Алексей Филиппов - Плач Агриопы

• Название: Плач Агриопы
• Автор: Алексей Филиппов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Все события далекого прошлого и настоящего являются отражением извечной битвы между силами Света и Тьмы. Средневековая бубонная чума, против которой не помогают ни крестное знамение, ни алхимические таинства, обретает черты охватившей Москву пандемии: так называемого Босфорского гриппа, от которого не спасают все достижения современной медицины. Стабильное общество потребления оказывается радужной пленкой на воде. 8-летняя дочь главного героя становится жертвой неизвестного вируса, и, не верящий ни в какую дьявольщину человек эпохи Интернета, ипотеки и фастфуда, начинает цепляться за все, что лежит за пределами здравого смысла — лишь бы спасти свою единственную девочку от страданий и смерти. Его задача — выявить носителей древнего сакрального знания: Инквизитора, Деву, Стрелка и Алхимика — и сколотить из них команду чумоборцев. Никому не известный электрик, знаменитый врач-вирусолог, разведчик ГРУ в отставке и живущая в сектантском «граде» староверка становятся заложниками вселившихся в них личностей, теряя при этом свое современное «я» и начиная разговаривать на языке Овидия, Данте и протопопа Аввакума. Где-то в огромном мегаполисе живет, может быть, пьет в «Макдональдсе» кофе, может быть, заседает в Государственной Думе, Иной — мужчина или женщина, в которых воплотилась Чума.

---

Первым, по-обезьяньи ловко, забрался на площадку второго этажа рыжий. Вторым — Третьяков. Корыстолюбивый студент сделал попытку подстраховать коллекционера, но тот словно бы не заметил протянутой ему руки.

Струве боялся лезть. Порывался что-то сказать, но в горле у него только клокотало. Павлу пришлось встряхнуть профессора за шкирку и чуть не носом ткнуть в нижнюю ступень лестницы. Тот и тогда тянул время, топтался на бычках. Управдом нагнулся и поставил шлёпанец Струве себе на колено, обеспечил подходящий упор. Как ни странно, это сработало: профессор словно бы застеснялся, что с ним возятся, как с неразумным дитём. Лез он, правда, и после этого неуверенно, но Павел подстраховывал его снизу, а Третьяков вовремя подхватил сверху. В итоге, все трое благополучно вторглись в пределы замусоренной и пахучей общаги.

Здание оказалось большим и каким-то гулким. Этакий каменный барак с длинными, тускло освещёнными, коридорами. Заблудиться, впрочем, тут было проблематично. Да и рыжий уверенно показывал путь. Сперва до шахты лифта, затем — по коридору последнего, седьмого, этажа — до прокуренной общественной кухни. Потом — за угол, до мужского туалета. Наконец — до какой-то кладовой без окон.

Навстречу попадались люди настолько разношёрстные, что их принадлежность и к социальному слою, и к профессии на глаз определить совершенно не выходило. Вслед за обрюзгшим, провонявшим алкоголем, бородачом лет тридцати, в дырявых трениках и мятой спартаковской футболке, встретился юноша с аристократической надменной физиономией, в костюме-тройке и до блеска начищенных дорогих ботинках. Из четырёх молодых девчонок, колдовавших на кухне над кастрюлями и сковородой, двое были в шортах и открытых майках, одна — в халате и ещё одна — в пошловатом обтягивающем «леопардовом» платье: наверное, собиралась на какую-нибудь вечеринку и заглянула на кухню покрасоваться перед подругами. Большинство встречных по возрасту тянули на студентов, но были и люди, откровенно в годах. Третьяков заметно напрягся: вероятно, общажный контингент не пришёлся ему по вкусу. Зато Павел, наоборот, впервые за день расслабился: ему казалось, уж здесь-то ни он, ни его попутчики не вызовут ничьего интереса.

- Сюда, — у кладовой рыжий остановился. Покопался в карманах, выудил на свет божий длинный ветхозаветный ключ с множеством щербатых бороздок. — Не бойтесь, что окон нет. Тут что-то типа чулана. Рухляди много, но койки — имеются. Две. Ещё пару тюфяков вам сейчас подгоню; положите друг на друга — выйдет третье спальное место. Свет есть, сортир — в двух шагах. Никакого стрёма быть не должно, комендант в отпуске, охранники досюда не доходят. Располагайтесь. Только деньги — вперёд.

- Борзой ты, господин студент, — проговорил Третьяков, даже с некоторым уважением. — Тебе бы в коммерцию податься. Место-то гнилое. Не скинешь слегка?

- Нее, — в нос прогудел благодетель. — Прайс окончательный. Обжалованию не подлежит.

- Держи, — «Ариец» сунул в ладонь рыжему несколько мятых купюр. — Совести себе купишь.

Парень ухмыльнулся, принял деньги, и, насвистывая что-то под нос, тут же пошёл прочь. Он быстро скрылся за поворотом коридора, а беглецы осмотрели временное пристанище. Каморка была пыльной, захламлённой вещами. Возможно, сюда сваливали забытую собственность выпускников: книги, настольные лампы, роликовые коньки, шахматные доски (Павел насчитал аж четыре штуки). Из мебели присутствовали: три стула (один без ножки); компьютерный стол без компьютера и небольшой шифоньер, выглядевший антикварно. Койка имелась всего одна — с продавленным пружинным основанием, больничного типа. Другое спальное место представляло собою раскладушку — на удивление новую и добротную. Всё это великолепие освещалось тусклой лампочкой без абажура. Размеры помещения были внушительны — так что лампочка не справлялась с задачей; в углах чулана прятались тени.

- Что ж, жить можно. — Озадачив Павла, высказался вдруг Третьяков. — Надо выспаться. А завтра с утра поговорим — на предмет нашего светлого будущего.

- А как же матрасы? — Управдом скорчил страдальческую гримасу. — Не думаю, что кто-то из нас захочет спать на полу.

- Ставлю десять к одному: наш хотельер больше здесь не появится. — Мрачно усмехнулся «ариец». — Во всяком случае, до утра.

Но пророк ошибся.

Не прошло и получаса, как в дверь деликатно постучали. На пороге возникли рыжий и ещё один обитатель здешних мест — полноватый мужичок с красным, как свекла, лицом. Оба визитёра сгибались под тяжестью толстенных, с пролежнями, матрасов.

- Мы тут это… — Рыжий бросил ношу на пол, прокашлялся. — Решили на ужин вас пригласить. Так сказать, фуршет — всё включено. Всё равно ж за ваше бабло, так что… Там и выпить есть. В общем, следуйте за мной, как говорится.

- Спасибо, мы не голодны, — буркнул Павел.

- Это почему же не голодны? — Встрял Третьяков. — Студент прав: подкрепиться не помешает. Только нам провожатые не нужны — сами доберёмся. Какой там номер комнаты? — Последний вопрос был обращён к рыжему. Тот запыхтел, нахмурился, будто не желал выдавать важную государственную тайну, и, наконец, выдавил.

- Семьсот седьмая. Стучать три раза. — Он размеренно ударил трижды в дверной косяк. — Вот так. И не тормозите. А то ничего не останется. У нас народ ушлый до жратвы.

Визитёры ушли. Третьяков захлопнул дверь, уставился на Струве, присевшего на краешек стула.

- Я всё ещё не уяснил, как к нему относиться. — Коллекционер разговаривал с управдомом, но глаз не отводил от профессора. — Он блаженный, или псих, или бесконечно талантливый аутист, оторванный от реальности? Кто он?

- Не всё ли равно? — Пожал плечами Павел; вопрос Третьякова отчего-то разозлил его. — Тебе непременно нужно выяснить это прямо сейчас?

- Конечно! — Коллекционер не повысил голоса в ответ. — Мне важно знать, могу ли я беседовать с человеком, как с разумным существом, договариваться с ним, или лучше запереть его здесь, пока мы не вернёмся с ужина.

- Он человек — уж это точно. — Выпалил Павел. — Изволь обращаться с ним, как с человеком!

- Отлично! — Третьяков, похоже, тоже начинал раздражаться. — То есть ты готов нести за него полную ответственность? Даёшь гарантию, что он не начнёт биться в истерике через минуту или через час? У него не случится приступ эпилепсии, ясновидения или вампиризма?

- Он мне нужен! — Почти прокричал управдом. — Он и тебе нужен! Только ты не желаешь этого понимать! Он знает своё дело! Он — алхимик!

Павел резко развернулся, задел ногой стопку пыльных книг. Те с шумом рассыпались по полу.

- Я могу говорить. Я понимаю. Я слушаю. — Тихий голос, без пяти минут шёпот, прошелестел по вместительному чулану. Он казался продолжением шума от падения книг.

- Это вы сказали, профессор? — Павел, отчётливо понимая, что вопрос нелеп, не смог удержаться, чтобы его не задать.

- Да. — Струве кивнул. — Я не… профессор. Но это сказал я.

- Вы понимаете меня? — Управдом склонился над собеседником, молчуном в совсем недавнем прошлом.

- Да. — Тот вновь согласно кивнул головой. — Понимаю многое. Не всё. Учусь.

- Вы — Владлен Струве? — Павел старался выговаривать каждое слово чётко и внятно. Однако от волнения выходило у него скорее просто громко.

- Нет. Моё имя… Арналдо. — Перед тем, как назваться, говоривший на мгновение задумался, словно боялся совершить ошибку. — Знаю, что я — фантом, жертва трансформации духа. Верно? Не отвечайте. Знаю, что всё так.

В глазах Струве стояли крупные слёзы. Павел поймал себя на том, что мысленно продолжает называть собеседника прежним, знакомым, именем.

- Арналдо… — Усилием воли заставил себя повторить управдом. — Наверное, в наше время вас бы звали Арнольдом. Рад познакомиться. Кто вы? Алхимик?

- Да. Занимался королевским искусством, когда жил на земле, в собственной плоти. Погнался за красным львом и поймал его за хвост — осуществил магистерию. Помню всё. Помню даже собственную смерть — в море, по пути в Авиньон, куда меня призвал римский понтифик. Он пожелал, чтобы я продлил ему жизнь, и тем желанием отнял у меня мою.

Слушая плавную, слегка неуверенную, речь Арналдо, Павел в душе восторгался его полиглотством.

- Как вам удалось выучить язык? Русский язык? — Не выдержал он.

- Имею склонность… учиться… быстро… много быстрее прочих… Учился говорить, как говорят сарацины — шесть дней… как говорят иудеи — восемь дней… как говорят парижские богословы — четыре дня… Оттого был обвиняем в сношении с дьяволом, в ереси и грехе. — Самые уголки губ алхимика тронула едва заметная улыбка.

- У вас ещё будет время поболтать, — грубовато встрял Третьяков. Он по-прежнему обращался исключительно к Павлу. — Позже. Пока что давайте выясним: сможем ли мы появиться на публике втроём?