Михаил Соколов - Искры

• Название: Искры
• Автор: Михаил Соколов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1954

Роман старейшего советского писателя, лауреата Государственной премии СССР М.Д. Соколова «Искры» хорошо известен в нашей стране и за рубежом. Роман состоит из 4-х книг. Широкий замысел обусловил многоплановость композиции произведения. В центре внимания М. Соколова как художника и историка находится социал-демократическое движение в России. Перед читателями первых 2-х книг «Искр» проходит большая часть пролетарского этапа освободительного движения в России — от I съезда РСДРП до революции 1905–1907 годов.

---

— Вы об чем, батя?

— А об том, что совесть ты потерял! — повысил голос старик. — Зачем народ притесняешь? Хозяина жалеешь, а своих жмешь. Велю тебе, как отец: не смей людей обижать. Не то, видит бог, худо тебе придется. Сам натравлю других бока тебе наломать.

Старый плотник ушел, а Андрей все еще стоял возле копны, низко опустив голову. Он потерял совесть!.. А что с того, что ее не потерял отец? «Гол как сокол был и будет», — про себя сказал он и, резко повернувшись, направился к рабочим.

Перед вечером к Яшке на урок пришел Овсянников. Яшка обедал на веранде и пригласил учителя к столу.

— Мужики ваши социалистами стали. Требуют прибавки, — пожаловался он.

Овсянников рассмеялся.

— Разве все, кто требует прибавки, социалисты?

— Знаю я, кто такие социалисты. Но они, по-моему, утописты…

— Ну, это вы не в духе, Яков Нефедович: живых за мертвых принимаете… Вы урок приготовили? Сегодня трудновато придется: история пореформенной России.

Яшка взял бутылку, налил в бокалы вина и один поставил перед Овсянниковым.

— По-моему, было бы и сейчас не вредно кое-какие реформы ввести, чтобы мужика успокоить… Пейте.

Овсянникову подали прибор, налили жирного красного борща, принесли жареного цыпленка, и он, хлебнув из бокала, принялся за еду.

— Крестьян вы не успокоите реформами, Яков Нефедович. Мужику земля во сне снится, и он ее рано или поздно будет иметь… Насильно заберет.

— А мне что? Будет мужик землю иметь, и я у него заарендую. Капитал землю обрабатывает, а мужик без капитала все равно ко мне в батраки пойдет.

— Ого! — усмехнулся Овсянников. — Это что-то новое у вас, Яков Нефедович. Сами додумались?

— Вы мне этого не говорили.

— Но я вам могу другое сказать: мужик не делает разницы между столбовыми дворянами и капиталистами вашего типа. И когда запылают имения, как в прошлом году на Украине…

— Ну, это вам не Украина и не Поволжье, — перебил Яшка. — Тут в каждой станице своя сотня, и казаки шкуру спустят с любого бунтовщика… Грозят и мне эти самые социал-революционеры, да не очень я их испугался. Вот видите, — Яшка вынул из кармана и положил на стол прокламацию.

Овсянников кончил цыпленка, выпил из бокала вино и закурил. Накануне он советовался со своими единомышленниками из местной интеллигенции и составил прокламацию «К крестьянам». Кто мог доставить ее Яшке? Но он сделал вид, что впервые читает прокламацию, пробежал ее глазами и вяло проговорил:

— Все же я советовал бы уступить мужикам, которые убирают ваш хлеб.

Яшка встал, шумно отодвинул стул и сказал:

— Не беспокойтесь. Я не Чернопятов и сумею сговориться со своими людьми без нагайки.

Овсянников промолчал.

Вечером Яшка позвал Андрея и сообщил:

— Я согласен дать прибавку рабочим. Но я буду платить не поденно, а вот как: косарям — от десятины, молотильщикам — от пуда намолоченного. Возьми вот это и объяви людям. — Он протянул ему исписанный лист бумаги.

Андрей не знал, хорошо будет рабочим или нет от этого новшества, но оно прибавляло ему немало хлопот, и он недовольно сказал:

— Я не могу усмотреть за каждым, Яков Нефедович, а мой конторщик не управится учитывать, кто сколько сделал.

— Управляющий должен управлять, а учитывать — это дело не его, — строго заметил Яшка. — Возьми еще одного конторщика — лишних полсотни рублей в месяц для меня погоды не делают. Погоду должен сделать этот новый порядок: хлеб надо нынче убрать раньше, чем прошлый год, — до наступления дождей. Скажи старшим: за каждую скошенную сверх дневного урока десятину буду платить наградные.

И пошла уборка хлебов у Яшки с невиданной быстротой, а в соседних имениях заволновались и работники, и хозяева.

2

Спустя несколько дней после того, как Яшка ввел новую систему оплаты труда на своих полях, к нему в кабинет шумно ворвался Френин.

— Сосед, это же ни на что не похоже! — заговорил он, падая в кресло и вытирая лысину большим серым платком. — Это сельское хозяйство, не фабрика! Что вы наделали? По всей округе только о вас и разговору. Зачем вы дали прибавку рабочим? Да они теперь с нас шкуру сдерут!

Яшка знал, что Френин не сеет, не жнет, всю свою землю сдает в аренду, и слушал его с улыбкой на лице. Выждав, пока старый помещик немного успокоится, он спросил:

— А… кто от вас-то требует повышать плату?

— Да не от меня! Черта от меня потребуешь. Но другие, другие помещики! Ведь вы их без ножа зарезали. Нет, Яков, вы положительно невозможный человек. У Чернопятова мельницу купил за гроши, мужиков в первый же год разорил, а теперь рабочих объегоривает. Что вы делаете, а? — Френин уставился на Яшку маленькими красными глазками и неожиданно заключил: — Да за это вы должны меня в стельку пьяным напоить, черт возьми!

Яшка наконец понял его и расхохотался.

— Это дело другое. С этого бы и начинали, дорогой сосед… Значит, я не плохо делаю? — вкрадчиво спросил он.

— Да замечательно, говорю вам! Вас в предводители надо выбрать! Головой нового дворянства.

Яшка обнял Френина.

— Спасибо, дорогой сосед. Вы первый наконец поняли меня и мои скромные начинания.

— Хорошие начинания! Миллиончик небось уже в банке есть? — хитровато подмигнул Френин.

— Еще нет, но будет наверняка… Если не помешают.

— Мужики?

— Да. Они что-то опять зашевелились — не у нас, правда, но может дойти и до нас.

— Чепуха. До нас с вами ничто не дойдет, Яков, — беззаботно махнул рукой Френин.

Яшка пожал плечами и, достав из шкафчика бутылку Абрау-Дюрсо, начал откупоривать ее.

— Что ж? Вам видней. Вы — соль земли русской.

— Гм, да… Была когда-то соль, а теперь остался рассол. Старый рассол… Ха-ха-ха! Как это я так удачно сказал, а? Молодец, старик, ты еще можешь мыслить политически! — Френин потирал руки от удовольствия.

«Да, Овсянников, кажется, прав, недолго вам, сосед, осталось дворянствовать, — рассуждал про себя между тем Яшка. — И не рассол, а рухлядь вы старая. Сейчас вы еще смотрите на меня свысока, но может настать время, когда вы будете выброшены из ваших родовых имений. И мне положительно нравится эта мысль: стать головой нового дворянства».

— А ну ее к черту, политику, — совсем разошелся Френин, выпив вина, — я приехал предложить вам знаете что? Поедемте кутить. Хочется вспомнить молодость. Кутнем так, что чертям будет тошно!

— Благодарю за приглашение, дорогой сосед, но… — Яшка развел руками.

— Никаких «но». Дела у вас идут отменно, и Андрей один тут управится.

— Уборка… как можно, дорогой!..

— Можно, можно, и если я «дорогой», поехали без всяких разговоров. Я приглашаю, я — столбовой дворянин Френин! Или мы с вами…

Яшке и самому хотелось немного встряхнуться, и он согласился.

Когда они приехали в Новочеркасск, Френин взял экипаж и направился к старым своим приятелям. Яшка решил заехать к Ульяне Владимировне, узнать об Оксане. Френин отговаривал его, ругал и наконец рассердился.

— Поезжайте, черт с вами и с вашей любовью. Но если вы сегодня не будете в ресторане, дружбе нашей конец!

Яшка поехал к Ульяне Владимировне. Стыдно ему было показываться ей на глаза, и он даже не знал, как себя держать, но его влекло в особняк Задонсковых неудержимо, и он поборол в себе стыд.

Ульяна Владимировна поливала цветы на веранде. Изгибаясь, как былинка, она ходила меж пальм, кактусов, фикусов, драцен с лейкой в руке.

Увидя Яшку, она обрадовалась, но не пошла навстречу и, продолжая заниматься своим делом, стала расспрашивать, как он живет и чем занят.

«Дрянь дела», — подумал Яшка, неохотно отвечая на ее вопросы. Наконец она спросила:

— Оксана вам не писала? Вы не встречать ее приехали?

— Нет… Я так… — замялся Яшка, — случайно зашел.

— Если вы задержитесь в городе — увидите ее, я жду Оксану завтра с утренним поездом. Слава богу, кончила курсы, — сообщила Ульяна Владимировна.

— Мы со стариком Френиным приехали поразвлечься на один вечер, — ответил Яшка и насторожился, ожидая, какое впечатление произведут его слова: о бесшабашных кутежах Френина знал весь город.

Ульяна Владимировна вышла к нему, поставила лейку на пол и вынула из рукава платочек. Вытерев им пальцы, она протянула Яшке свою девически-белую маленькую руку.

— С Френиным? Кутилой этим? Беспутный человек, — сказала она.

Яшка поцеловал ее руку, спросил:

— Вы его знаете?

— Его все знают. Где скандал вышел, обязательно Френин замешан. Не советую вам принимать участие в его кутежах. Ему простят, вас осудят.

Разговор принял непринужденный характер. Яшка ни словом не обмолвился об Оксане и ждал, не скажет ли о ней еще что-нибудь Ульяна Владимировна. Но она, казалось, совсем не расположена была касаться того, что год тому назад случилось в этом же доме. Прошло с полчаса, и Яшка стал уже посматривать на часы. И вдруг Ульяна Владимировна строгим тоном сказала: