Михаил Соколов - Искры

• Название: Искры
• Автор: Михаил Соколов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1954

Роман старейшего советского писателя, лауреата Государственной премии СССР М.Д. Соколова «Искры» хорошо известен в нашей стране и за рубежом. Роман состоит из 4-х книг. Широкий замысел обусловил многоплановость композиции произведения. В центре внимания М. Соколова как художника и историка находится социал-демократическое движение в России. Перед читателями первых 2-х книг «Искр» проходит большая часть пролетарского этапа освободительного движения в России — от I съезда РСДРП до революции 1905–1907 годов.

---

И снова бурей покатились по залу рукоплескания.

Егор Дубов слушал слова Луки Матвеича, и ему казалось: а ведь и он когда-то так думал об этом, об уничтожении богатеев и властей, именно поэтому и громил Загорулькина несколько лет тому назад. «Многого нам хочется, а объяснить, чего нам хочется, не умеем, больше душой чувствуем. А вот рабочие, политические, прямо как в душу мою поглядели. То-то темнота наша!» — подумал он и спросил у Леона:

— Игнатович, можно мне от фронтовой сотни слово сказать?

Леон объявил:

— Товарищи, среди нас есть депутаты от революционных казаков. Предоставляю слово их представителю.

Егор Дубов быстро прошел к столу, снял казацкий картуз и несмело начал:

— Я не умею речь говорить, браты-рабочие! — но потом повысил голос, и его услышал каждый: — Святую правду сказал тут Лука Матвеич. Мы, какие казаками называются, и солдаты — тоже одной души с вами, потому — весь век мы носили на спине своей кровососов разный и атаманов, какие с ними заодно. И мы заявляем рабочему Совету: мы поддержим вас, браты-товарищи. Всей душой подсобим застоять правду и отбить у них, правителей, волю и светлую жизнь простому народу!

Слова его были встречены новыми аплодисментами и одобрительными возгласами, и сквозь них отчетливо пробился высокий голос деда Струкова:

— Товарищи, скажем войску, какое идет с нами, рабочее спасибо!

— Скажем!

— И еще надо сказать: пущай подсобляют дружнее!

— Подсобим!

Много было желающих высказать свою радость по поводу народной победы, но не время было долго заседать. Из города поступали тревожные сообщения, и Леон поспешил закрыть заседание Совета.

По предложению Луки Матвеича, Совет единодушно принял постановление: ввести немедленно восьмичасовой рабочий день на всех предприятиях города; предоставить женщинам все гражданские права наравне с мужчинами; упразднить полицию и создать народную милицию, упразднить городскую управу, и Совету принять все ее функции; сложить все недоимки по квартирной плате с граждан города, послать на хутора и слободы уполномоченных Совета; ввести постоянный рабочий контроль на крупных предприятиях и обратиться с воззванием к населению о победе революции.

Над зданием Совета взвился красный стяг. Другой такой же затрепетал на самой высокой трубе завода… Наутро воззвание Совета было отпечатано большим тиражом и распространено всюду.

И полетел по округе волнующий слух о геройских делах Югоринского совета, и пошли, поехали в Югоринск люди из поселков и хуторов взглянуть на народную рабочую власть, высказать ей заветные думы, попросить совета.

2

Лука Матвеич опять был на телеграфе. На этот раз Кошкин левой рукой, — правая висела на повязке, — выстукивал на аппарате: «Александровен… Александровен…» Но Александровен молчал.

— Не отвечает? — тревожно спрашивал Лука Матвеич и хмурил седые брови. «Не удалось поднять шахтеров… Плохие дела. Значит, придется ехать», — решил он и сказал Кошкину:

— Отбей им, если свяжешься, что я поехал к ним. И Александрову передай, чтобы прислал человек хотя бы сто дружинников.

Возле выхода сидели постовые дружинники. В руках у них были охотничьи ружья. Лука Матвеич, подойдя к ним, спросил:

— Дежурите?

— Сидим. Плохо вот, табачок кончился и харчей нет.

— Харчи в Совете можно получить, чай сладкий, хлеб, пирожки.

— Спасибо. Но мы уж потерпим до смены… Как там, ничего не слыхать про войска? — спросил Щелоков.

— Обсуждают, — ответил Лука Матвеич. — А что, боязно?

Щелоков показал ему ружье и сказал:

— Они, власти, на подмогу войска вызвали. Значит, придется мериться силами, а с таким ружьем по зайцам палить — это еще подходяще.

— Ничего, будут у нас и винтовки, — успокоил Лука Матвеич и двинулся дальше.

В Совет вернулся он невеселый. Леон понял, что от Чургина нет никаких сведений, и спросил:

— Молчат?

— Придется ехать к ним. Что-то случилось… Есть на станции паровоз?

— Железнодорожники специально для Совета держат под парами один.

— Тогда пусть пригонят его на завод. Это будет надежнее.

Леон позвонил по телефону, отдал распоряжение поставить паровоз в заводское депо и сказал:

— Фронтовые казаки хотят уезжать. Может, сходим потолкуем с ними? Если они уедут, атаманцы осмелеют.

Казаки-фронтовики выслушали и Луку Матвеича и Леона и дали слово не выступать против рабочих, а на большее идти не решились. Тогда Лука Матвеич и Леон пошли в артиллерийский дивизион. Солдатский комитет выслушал их просьбу помочь оружием, пообещал выдать пятьдесят винтовок и тысячу патронов и заверил, что в случае нужды Совет может рассчитывать на помощь батарейцев.

Лука Матвеич уехал к юмовцам и шахтерам, а к батарейцам пришел Кулагин и сказал:

— Во избежание кровопролития Совет рекомендует вам немедленно покинуть город. Не вздумайте раздавать оружие мирным гражданам. Это может явиться предлогом для репрессий властей против рабочих.

Вихряй и Лавренев поехали за винтовками, но батарейцы не выдали их и сослались на слова Кулагина.

Леон был взбешен. Разыскав Кулагина, он позвал его в отдельную комнату и резко заговорил с ним:

— Кто вам дал право говорить с батарейцами от имени Совета?

Вошел Вано Леонидзе, охранявший с дружиной вокзал, и сообщил, что в Югоринск прибыл пехотный полк.

Леон сел на стул, отер пот со лба. «Так, начинается», — подумал он и спросил у Кулагина:

— Теперь вы поняли, кому вы помогли? Вы, меньшевики, — дезорганизаторы революции!

— Мы сейчас объявим народу о прибытии полка. Мы не допустим… — оправдывался Кулагин.

Леон грубо прервал его:

— Вас надо судить военно-полевым судом революции, как провокатора. Я поставлю этот вопрос в Совете.

Кулагин побледнел, сорвал с носа пенсне. И, заикаясь, сказал:

— Я вижу, что вы… большевики, превратили Совет в… штаб якобинцев. В таком случае я выхожу из… состава Совета. Честь имею, — поклонился он и ушел.

Леон сказал Вано Леонидзе:

— Задержи негодяя!

Ночь прошла спокойно. Дружинники заняли все проходы от вокзала в город и приготовились к бою. Однако полк направился по окраине города, а во фронтовую сотню и к батарейцам послал парламентеров с ультиматумом: или казаки-фронтовики и солдаты немедленно сами сдадут оружие, или будут разоружены и арестованы.

Егор Дубов собрал казаков и стал уговаривать их выйти из казарм и присоединиться к рабочим. Казаки долго спорили, наконец сели на лошадей и выступили из города, решив разъехаться по домам в станицы. Тогда Егор Дубов пошел к батарейцам, но их уже окружили атаманцы.

На утро следующего дня командир полка прислал Совету требование выдать «зачинщиков беспорядков». Штаб восстания отверг это требование. Тогда полк обстрелял район здания Совета и прислал ультиматум: или рабочие в двадцать четыре часа сдают оружие, или полк начнет военные действия.

Штаб восстания решил обратиться к рабочим ближайших заводов и шахт с просьбой о помощи, а чтобы избежать окружения, вывести отряды дружинников из города на окраину, укрепиться там и ждать подкрепления.

Телеграфист Кошкин передал текст телеграммы Советам рабочих ближних заводов и шахт. Побив молотком все телеграфные аппараты, он начал резать провода и в это время был арестован.

Полк вошел в город.

2

Весь день жители и дружинники укрепляли поселок — дружно, торопливо, не жалея сил. На улицы выкатывали дроги, бочки, тачки с бревнами, шкафами, тяжелыми, обитыми жестью сундуками, несли мешки с землей.

Леон ходил по улицам, смотрел на сновавших по ним мужчин и женщин, стариков и детей. «Вот, казалось бы, самые безразличные ко всему люди, и те встают на нашу сторону в самый трудный час. А будь у нас оружие — все бы они стали дружинниками. Эх, не хватает оружия! И другие заводы и шахты молчат, и крестьяне не поднялись», — с горечью думал он, и красные от бессонницы глаза его вновь обращались в сторону города. Что там делается? Начнут ли войска боевые действия сегодня? Знал Леон: тяжел и неравен будет предстоящий бой. Слишком ненадежным прикрытием от снарядов являются тачки, шкафы, сундуки и весь этот домашний скарб, что загромоздил улицы. И все больше им овладевало беспокойство за жизнь людей, за успех дела. Имеет ли он право вести плохо вооруженных людей в бой против регулярного войска? Но, вспомнив последнюю прочитанную в «Новой жизни» статью Ленина, он сказал себе словами ее заголовка: «Чашки весов колеблются». «Сегодня они сильнее нас, через день мы можем оказаться сильней. Нет, я не только имею право, я обязан повести людей в бой».