Филип Дик - Лучший друг Бога

• Название: Лучший друг Бога
• Автор: Филип Дик
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00135-Х

Фантастика, философия, детектив — в сборнике популярного американского писателя-фантаста Ф. Дика (1928–1982 гг.) представлены романами, в которых писатель разрабатывает такие темы, как загадка управления человеком извне, путешествие во времени, личное и алогичное в законе шанса, теория игр.

Острые, динамично развивающиеся сюжеты, вихрь разворачивающихся событий, полные жизни герои — удовлетворят вкус даже самого изысканного читателя.

---

— И никому не приходило в голову, что может появиться некто, совмещающий в себе оба типа, — заметил фроликсанин. — Даже теоретически. Пока тебя не протестировали.

— Как я уже сказал, мое тестирование было тайным. У моего отца был ранг Джи-4, и он тайно подготовил тесты после того, как заметил мою ТК-способность и вдобавок узнал, что узлы Роджерса торчат из моего мозга, как огрызки карандашей. Именно отец заставил меня соблюдать осторожность, упокой Господь его душу. Знаешь, когда разражаются эти великие войны планетарного и межпланетарного масштабов, предполагается, что каждый думает о соответствующей идеологии… в то время как большинство людей просто хотят спокойно спать по ночам. — Он добавил: — В какой-то книжке по психологии я прочел интересное утверждение. Там говорится, что в сущности многие из тех, кто имел склонность к самоубийству, просто хотели хорошенько выспаться и думали, что это позволит им смерть. — «Куда это заводят меня мои мысли? — удивился он. — Уже много лет я не думал о самоубийстве. С тех пор, как покинул Землю».

— Тебе нужно поспать, — сказал Морго.

— Мне нужно знать, пробивается ли на Землю мое третье послание, — раздраженно возразил Провони. — Сумеем ли мы в самом деле достичь Земли всего за шесть суток? — Перед ним стали возникать навязчивые картины: поля и пастбища, большие плавучие города в голубых океанах Земли, купола на Луне и Марсе, Нью-Йорк, царство Лос-Анджелеса. И особенно Сан-Франциско, с его удивительной, легендарной, старинной системой «быстрой перевозки», сооруженной аж в 1972 году и все же использовавшейся из сентиментальных соображений.

«Еда, — подумал он. — Ломтики мяса с грибами, эскаргот, лягушачьи лапки… ох, которые становились куда нежнее, если их предварительно заморозить, о чем большинство и не подозревало — даже во многих вполне приличных ресторанах».

— Знаешь, чего мне хочется? — спросил он фроликсанина. — Стакан ледяного молока. И чтобы лед плавал прямо там. Полгаллона такого молока. Я просто хочу сидеть тут и пить молоко.

— Как ты однажды заметил, Торс Провони, — отозвался Морго, — истинный интерес человека заключается в малом и немедленном. Мы совершаем перелет, от которого зависят жизнь и надежда шести миллиардов людей, и все же, когда ты представляешь себя там, в конце, ты видишь себя сидящим за столом, на котором стоит ящик молока.

— Но обрати внимание, — заметил Провони, — они-то ведь такие же. Земле грозит вторжение инопланетян, и все — все! — просто хотят жить дальше. Есть миф о бурлящих бессловесных массах, ищущих трибуна, вождя, каким будет Кордон. А скольких людей на самом деле это волнует? Может быть, даже и Кордона это волнует… не так уж сильно. Знаешь, чего французское дворянство больше всего боялось во время революции? Каждый из них трясся от страха, что кто-нибудь вломится к нему в дом и расколотит его фортепьяно. Узость их кругозора… — Он замолчал. — Которая свойственна даже мне, до некоторой степени.

— У тебя ностальгия. Это проявляется в твоих снах: ночью ты бродишь по тропам земных лесов и поднимаешься в роскошных лифтах на крыши — в рестораны и транкобары.

— Да, транкобары, — вздохнул Провони. У него давно уже истощились запасы всех медикаментов — для развлечения и для иных целей, — включая, разумеется, все психотропные препараты. «Я сяду там, в транкобаре, — сказал он себе, — и стану глотать одну таблетку, пилюлю, капсулу и спансулу за другой. Я заморожу себя до невидимости. Я полечу, как ворон, как лебедь, загогочу и зачирикаю, пролетая над полями зелени, купаясь в солнечном свете и скрываясь в тень. Всего через шесть дней».

— Есть еще один вопрос, который мы не обговорили, Торс Провони, — напомнил ему фроликсанин. — Следует ли нам сопроводить первое публичное появление большой помпой и церемониями — или мы лучше приземлимся в какой-нибудь отдаленной области, где нас никто не заметит? И оттуда потихоньку начать действовать. Если избрать второй вариант, то ты мог бы свободно передвигаться. Ты мог бы наслаждаться канзасскими пшеничными полями, рядами кукурузных плантаций; ты мог бы отдыхать, принимать таблетки, а также, если тебя не коробит, что я об этом говорю, побриться, вымыться, надеть чистое белье — вообще освежиться. Тогда как если мы плюхнемся в центре Таймс-сквер…

— Совершенно неважно, приземлимся мы в центре Таймс-сквер или на каком-нибудь пастбище в Канзасе, — перебил Провони. — Они будут поддерживать постоянное наблюдение дежурным радаром, высматривая нас. Они могут даже атаковать нас — по крайней мере, попытаться атаковать нас, — используя передовые корабли, когда мы еще и до Земли-то не доберемся. Мы просто не можем не привлечь внимания, особенно с твоими девятью десятками тонн. А наши ретроракеты запалят все небо почище «римских свечей».

— Они не могут повредить твоему кораблю. Теперь я обернул его целиком.

— Я-то понимаю, а они — нет; они в любом случае могут попытаться. — «На что я буду похож, когда появлюсь перед ними? — спросил он себя. — Грязный, сальный, зараженный дурными привычками… Но разве они не будут готовы к этому? Разве толпа этого не поймет? Может быть, именно таким я и должен появиться».

— Таймс-сквер, — произнес он вслух.

— В самой середине ночи.

— Нет — она и тогда будет битком забита.

— Мы дадим предупреждающие вспышки ретроракетами. Когда они увидят, что мы приземляемся, они разбегутся.

— И тогда ракета с водородной боеголовкой из орудия Т-40 разнесет нас в мелкую пыль. — Он почувствовал, что настроен язвительно и свирепо.

— Не забывай, Торс Провони, что я представляю собой полуматерию, что я способен поглотить абсолютно все. Я буду там, обернутый вокруг тебя и твоего маленького корабля, столько, сколько понадобится.

Они, наверное, рехнутся, увидев меня.

— От радости?

— Понятия не имею. Мало ли от чего люди сходят с ума. От страха перед неведомым — может быть, и так. Может быть, они побегут от меня, что только дай Бог ноги. Они могут сбежать куда-нибудь в Денвер, штат Колорадо, и сбиться там в кучу, как испуганные коты. Ты ведь никогда не видел испуганного кота, правда? Я всегда держал котов и не кастрировал, но вечно мой кот оказывался в проигрыше. И возвращался домой весь изодранный. Знаешь, как определить, что твой кот — неудачник? Когда он собирается подраться с другим котом, ты выходишь его выручить — если он победитель, то мигом набросится на своего противника. А если он неудачник, то запросто позволит тебе подобрать его и отнести домой.

— Скоро ты снова увидишь котов, — заметил Морго.

— И ты тоже, — сказал Провони.

— Опиши мне кота, — попросил Морго. — Пусть он предстанет в твоем сознании. И все твои воспоминания, связанные с котами.

Торс Провони подумал о котах. Это было не слишком обременительно — все равно им предстояло ждать еще шесть суток, пока они достигнут Земли.

— Самоуверенный, — наконец сказал Морго.

— Я, что ли? Это почему?

— Нет, я имел в виду кота. И эгоцентричный.

— Кот предан своему хозяину, — гневно заявил Провони. — Но он довольно тонко это показывает. Вся суть в том, что кот ни к кому не привязывался, и так было миллионы лет — а затем тебе удается пробить брешь в его броне, и он трется о твою ногу, садится тебе на колени и мурлычет. Так что от любви к тебе он ломает наследственный генетический стереотип поведения, существовавший два миллиона лет. Вот ведь какая это победа.

— Это если предположить, что кот искренен, — заметил Морго, — а не пытается выклянчить еще немного еды.

— Ты думаешь, кот может быть лицемером? — удивился Провони. — Я ни разу не слышал даже о намеках на неискренность со стороны котов. На самом деле чаще всего осуждается их животная честность; если они чувствуют, что их хозяин говна не стоит, то отправляются к кому-нибудь другому.

— Думаю, — сказал Морго, — когда мы доберемся до Земли, я завел бы собаку.

— Собаку! И это после моего размышления о природе котов — после такого богатства сведений о горячо любимых котах моего прошлого; я до сих пор вспоминаю одного старого котищу по кличке Ашшурбанапал — впрочем, мы звали его Ральф. Ашшурбанапал — это египтянин.

— Да, — подтвердил фроликсанин. — В глубине души ты все еще оплакиваешь Ашшурбанапала. Но когда ты умрешь, как в рассказе Марка Твена…

— Угу, — мрачно согласился Провони. — Все они будут там, стоя рядами по обе стороны дороги и ожидая меня. Ведь животное отказывается входить в рай без своего хозяина. Они ждут год за годом.

— И ты горячо в это веришь.

— Верю в это? Да я знаю, что это истина — Бог жив; те останки, что были обнаружены в дальнем космосе несколько лет назад, не имели к нему отношения. Таким путем невозможно найти Бога — это же средневековые представления. Знаешь, где найти Святого Духа? Ведь он не где-то там в космосе — черт возьми, он же сотворил этот космос. Он здесь. — Провони ткнул себя в грудь. — Я… я имею в виду, что мы… содержим частицу Святого Духа внутри нас. Вот, к примеру, твое решение прийти и оказать нам помощь — ведь ты от этого ничего не получишь, кроме разве что повреждения или даже разрушения, если у военных есть что-то такое, о чем мы не слышали.