Алексей Филиппов - Плач Агриопы

• Название: Плач Агриопы
• Автор: Алексей Филиппов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Все события далекого прошлого и настоящего являются отражением извечной битвы между силами Света и Тьмы. Средневековая бубонная чума, против которой не помогают ни крестное знамение, ни алхимические таинства, обретает черты охватившей Москву пандемии: так называемого Босфорского гриппа, от которого не спасают все достижения современной медицины. Стабильное общество потребления оказывается радужной пленкой на воде. 8-летняя дочь главного героя становится жертвой неизвестного вируса, и, не верящий ни в какую дьявольщину человек эпохи Интернета, ипотеки и фастфуда, начинает цепляться за все, что лежит за пределами здравого смысла — лишь бы спасти свою единственную девочку от страданий и смерти. Его задача — выявить носителей древнего сакрального знания: Инквизитора, Деву, Стрелка и Алхимика — и сколотить из них команду чумоборцев. Никому не известный электрик, знаменитый врач-вирусолог, разведчик ГРУ в отставке и живущая в сектантском «граде» староверка становятся заложниками вселившихся в них личностей, теряя при этом свое современное «я» и начиная разговаривать на языке Овидия, Данте и протопопа Аввакума. Где-то в огромном мегаполисе живет, может быть, пьет в «Макдональдсе» кофе, может быть, заседает в Государственной Думе, Иной — мужчина или женщина, в которых воплотилась Чума.

---

- Что? В чём? — Дёрнулся управдом.

- Установить генератор. Приготовить кофе. Сделать холодный компресс девчонке. Тебе всё перечислять?

- Я иду, — Павел улыбнулся и удивил этим «арийца». — Я уже иду.

***

Свечи плавились: воск стекал тонкими струйками на ветхие столы, стулья, шкафы, на гнилые и кривые половицы. Настоящий воск — пчелиный дар — не чета дешёвому парафину. От таявшего воска по всему мёртвому дому разливался сладкий медовый аромат. Однако он был не в силах перебить запахи сырой дрянной мешковины, источенного короедами дерева, крыс и тысячи засушенных трав. Дом, и при свете дня не вызывавший желания поселиться в нём хотя бы на час, ночью превратился в уродливый замок безобразного чудовища. Тени, убегавшие от пламени свечей, стлались по стенам, танцевали дикарские танцы, бросались под ноги. Павел боялся их. Он боялся всего, что окружало его на болоте — а это и было болото: внутри стен такое же, как снаружи. Потому он не выходил за пределы убежища, созданного Третьяковым.

Тот, в самой большой, первой от сеней, комнате оборудовал что-то вроде штаба. Там разместил все блага цивилизации, выторгованные у экопоселенцев: газовую горелку, турку для кофе, большой армейский кухонный термос, полный овощного рагу (поселенцы оказались убеждёнными вегетарианцами), отличный немецкий бензиновый генератор и две двадцатилитровых канистры бензина — к нему. Экономить топливо Третьяков, по-видимому, не собирался: генератор надрывался на пределе возможностей. Это позволяло освещать штаб и часть сарая, направо от сеней, полноценным электрическим светом. На остальные помещения дома не хватало ни ламп, вкупе со светильниками, ни розеток, ни шнуров-удлинителей. Там горели свечи. Там плавился воск и мироточил мёдом.

Впрочем, причудливые тени пугали далеко не всех. Алхимик, похоже, в кои-то веки, был счастлив. Изучая сокровища, накопленные покойным Лазарем за долгие годы, он демонстрировал детский, ничем не замутнённый, восторг. Третьяков сперва следовал за ним, выполняя работу телохранителя. Затем, надо думать, понял, что сеньору Арналдо никто, кроме крыс, не угрожает, и занялся делами поважнее. Правда, он всё же зажёг по паре-тройке толстых свечей в каждой комнате, куда не доставал электрический свет. Теперь, когда ночь наступила всерьёз, положение дел в доме сложилось следующее. Павел, оседлав скрипучий табурет, глотал горячий и очень крепкий кофе. Третьяков варил свежий. Студент, в соседней со «штабной» комнате, прикорнул на винтажной кровати с металлической спинкой, в обнимку с девушкой. Парню тоже поплохело. Но он умудрялся оставаться в сознании и даже менять холодные компрессы на голове, животе и груди подруги. Павел внутренне настраивался на то, что, через пару часов, именно ему придётся заняться уже обеими жертвами Босфорского гриппа.

Ну а алхимик собирал из разрозненных змеиных шкур и семян мака — и ещё из шести десятков компонентов — грандиозный пазл — идеальное лекарство.

Был ещё один член команды. Богомол. Инквизитор. Помощник парижского палача. Авран-мучитель. Мозголом. Павла не оставляло чувство, что он — где-то поблизости. Может, притаился за окном. Может, застыл у самого порога, перед дверью. Вот только зачем он там — охраняет чумоборцев от беды, или выжидает, пока те потеряют бдительность и волю сопротивляться?

- Если хочешь поговорить, сейчас самое время. — Третьяков пристально смотрел на управдома. Тот ощутил досаду: даже не раскрывая рта, он выбалтывал проницательному коллекционеру все свои тревоги.

- Ты знаешь, как мы здесь оказались? — Вопрос, созревавший, как гнойник, несколько часов — опасный и тревожный вопрос, — вопрос мучительный для обоих собеседников, — наконец, был задан.

- Нет. — Односложно и устало ответил Третьяков. — Но догадываюсь. Наверняка, опять не обошлось без твоего приятеля…

- Инквизитора? — Перебил Павел. — Ты говоришь о нём? Но ведь его нет здесь…

- Он рядом. Да ты и сам его видел… С того момента, как мы оказались в этом лесу, он попадался мне на глаза раза четыре. Хотя нужно отдать ему должное: маскироваться умеет.

- Да. — Управдом решительно кивнул. — Я видел что-то похожее на человеческую фигуру — среди деревьев. Но не стану утверждать, что это был богомол.

- Забавное прозвище, — невесело ухмыльнулся «ариец». — Этот тип и вправду похож на насекомое. Не могу сказать — чем именно, — но похож.

- Постой! — Павел наморщил лоб, задумался. — А какое это имеет значение?.. В смысле — какое имеет значение, здесь этот… это существо… — или нет? Он умеет копаться в мозгах, но вряд ли умеет летать… — Управдом чуть замешкался: «а вдруг умеет?». — Ни летать, ни перенести на своём горбу на сотню километров четырёх взрослых человек, — закончил решительно, чтобы уверить в этом себя самого. — Вопрос в том, как мы сюда добрались?

- А ты как думаешь? — Третьякова, казалось, позабавила горячность собеседника. — Я бы сказал: на вертолёте Ми-8 — скорее всего, в медицинской модификации — между прочим, это самый массовый двухдвигательный вертолёт в мире.

- Ты думаешь, мозголом умеет управлять вертолётом? — Недоверчиво хмыкнул управдом.

- Ему это и не нужно, — ворчливо отозвался Третьяков. — Достаточно взломать мозг того, кто умеет.

- И кто же это? — Поддавшись иронии, Павел вдруг поперхнулся: ответ на риторический вопрос был очевиден. Третьяков, подтверждая подозрения, склонил голову в шутливом поклоне.

- Не знал, что тебя и этому обучили. — Буркнул управдом. — Ну ладно, допустим… А вертолёт? Он-то откуда взялся?

- Чёрт! — Третьяков неожиданно вскочил с места, расплескал кофе, который только что, аккуратно, «по стенке», налил в высокий гранёный стакан. — Чёрт! Чёрт! Да откуда мне-то знать? Почему ты думаешь: я знаю всё? Не помню!.. Не имею ни малейшего представления!.. Взорвался бойлер, мы вылезли из подвала… Лезли долго, нас поймали прожекторы наверху… Всё! Это — всё! Доволен? Следующее, что помню: лежу физиономией в траве. Трава сырая… Мерзость!.. — «Ариец» нахохлился — будто обиделся на весь мир, — и не ясно было, раздражило ли его воспоминание о сырости, или он проклинал вора, покусившегося на главную его драгоценность — память.

- Кто тебя нёс? — Павел сдержал волнение. Спросил так, как если бы спрашивал подобное каждый день.

- Что? — Вздрогнул Третьяков. — Я не понимаю… — Он отвёл глаза.

- Мне казалось: меня несёт огромный крылатый голем… или ангел… ростом с колокольню. Такой была моя персональная галлюцинация. А какой была твоя? — Управдом говорил чётко, медленно, словно бы упрашивая коллекционера вспомнить и ответить.

- Я падал… — Изо рта Третьякова вырвался страшный шёпот. — Я падал… в Ад… В тот, который знаю… Не к чёрту на рога… В человеческий Ад… Там змеи и колья…

Свет в «штабной» комнате мигнул, задрожал, будто в ознобе, потом расплевался тремя ослепительными вспышками. Третьяков, заметив это, словно опомнился: засуетился, склонился над генератором и принялся колдовать. Свет успокоился, чуть потускнел; нити накала в лампах вернулись к скучной работе.

- Богомол… Он не всегда забирает… — Павел старался не смотреть «арийцу» в глаза. — Иногда он отдаёт… Делится… Я знаю, кто он… Его звали Авран-мучитель шестьсот лет назад… Ты веришь мне?

- Ты это увидел? — Третьяков задумчиво потёр подбородок.

- Да. — Выдохнул управдом.

- Тогда чем ты отличаешься от него?

Павел, ошеломлённый, молчал. Он попытался найти ответ. Очень важный для него ответ на очень важный вопрос. И не сумел. Молчание разбухало, как вата, опущенная в воду.

- Ты — зритель, он — мастер пытки. — Третьяков вдруг заговорил сам. — Ты видишь только то, что тебе позволено. Он — забирает, что хочет, как головорез и грабитель. Ты подглядываешь за представлением сквозь замочную скважину, он — заставляет танцевать перед ним до упаду, а нерадивых артистов — стегает хлыстом. Да, такой, как он, может пригодиться такому, как ты.

Павел с испугом следил, как меняется выражение лица Третьякова, пока тот говорил. Снисходительная гримаса уступила место волнению, потом раздражению, злобе, ярости, бешенству, наконец, глаза коллекционера словно бы умерли, выцвели до серой пустоты.

- Я только хочу вылечить жену и дочь от Босфорского гриппа! — Выкрикнул Павел. Ему внезапно показалось: ещё миг — и он потеряет Третьякова, облачит того в волчью шкуру, оборотит в своего заклятого врага. — Мне не нужна твоя память! Клянусь тебе их жизнями и своей! Я — не вор! Клянусь — не вор!

- Успокойся! — Рявкнул коллекционер. Павел с облегчением услышал в его голосе знакомые — ворчливые и деловые — нотки. — Я верю тебе. Не суйся в мою голову, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. И тогда — сработаемся.

- Сработаемся. — Нервно и по-дурацки поддакнул Павел.

- А чтобы работа спорилась. — Третьяков прихлебнул из стакана недоразлитый кофе. — Расскажи всё, что ты знаешь о Босфорском гриппе. Сдаётся мне, в отсутствие средств массовой информации в радиусе пары десятков километров, твои сведения — самые полные.