Бонкимчондро Чоттопаддхай - Хрупкое сердце

• Название: Хрупкое сердце
• Автор: Бонкимчондро Чоттопаддхай
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1024-6

Благородный и состоятельный господин, сжалившись, взял сиротку Кундо на воспитание. Он и не подозревал, какие страсти и интриги ожидают его семейство в ближайшем будущем. Когда девушка подросла, в нее влюбляются все мужчины без исключения и, ослепленные желанием, ведут себя безрассудно: бросают дела, пьянствуют, переодеваются в женщин, расстаются с верными и преданными женами. А что же Кундо? Как ей живется в окружении сластолюбивых и падких на красоту мужчин?

---

Ибрагим Хан молча поклонился, вышел из шатра и вскочил в седло.

— Кто еще хочет мне помочь? — спросил наваб.

Все, почтительно сложив руки, ожидали приказаний.

— Сможет ли кто-нибудь привести Фостера?

— Я отправлюсь в Калькутту и сделаю все возможное, — с готовностью ответил Амир Хуссейн.

— Да, и еще Шойболини... — задумчиво проговорил наваб. — Кто сможет ее найти?

— Она, должно быть, уже вернулась домой, я доставлю ее сюда, — почтительно выступил вперед Мухаммед Ирфан.

— А кто разыщет того брахмачари, который дал приют бегум в Мунгере? — снова спросил наваб.

— Если вы прикажете, я найду Шойболини, а потом буду искать брахмачари, — ответил Мухаммед Ирфан.

— А где сейчас Гурган Хан?

— Мы слышали, что он идет с армией в Удайналу, — ответили ему.

— Армия — армия... — тихо проговорил наваб. — С чьей армией?

— Со своей, — шепотом ответил кто-то.

Приближенные ушли. Наваб встал со своего трона, сорвал с головы усеянный алмазами тюрбан, разорвал жемчужное ожерелье, сбросил с себя усыпанное драгоценностями платье.

— Долони! Долони! — сквозь рыдания без конца повторял он.

Как недолговечны величие и власть в этом мире!

Джон Стэлкарт

В предыдущей главе мы упомянули о том, что Кульсам встретилась с Уорреном Гастингсом. Она подробно рассказала ему о себе и о том, как вел себя Фостер.

Историки обычно изображают Уоррена Гастингса жестоким угнетателем. Но деятели, подобные ему, часто становятся угнетателями в силу своего положения. Тот, на ком лежит обязанность защищать государство, даже будучи по натуре добрым и справедливым человеком, во имя интересов государства вынужден притеснять других. Если насилие в отношении отдельных лиц может принести пользу его стране, надо идти на это. Не может быть, чтобы деятели, которые, подобно Уоррену Гастингсу, создавали империю, не были милосердными и справедливыми. Тот, кто по природе своей жесток и несправедлив, не способен укрепить государство, ибо это человек неблагодарной и низкой натуры и такие дела ему не по плечу.

Уоррен Гастингс был добрым и справедливым человеком. Правда, тогда он еще не являлся губернатором. Отправив Кульсам к навабу, он тотчас же принялся разыскивать Фостера и, узнав, что тот болен, сделал все, чтобы он как можно скорее поправился. После этого началось расследование его злодеяний.

Перепуганный Фостер во всем признался. Гастингс доложил о его поведении Совету, и Фостера сместили с занимаемой должности. Сначала Гастингс хотел предать его суду, но, так как невозможно было найти свидетелей, а Фостер и так уже достаточно пострадал, отказался от своего намерения. Однако Фостер этого не оценил. Человек низменных страстей, он решил, что его наказали слишком жестоко за столь незначительный в его глазах проступок. Как всякий подлый и виноватый слуга, он был зол на своих хозяев и захотел отомстить им.

В армии Мира Касима служил один немец, а может, и швейцарец, по имени Даис Шамбер. Все звали его Шомру. В то время он находился с войском наваба в Удайнале. Фостер без промедления отправился туда. Сначала он подослал к нему своего человека. Шомру подумал, что через Фостера можно узнать о тайных намерениях англичан, и принял его. Фостер, разумеется, скрыл свое настоящее имя и назвался Джоном Стэлкартом.

Оставив Кульсам в надежном месте, Амир Хуссейн начал свои поиски. От слуг он случайно узнал удивительную новость: какой-то англичанин вступил в мусульманскую армию и сейчас находится в лагере Шомру. Амир Хуссейн решил отправиться туда.

Когда он вошел в шатер, Шомру и Фостер о чем-то разговаривали. Амир Хуссейн сел. Шомру представил ему Джона Стэлкарта, и Амир Хуссейн как бы между прочим спросил его:

— Вы не знаете англичанина по имени Лоуренс Фостер?

Фостер покраснел. Отведя взгляд, он сказал изменившимся голосом:

— Лоуренс Фостер? Нет, к сожалению, не знаю.

— Но, может быть, вы когда-нибудь слышали это имя? — продолжал Амир Хуссейн.

— Имя... Лоуренс Фостер... Да, но где?.. Нет, — запинаясь, ответил Фостер после небольшой паузы, — не помню.

Амир Хуссейн больше ни о чем не спрашивал и заговорил о другом. Однако он заметил, что Стэлкарт очень неохотно поддерживает разговор. Несколько раз он порывался уйти, но Амир Хуссейн удерживал его, потому что решил, что англичанин знает Фостера, но почему-то не хочет о нем говорить.

Через некоторое время Фостер неожиданно надел пробковый шлем, но не ушел, а продолжал сидеть. Амир Хуссейн знал, что у англичан не принято сидеть в головном уборе. Когда англичанин наклонился за шлемом, Амир Хуссейн заметил у него на голове шрам. «Видимо, Стэлкарт хочет скрыть этот шрам», — понял он.

Вернувшись к себе, Амир Хуссейн позвал Кульсам.

— Пойдешь со мной, — приказал он.

Кульсам повиновалась. Они подошли к шатру Шомру. Кульсам осталась у входа, а Хуссейн вошел внутрь. Фостер все еще находился там.

— Если вы позволите, моя служанка войдет, чтобы отдать вам салам. У нее есть важное дело, — обратился Хуссейн к Шомру.

Тот кивнул в знак согласия. У Фостера забилось сердце, он поднялся. Улыбаясь, Амир Хуссейн положил руку ему на плечо, заставив снова сесть. Вошла Кульсам и, увидев Фостера, замерла на месте.

— Кто это? — спросил ее Амир Хуссейн.

— Лоуренс Фостер, — ответила служанка.

Амир Хуссейн взял Фостера за руку.

— В чем дело? — возмутился тот.

Амир Хуссейн обратился к Шомру:

— Сахиб! Наваб приказал арестовать этого человека. Велите сипаям увести его.

— Что случилось? — удивился Шомру.

— Потом расскажу.

Шомру дал ему сипая для охраны, и Амир Хуссейн увел связанного Фостера.

Снова в Бедограме

Чондрошекхору стоило немалого труда привести Шойболини домой.

Их жилище долго пустовало, и, войдя в него после длительного отсутствия, Чондрошекхор был поражен. Соломы на крыше почти не осталось — ее снесло бурей, а ту, что уцелела, съели коровы. Бамбуковые жерди соседи забрали на топливо. Двор зарос и превратился в джунгли, где, не страшась людей, ползали змеи. Двери были сняты и унесены, дом разграблен. Кое-что Шундори, правда, удалось перенести к себе в дом. На полу стояла грязная и заплесневевшая дождевая вода. Теперь в их жилище нашли прибежище крысы, тараканы и летучие мыши.

Чондрошекхор тяжело вздохнул.

Оглядевшись, он заметил, что стоит на том самом месте, где когда-то сжег свои книги.

— Шойболини! — тихо позвал он.

Шойболини ничего не ответила. Она села у самой двери и стала рассматривать олеандр, который однажды видела во сне. Чондрошекхор что-то говорил ей, но она ничего не слышала и продолжала молчать. Тихо улыбаясь, Шойболини с любопытством оглядывала окружающие предметы, потом вдруг, громко рассмеявшись, стала показывать на что-то пальцем.

Тем временем вся деревня узнала, что вернулся Чондрошекхор и привел с собой Шойболини. Многим было любопытно посмотреть на беглянку, и они бросились к дому Чондрошекхора.

Самой первой пришла Шундори. Она не знала, что Шойболини лишилась рассудка. Войдя в дом, Шундори совершила пронам Чондрошекхору и увидела, что он одет, как брахмачари. Взглянув на Шойболини, она сказала:

— Хорошо, что ты привел ее. Пусть искупает свою вину.

Увидев, что Шойболини не уходит из комнаты, не закрывает лицо покрывалом, хотя она пришла с мужем, Шундори очень удивилась. Шойболини же смотрела на нее и хихикала.

Шундори подумала: «Наверное, это английские манеры, которым негодница успела научиться». Она села рядом с Шойболини, но так, чтобы ее сари не касалось одежды грешной женщины.

— Ты что, не узнаешь меня? — улыбаясь, спросила Шундори.

— Узнаю, — ответила Шойболини. — Ты Парботи.

— Неужели ты так скоро забыла меня?

— Нет, почему же забыла? Я помню, как избила тебя за то, что ты осквернила своим прикосновением мой рис. Слушай, Парботи-диди, может быть, споешь песню?

Вот что на сердце у меня:
Где Радха рядом с моим Кришной?
Где луна на груди моей тучи?
Напрасна сеть моей любви!

— Ничего не могу понять, Парботи-диди, — продолжала Шойболини, закончив петь. — Мне кажется, будто кого-то нет, но кто-то был здесь, сейчас его нет, но он придет... Как будто я куда-то пришла и не пришла... Будто я нашла кого-то и не узнаю...

Шундори удивленно посмотрела на брата. Чондрошекхора подозвал ее к себе и шепнул:

— Она сошла с ума.

Только теперь Шундори все поняла. Некоторое время она молчала. Потом в ее глазах заблестели слезы.

О женщины — сокровище мира! Не эта ли Шундори всей душой молила бога о том, чтобы Шойболини пошла вместе с лодкой ко дну? А теперь никто другой не жалел Шойболини так, как жалела она.