Монтегю Джеймс - Трактат Миддот

• Название: Трактат Миддот
• Автор: Монтегю Джеймс
• Издательство: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04375-5

Мир знаменитого мистика М. Р. Джеймса населен призраками, они бродят по лесам, оглашая окрестности горькими стенаниями, перелистывают загадочные молитвенники в старых соборах, разыгрывают ужасные сцены смертоубийства в кукольном доме, являются, чтобы отомстить мерзкому колдуну, одушевляют древние предметы… Неиссякаемая фантазия автора, его любовь к страшному и ужасному, удивительным образом сочетающаяся с чисто английским юмором, заставят читателя с головой погрузиться в придуманные им истории.

---

– Да, вам так кажется? – проговорил Уильямс, который как раз в эту минуту угощал собравшуюся компанию виски с содовой и потому не мог подойти, чтобы снова посмотреть на меццо-тинто.

Было довольно поздно, и гости собирались расходиться. Когда они откланялись, Уильямсу пришлось написать пару писем и доделать кое-что по работе. Наконец, уже после полуночи, ему захотелось спать, и он зажег свечу, с которой всегда отправлялся в спальню, и погасил лампу. Гравюра лежала на столе, там, где ее оставил последний, кто на нее смотрел. Когда Уильямс гасил лампу, взгляд его упал на меццо-тинто. От увиденного он чуть не выронил свечу и, как теперь уверяет, непременно лишился бы чувств, если бы остался в темноте. Но поскольку этого не случилось, Уильямс нашел в себе силы поставить свечу на стол и хорошенько рассмотрел гравюру. Этого не могло быть, и все же совершенно определенно было! В середине лужайки перед неизвестным домом появилась фигура, хотя в пять часов там не было никого. Она ползла на четвереньках к дому. На ней было какое-то странное черное одеяние с белым крестом на спине.

Не знаю, какая линия поведения стала бы идеальной в данной ситуации. Могу лишь сказать, как именно поступил мистер Уильямс. Взяв гравюру за уголок, он прошел с ней через коридор в другую половину своих апартаментов. Там он положил ее в ящик стола, запер ящик и все двери и отправился спать. Однако прежде он написал отчет о поразительных изменениях, которые претерпела гравюра с тех пор, как попала к нему в руки, и поставил свою подпись.

Он долго не мог заснуть. Утешало лишь то, что свидетелем странного поведения гравюры был не он один. Человек, рассматривавший ее в тот вечер, явно видел то же, что и он. В противном случае Уильямс мог бы заподозрить, что с его глазами или рассудком не все в порядке. К счастью, такая возможность исключалась. Утром ему надо будет сделать две вещи. Во-первых, нужно как можно тщательнее изучить гравюру, пригласив для этой цели свидетеля; во-вторых, следует попытаться выяснить, что за дом на ней изображен. Он пригласит своего соседа Нисбета позавтракать вместе, а затем проведет утро за словарем географических названий.

Нисбет оказался не занят и явился около половины десятого. За завтраком Уильямс ни словом не обмолвился о меццо-тинто, только сказал, что у него есть одна гравюра и ему хотелось бы услышать мнение Нисбета. К тому же те, кто знакомы с университетской жизнью, легко могут себе представить восхитительное разнообразие тем, которые охватывает беседа двух профессоров Кентерберийского колледжа за завтраком в воскресное утро. Вряд ли они обошли вниманием хотя бы одну – от гольфа до тенниса. Но я вынужден заметить, что Уильямс пребывал в смятении: его мысли были сосредоточены на той в высшей степени странной гравюре, что лежала сейчас лицевой стороной вниз в ящике стола в комнате напротив.

Наконец была зажжена утренняя трубка и настала минута, которой ждал Уильямс. В сильном волнении он перебежал через коридор, дрожащими руками отпер ящик стола и, взяв гравюру все еще лицевой стороной вниз, – помчался обратно и вложил ее в руки Нисбета.

– А теперь, Нисбет, – попросил он, – я хочу, чтобы вы мне рассказали как можно точнее, что именно вы видите на этой гравюре. Опишите ее подробно, если не возражаете. Позже я объясню вам, зачем это нужно.

– Я вижу загородный дом, – начал Нисбет, – думаю, английский, в лунном свете.

– Лунный свет? Вы в этом уверены?

– Абсолютно. По-видимому, луна на ущербе, раз уж вам нужны детали, и в небе тучи.

– Хорошо, продолжайте. Готов поклясться, – сказал Уильямс в сторону, – что никакой луны и в помине не было, когда я увидел гравюру впервые.

– Пожалуй, я мало что могу добавить, – продолжал Нисбет. – У дома один-два-три ряда окон, по пять в каждом, за исключением нижнего, где вместо среднего окна крыльцо и…

– А как насчет фигур? – с тревожным интересом спросил Уильямс.

– Их тут нет, – ответил Нисбет, – но…

– Как! Никакой фигуры на траве, на переднем плане?

– Нет.

– Вы поклянетесь в этом?

– Конечно. Но тут есть кое-что еще.

– Что же?

– Одно окно на первом этаже, которое слева от двери, открыто.

– В самом деле? Боже мой! Должно быть, он вошел! – в волнении воскликнул Уильямс. Он поспешно подошел к дивану, на котором сидел Нисбет, и выхватил у него гравюру, чтобы убедиться самому.

Нисбет не обманул: никакой фигуры не наблюдалось, а окно было открыто. Уильямс с минуту безмолвствовал, с изумленным видом взирая на меццо-тинто, затем подошел к письменному столу и начал что-то писать. Закончив, он дал Нисбету две бумаги и попросил одну из них подписать – это было описание гравюры, сделанное самим Нисбетом. Вторую бумагу – написанную Уильямсом прошлой ночью – он дал ему прочесть.

– Что бы это могло значить? – спросил Нисбет.

– Да, вот именно! – воскликнул Уильямс. – Так, я должен сделать три вещи.

Во-первых, нужно выяснить у Гарвуда (это был его вчерашний гость, любитель искусства), что он видел. Во-вторых, следует сфотографировать гравюру, пока она не претерпела дальнейших изменений. И, в-третьих, я должен узнать, что это за место.

– Я могу сфотографировать ее сам, – предложил Нисбет, – и непременно это сделаю. Но у меня такое чувство, будто мы являемся свидетелями трагедии. Вопрос в том, разыгралась ли она уже или только готовится? Вам нужно выяснить, где это место. Да, – продолжил он, снова взглянув на гравюру, – он вошел и, если не ошибаюсь, в одной из комнат наверху случится беда.

– Вот что я вам скажу, – начал Уильямс, – Я отнесу гравюру к старому Грину (старейшему члену Совета колледжа, который много лет был казначеем). – Вполне вероятно, что он знает это место. У нас есть собственность в Эссексе и Суссексе, и он, наверно, в свое время часто бывал в этих двух графствах.

– Да, он и в самом деле может узнать это место, – согласился Нисбет. – Но сначала дайте мне сфотографировать гравюру. Погодите, кажется, Грина сегодня нет. Его не было вчера за обедом, и он, по-моему, сказал, что куда-то уедет на воскресенье.

– Да, это так, – подтвердил Уильямс. – Он действительно уехал в Брайтон. Ладно, тогда вы фотографируйте, а я пока схожу к Гарвуду и выясню, что он видел. Понаблюдайте в мое отсутствие за гравюрой. Я начинаю думать, что две гинеи – не такая уж чрезмерная цена за нее.

Вскоре Уильямс вернулся вместе с Гарвудом. По словам последнего, когда он видел фигуру, она находилась уже не у нижнего края гравюры, а немного продвинулась по лужайке. Он помнил белый знак на спине, но не мог с полной уверенностью утверждать, что это был крест. Был составлен и подписан документ, в котором были зафиксированы слова Гарвуда, и Нисбет снова начал фотографировать меццо-тинто.

– Что вы намерены теперь делать? – спросил он. – Собираетесь сидеть и наблюдать за ней весь день?

– Нет, вряд ли, – возразил Уильямс. – Мне думается, что нам предстоит увидеть все до конца. Видите ли, прошлой ночью и сегодня утром было достаточно времени, но с тех пор, как я видел гравюру в последний раз, мало что произошло – только вошло в дом это создание. За это время оно вполне могло закончить свое дело и вернуться к себе. Однако открытое окно, надо думать, означает, что оно еще в доме. Поэтому я с легким сердцем оставлю гравюру. И, кроме того, она вряд ли сильно изменится в дневное время – если изменится вообще. Мы могли бы сегодня днем совершить прогулку и вернуться к чаю или когда уже стемнеет. Я оставлю ее на этом столе и запру дверь. Сюда может попасть только мой служитель, а больше никто.

Все согласились с тем, что план хорош. Был и еще один плюс: если они проведут день втроем, то ни один из них не проговорится при ком-нибудь о меццо-тинто.

А ведь если пойдут слухи, на них может наброситься Фазматологическое общество.[1]

Итак, мы можем дать троим приятелям передышку до пяти часов.

Примерло в это время они вновь поднимались по лестнице к Уильямсу. Их слегка раздосадовало, что дверь его апартаментов отперта, но профессоры сразу же вспомнили, что по воскресеньям служители приходят за распоряжениями на час раньше, чем в будние дни. Однако их ожидал сюрприз. Первое, что они увидели – это гравюру, прислоненную к стопке книг на столе, где они ее оставили; а второе – служителя Уильямса, который сидел в кресле у стола, вперив в нее взгляд, полный ужаса. Как такое могло случиться? Мистер Фишер (это подлинная фамилия, я ничего не придумываю) слыл слугой с прекрасной репутацией и по части этикета был образцом для всех своих коллег. Не в его правилах сидеть в хозяйском кресле или проявлять особый интерес к мебели или картинам хозяина. Да он и сам это почувствовал. Фишер сильно вздрогнул, когда троица вошла в комнату, и с заметным усилием поднялся на ноги. Затем он сказал:

– Прошу прощения, сэр, за такую вольность. Я не должен был усаживаться в ваше кресло.