Михаил Соколов - Искры

• Название: Искры
• Автор: Михаил Соколов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1954

Роман старейшего советского писателя, лауреата Государственной премии СССР М.Д. Соколова «Искры» хорошо известен в нашей стране и за рубежом. Роман состоит из 4-х книг. Широкий замысел обусловил многоплановость композиции произведения. В центре внимания М. Соколова как художника и историка находится социал-демократическое движение в России. Перед читателями первых 2-х книг «Искр» проходит большая часть пролетарского этапа освободительного движения в России — от I съезда РСДРП до революции 1905–1907 годов.

---

— Да, везде оно одинаково народу, — задумчиво проговорил он. — Много надо переделать на земле, чтоб народ отошел и отдохнул от жизни такой. Правда, Леон?

Ряшин бросил косой взгляд на Леона, спросил Ермолаича:

— Например, чего бы вы хотели?

— А вон Левка пущай скажет. Его уж с двух мест выжили, он знает, что нужно народу.

Все посмотрели на Леона.

Леон сел на корточки, взял бутылку с пивом.

— Можно? Чье это?

— Пей, потом рассчитаемся, — ответил Вихряй.

Леон, медленно наливая пиво, сказал:

— Мне, к примеру, надо немного. Надо, чтоб меня не брали за горло атаманы да власти разные, а чтоб я сам распоряжался своей судьбой. А что вам, старым рабочим, надо — не знаю.

Он медленно выпил пиво, поставил стакан на траву и закончил:

— Не о том Иван Павлович говорит. Жизнь надо переменить и на всяких кровососов узду накинуть — вот наша задача. Как сказали Маркс и Энгельс: рабочим нечего терять, кроме своих цепей, а завоюют они весь мир.

Никто не ожидал от Леона таких слов. Александров с усмешкой посмотрел на Ряшина и многозначительно переглянулся с Ткаченко и Вихряем.

— Ну, правильно Левка сказал? — спросил Ермолаич у Ряшина.

Ряшин выпил пиво, не сразу ответил:

— Молодец! Немного вперед забежал, ну, да это не большая беда.

Вихряй налил еще стакан пива, подал Леону:

— Пей. За приятные речи угощаю бесплатно.

По поляне шел полицейский Карпов. Заложив руки назад, он неторопливо подходил то к одному, то к другому кружку, негромко покрикивал:

— А ну, расходись! Сейчас же очистить поляну!

Покрикивал, видимо, больше по привычке, но Ряшин сказал:

— Господин Карпов, что это вы так шумите? Здесь что, разбоем занимаются?

— Знаю я, чем вы тут занимаетесь… В моем околотке никаких сборищ чтоб не было. Не разрешаю!

— А много земли в твоем околотке? — съязвил Ермолаич.

Неподалеку показались еще два полицейских.

— Расходись, приказано! — вдруг заорал Карпов и тихо сказал: — Да пойте же что-нибудь, дьявол вас… Надзиратель идет, не видите?

Ткаченко высоким голосом громко запел:

Вот мчится тройка почтова-ая
По Волге-матушке зимой…

2

Вечером к Горбовым громко постучали. Леон читал с Ольгой взятую в городской библиотеке новую книгу — сборник рассказов Максима Горького, и никого не ждал. Он вышел во двор, окликнул:

— Кто там?

— Наконец-то! — послышался голос Оксаны.

Леон заторопился к воротам, открыл калитку и увидел Оксану и Луку Матвеича.

— Ну и далеко же ты, хлопче, забрался. Два часа блуждаем, еле нашли, — здороваясь, негромко проговорил Лука Матвеич.

— А я думал еще дальше забраться, да тут понравилось, — усмехнувшись, ответил Леон.

— Понравилось? Это хорошо.

Войдя в комнату, Лука Матвеич с удивлением посмотрел на иконостас Ивана Гордеича, качнул головой. Взяв книжку из рук Ольги, он спросил:

— Про жития святых читаете? А Илье о другом писали.

Ольга посмотрела в сторону передней, где были Горбовы, тихо ответила:

— Это — они, а мы про любовь, Макара Чудру читаем.

Лука Матвеич улыбнулся и легко похлопал ее по плечу.

Леон попросил Дементьевну приготовить какое-нибудь угощение:

— Ну, по рюмочке. Барышням вина бы надо достать сладенького, да не знаю где, — ночь на дворе. Одним словом, похлопочите, мамаша, а я потом заплачу. Это мои самые дорогие гости — сестра и учитель гимназии, — сказал Леон о Луке Матвеиче первое, что пришло на ум.

— Похлопочем, похлопочем, — ответила Дементьевна, довольная тем, что в их дом пожаловали такие богато одетые городские люди.

Пока Леон ходил за вином, Оксана рассматривала иконы, семейные фотографии на стенах и то и дело повторяла:

— Честное слово, он тут монахом станет.

— Да, хоть службу служи, как в церкви, — усмехнулся Лука Матвеич и стал расспрашивать Ольгу, как они с Леоном устроились на заводе. Заметив, что Ольга бросает настороженные взгляды на Оксану, он мягко сказал:

— Оксана — сестра Леона, учится на женских курсах в Петербурге.

От Леона не могла ускользнуть резкая перемена в сестре: это была уже не прежняя наивная, беспечная гимназистка в скромном форменном платье, а богатая девушка, умеющая держать себя гордо, с достоинством. В дорогом сером платье, в белых перчатках с надрезанными пальцами и в большой шляпе со страусовым пером, она показалась ему неожиданно важной и непонятной.

Дементьевна накрыла стол в горнице, выпила с гостями рюмку вина и удалилась в переднюю.

— Господи, никогда не видала такой красивой барышни. Что личико, что ручки — как ангел! — умилялась она, бросая на Оксану через раскрытую дверь любопытные взгляды.

3

Лука Матвеич читал письмо Леона и приехал в Югоринск с намерением ознакомиться с кружком Ряшина.

Утром после завтрака он посидел за столом, ведя шутливый разговор с девушками, и, поднявшись, сказал Леону:

— Пойдем пройдемся немного.

Ольга и Оксана поняли его и не стали удерживать.

Когда они остались одни, Оксана начала расспрашивать Ольгу о событиях на шахте, о жизни Леона на заводе. Ольга рассказала, как они с Леоном искали работу, как смотрели «потехи» на площади, о случае на базаре упомянула. Оксана воскликнула:

— Пил? Лева пил водку? Невероятно!

— Такое уж наше положение было, — ответила Ольга. — впереди ничего, кроме голода.

— Это не причина, — заметила Оксана.

— Вы просто не можете этого понять.

Оксана усмехнулась.

— Очень хорошо все понимаю, а вот вы с Леоном, очевидно, еще не все понимаете, — возразила она. — Вы хотели одной стачкой изменить свою жизнь и ничего не достигли. Наивные люди! Вам надо учиться и учиться.

Ольга с сожалением подумала: «Вот тебе и сестра Леона! Откуда она такая взялась?» И спросила, наливая чай в цветной стакан:

— Вы родная сестра Леону?

— Родная, — ответила Оксана, сощурив глаза. — А вам хотелось бы, чтобы я..: работала на заводе и устраивала стачки?

Ольга придвинула Оксане сахарницу, пышки-слойки. Достав из рукава блузки маленький платочек, она вытерла им пальцы. Оксана мельком взглянула на платочек ее и на крупные руки, на обветренное лицо и подумала: «Настоящая пролетарка. Только зря ты, милая, так ревниво говоришь о Леоне и на что-то рассчитываешь».

— Ваш брат — рабочий, ваши родители — бедные крестьяне, зять — шахтер, — заметила Ольга. — Я не говорю, что вы должны работать на заводе, но вы совсем другая, не похожая на ваших родных.

Оксана позвенела ложечкой о стакан, отпила глоток чаю. Смешно и досадно ей было слушать эти слова, и она недовольно заговорила:

— Да, родные мои — бедные люди. Но неужели я, курсистка Бестужевских курсов, не имею права избрать себе в жизни лучшую долю? Поймите: не могу я быть такой, как вы, как Леон, как все мои родственники.

— Вы не поняли меня, я говорю про другое. Вы из простых людей и должны бы сочувствовать Леону, а вы его осуждаете. За что? — спросила Ольга и прямо взглянула в насмешливые, — зеленоватые глаза Оксаны.

Оксана смутилась, немного помолчала и более сочувственно продолжала:

— Я не осуждаю, нет. Но я не вижу смысла пока что, разумеется, рисковать жизнью ради далекого нового социального общества. Известно, что все, кто до сих пор это делал, оказывался в конце концов на каторге или в ссылке. Значит, не настало еще время и нет еще такой силы, которая могла бы изменить существующий порядок вещей.

— Вы очень громко говорите, Оксана, могут подслушать, — заметила Ольга.

— Пусть слушают. Я племянница помощника наказного атамана, и вы зря беспокоитесь обо мне.

Оксана произнесла это высокомерно, громко, и Ольга подумала: «Племянница… Если ты такая сильная, лучше бы помогла нашим шахтерским», но не сказала этого, а лишь мягко возразила:

— Здесь живет ваш брат… И про такие дела не говорят…

— А что делают?

— То, что надо, — с досадой ответила Ольга. — Так жить, как мы живем, нет терпенья. Переделать надо такую жизнь!

— Нет такой силы.

— Неправда, есть.

— Уж не вы ли с Леоном?

— Брат ваш, зять, — пролетариат, одним словом, — отчеканила Ольга. — Конечно, если бы нам больше помогали такие, как вы, образованные, ученые люди, мы скорее добились бы своего, скорее… Но, видать, не всякий поможет нам. Опасно это, — можно угодить в тюрьму.

В словах Ольги, простой шахтерской девушки, была какая-то своя, хорошо осознанная правда. И тем не менее Оксана наставительно сказала:

— Слушайте, Оля, вам много, очень много надо… учиться, прежде чем поучать других. Извините меня за резкость, но я вам прямо скажу: вы с Леоном ничего не понимаете в окружающей вас действительности.