пораженному Рею мистер Электрико. — Ты был моим лучшим другом во Франции в 1918 году… К сожалению, в тот тяжелый год ты погиб, умер на моих глазах, но вот… Ты снова со мной… Только тело и имя у тебя другие…»

Вернувшись домой, Рей долго плакал.

Встреча с мистером Электрико что-то изменила в нем.

Он был испуган новым очень сильным прикосновением к миру и никак не мог уснуть.

Странные ощущения томили его. Он чувствовал себя другим. Он чувствовал себя на грани разных миров. Он никак не мог объяснить себе это чувство. Он просто не мог уснуть.

Час ночи…

Потом два часа…

«А вот уже и три, сказал себе Чарлз Хэлоуэй, присев на краю кровати.

Разве женщины когда-нибудь сами просыпаются в три часа ночи? Нет, они спят сном невинного младенца. А вот мужчинам средних лет этот странный час хорошо знаком. Видит бог, полночь — не страшно; проснулся и опять заснул. Час или два ночи тоже не беда, поворочаешься с боку на бок и уснешь. И даже пять или шесть утра — есть надежда, до рассвета рукой подать. А вот три часа, господи, о, эти три часа ночи! Врачи утверждают, что в это время наш организм сбавляет обороты. Душа отсутствует, ток крови замедляется. Вы ближе к кончине, чем когда-либо, исключая только сам смертный час. Сон вообще в чем-то подобен смерти, но человек, который в три часа ночи бодрствует с широко открытыми глазами, — это живой мертвец! Вы грезите с разомкнутыми веками. Господи, да будь у вас силы подняться, вы расстреляли бы картечью свои собственные мрачные грезы! Вас пригвоздили к выжженному досуха дну глубокого колодца. Луна с ее дурацкой рожей катит мимо, глядя на вас, распластанного там, внизу. Закат далеко позади, до восхода — целая вечность, и вы перебираете в уме все ваши безрассудства, все ваши восхитительно глупые поступки с людьми, которых так хорошо знали и которые теперь тоже безвозвратно мертвы…»11

14

Осенью 1932 года, в очередной раз потеряв работу в Уокигане, Леонард Сполдинг перебрался на юг страны — в небольшой городок Тусон, штат Аризона, расположенный неподалеку от мексиканской границы. Ехали в старом бьюике, экономили каждый цент, ночевали в дешевых кемпингах: туалеты там находились во дворе, а по темным коридорам бродили куры.

Зато в Тусоне один из друзей предоставил Леонарду комнату с самой настоящей ванной.

Мне приходилось бывать в Тусоне.

Сейчас это вполне современный город, в котором живут мои друзья — знаменитый русский физик Владимир Захаров и не менее знаменитый американский антрополог Кристи Тёрнер. Конечно, город Тусон давно не тот, каким его когда-то увидел Брэдбери. Ну, разве что колибри всё так же роятся над цветущими кустами и кактусами, и койоты под утро тревожно взлаивают в пустыне, окружающей город. К соседям Захаровых (Саши и Володи), в уютный внутренний дворик, тесно примыкающий к колючим, вечноцветущим зарослям, иногда из пустыни осторожно приходила дикая аризонская рысь. Злобно скалясь, она готова была броситься на любого человека, но делала исключение для хозяйки дома, которая, негромко напевая испанские песенки, выносила ей чашку с молоком…

Зеленые кактусы…

Алая цветущая колючка…

В тусонской школе Рей подружился с мальчиком, которого звали Джон Хафф.

Родители Джона любили животных. По их небольшому дворику, оплетенному по периметру все той же всем надоевшей колючкой, вечно бродили козы, собаки, кошки, но Рей скучал по уокиганской библиотеке и по любимой тете Неве. Он писал ей письма и упрашивал приехать в Аризону. Но тетя Нева училась в Чикаго в Институте искусств и не могла приехать. С Джоном Хаффом Рей бегал на кладбище паровозов, пробирался на территорию местного университета, а в музее природы впервые в жизни увидел окаменевший скелет огромного динозавра…

15

В Тусоне Рей увлекся самодеятельным театром.

Он с изумлением обнаружил, что выступать перед людьми не так уж страшно. Наоборот, даже приятно. Он как бы возносился над зрителями. А они не протестовали, не смеялись, они — слушали его…

На день рождения Рею подарили пишущую машинку — игрушечную, но действующую. Все буквы у этой машинки были заглавными, но это не имело значения, главное — она работала, и мальчик теперь мог сам сочинять продолжения своих любимых комиксов…

Еще Рей обнаружил, что вечерние сериалы передает радиостанция, расположенная буквально в двух кварталах от его дома. Каждый день он стал бегать в студию. С величайшим удовольствием он делал там все, о чем его просили: выносил мусор, менял пепельницы, подметал полы, бегал за письмами и корреспонденцией на почту и телеграф, за книгами в библиотеку, приносил кофе. В конце концов сотрудники студии оценили упорство паренька. Ему стали предлагать крошечные роли в воскресных комических радиопередачах, а иногда доверяли исполнять звуковые эффекты. Платили же за все это билетами в кино, чему одинаково радовались и родители, и брат Рея, — все в семье были киноманами.

А вот отец постоянной работы в Тусоне не нашел, и пришлось всем вместе возвращаться в тихий Уокиган. Рей был в отчаянии: ведь радиостанция — его первое настоящее дело в жизни, источник таких чудесных удовольствий, осталась в прошлом. Одно утешало: в Уокигане он мог каждое воскресенье видеть любимую тетю Неву. Она училась в Чикаго, росла самостоятельной и независимой девушкой. Когда она приезжала, в ее комнате часто собирались необычные гости — люди пишущие, рисующие, артистичные и… выпивающие.

Рей боготворил тетю Неву. Она была для него — всем.