Огюст Маке - Прекрасная Габриэль

• Название: Прекрасная Габриэль
• Автор: Огюст Маке
• Издательство: «Издательство Сидорович», Издательский дом «Ленинград»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905909-29-0

Это ярчайшее, захватывающее, талантливое повествование про Габриэль д’Эстре, любовницу Генриха IV. А также знакомое время: с момента перехода Генриха Наваррского в католичество и до его женитьбы на Марии Медичи. Главный герой — прекрасный голубоглазый и белокурый юноша Эсперанс, имя которого означает «надежда». Тайна его рождения покрыта мраком, кто его родители — неизвестно. Все, что у него есть, — это загадочное письмо умершей матери и рекомендация обратиться к знаменитому военачальнику капитану Крильону, чтобы передать ему это таинственное письмо. Капитан Крильон принимает Эсперанса под свою защиту, а позже выясняется, что молодой человек — его сын.

---

— Это правда, — сказал Генрих, еще не понимая цели этой речи.

— Я часто слышала, — продолжала Мария Туше, — от людей, опытных в войне, что одна из лучших позиций около Парижа — это пространство между дорогой сен-дениской и Понтуазом.

— Это тоже правда.

— У нас там есть дом довольно простой, но удобный и укрепленный против всех нападений. Какая честь для нас, если бы ваше величество удостоили выбрать его своим убежищем!

— Это, кажется, Ормессон? — сказал Генрих.

— Да, государь. Обрадуйте все наше семейство, приняв его. Это дом исторический, государь; покойный король Карл IX любил там бывать иногда, и много деревьев насажено там его королевскими руками… Скажите одно слово, государь, и этот дом сделается знаменитым навсегда.

Генрих смотрел на пылающие глаза Анриэтты, которые очаровывали, изображая мольбу.

— Оттуда, — вскричал д’Антраг, чтобы заставить короля решиться, — видны все дороги!

— А сюда можно доехать в полтора часа, — прибавил граф Овернский.

— Не считая того, что король найдет в Ормессоне комнаты для всех особ, которых захочет там поместить, — продолжала Мария Туше.

В этой последней фразе заключалось так много! Она обещала так вежливо угодливость, которую слишком часто требует ложное положение влюбленных, что Генрих уже колебался, спрашивая взглядом Габриэль. Вдруг он увидал позади Анриэтты в нескольких шагах капюшон говорящего брата. Этот треугольник из серой шерсти стал покачиваться, как бы говоря: нет! нет! нет!

«Шико не хочет, чтобы я ехал в Ормессон, — подумал Генрих с удивлением, — он должен иметь на это свои причины».

— Невозможно, — отвечал он с любезной улыбкой. — Порядок моих планов не позволяет мне сделать то, чего вы желаете. Я тем не менее остаюсь вам обязан.

«Хорошо», — согласно закивал капюшон женевьевца.

«Вот я теперь дошел до роли приора Горанфло, — подумал король с улыбкой, которую никто не мог понять, — с той лишь разницей, что я говорю за говорящего брата».

Разочарование, изобразившееся на всех лицах, показало Генриху, как высоко было уже воздвигнуто здание, которое его отказ заставил обрушиться.

«Опять побеждены! Мы придумаем что-нибудь другое», — подумал граф Овернский.

Габриэль в своей простодушной невинности обводила вокруг любезными, ласковыми взорами, которые одним своим отблеском могли бы смягчить все эти яростные взгляды тигров. Анриэтта решилась напасть на ум короля, потому что ничто не могло поколебать его сердце. Она уже начала один из тех отрывистых разговоров, где ее гений, сверкавший коварством и смелостью, должен был добыть ей торжество. Уже король, более внимательный, возражал на эту бомбардировку, когда говорящий брат, приблизившись к Анриэтте, сказал ей добродушно:

— Не вы ли потеряли что-то?

— Я? — воскликнула Анриэтта с удивлением.

— В дороге… вещицу.

— Может быть, мой браслет.

— Его вам принес какой-то дворянин, который нашел его.

— Дворянин? — спросил король.

— Я не знаю его имени, — наивно сказал брат Робер.

— Пусть придет и отдаст браслет, — сказал Генрих. Говорящий брат сделал знак другому женевьевцу, и большими шагами приблизился человек, присутствие которого вырвало у Анриэтты и у ее матери движение гнева, скорее сдержанного. Это был де ла Раме с браслетом в руках.

— Что это с ла Раме? — шепнул граф Овернский д’Антрагу. — Он с самого утра следует за нами, как муха.

— Какое злое лицо! — шепнул король Габриэль, смотря на бледного молодого человека. — Знаете ли, на кого он похож? — спросил он у Марии Туше.

— Нет, государь.

— Вы не находите, — отвечал Генрих, — что этот молодой человек похож на моего покойного шурина Карла Девятого?

— В самом деле, немножко, — отвечала Мария Туше, закусив губы.

Ла Раме не подвигался вперед, он остался вполовину закрытый деревьями, все держа браслет, которого Анриэтта д’Антраг не спрашивала у него. Он добился наконец, чего так горячо желал — наблюдать за Анриэттой в том самом месте, где она менее всего ожидала этого.

В самом деле, победоносная неотступность этого неутомимого стража начинала пугать молодую девушку, которая искала помощи в холодном и неумолимом взгляде матери. Это беспокойство, однако, осталось незамеченным по милости привычки к притворству, которое составляло часть всякого светского воспитания. Ла Раме подал браслет Анриэтте, которая даже не поблагодарила его. Генрих поговорил еще несколько минут о сходстве его с покойным королем. Дамы успокоились, граф Овернский принял одно намерение, д’Антраг обещал выгнать несчастного молодого человека, который осмеливается походить на короля Карла Девятого, а ла Раме воспользовался этой паузой, чтобы удалиться на несколько шагов и продолжать, не будучи замеченным, свою роль наблюдателя.

Анриэтта, как будто этот злой гений, удалившись от нее, возвратил ей ум и жизнь, начала свои остроты; более смелая, потому что опасность была велика, она обнаружила столько тонкости и привлекательной злости, что король, сам остряк и гасконец, начал смеяться и платил эпиграммой за эпиграмму этой сирене, всегда готовой на возражение, часто победоносной и никогда не побежденной, которая начала, как всякий добрый полководец, через час ровной битвы выдвигать свой резерв для того, чтобы взять позицию и выгнать неприятеля.

Габриэль сначала смеялась вместе со всеми; она тоже вставляла свое благоразумное и нежное словцо в общий разговор, но сражение перешло в дуэль, где Анриэтта и король остались одни; она замолчала, как все люди с кротким и серьезным умом, который пугается шума; она улыбалась, потом перестала улыбаться и только слушала, ослепленная и утомленная этим неиссякаемым вулканом взрыва и искр.

— Блондинка побеждена, — шепнула Мария Туше на ухо сыну. Вдруг тень говорящего брата встала между Анриэттой и солнцем.

— Государь, эти молодые люди, которых вы спрашивали, ждут вас.

— Какие молодые люди? — спросил Генрих, совсем развлеченный очаровательницей и, может быть, даже сердившийся на брата Робера за то, что он помешал. — Я не звал никого.

— Те, которых ваше величество хотели поблагодарить, — отвечал брат Робер, не испуганный удивлением короля.

— А! Я знаю, — сказала Габриэль, покраснев, на ухо Генриху Четвертому, — этот гвардеец, его друг…

— Очень хорошо, очень хорошо! — вскричал Генрих. — Да, это наши друзья; позовите их, брат Робер, они не лишние, я охотно увижу их до моего отъезда.

Один женевьевец ушел по знаку говорящего брата. Генрих обернулся к графине д’Антраг и к Анриэтте.

— Я хочу, чтобы вы их видели, особенно одного из них. Один — мой гвардеец и не имеет ничего необыкновенного, но раненого можно назвать очаровательным молодым человеком.

— Раненого? — сказали вдруг несколько голосов. — Он ранен?

— Да, Крильон, который любит его и покровительствует ему, — между нами, это превосходная рекомендация — велел отнести его сюда, где эти достойные монахи вылечили его каким-то чудом. Право, это благословение небесное, что он избегнул смерти, потому что рана, говорят, была опасна, не правда ли, брат Робер?

— Удар ножом в грудь, — сказал женевьевец, который холодно осмотрелся вокруг, по-видимому, не замечая ни трепета Анриэтты, ни краски ее матери, ни судорожного прыжка ла Раме за скрывавшим его деревом.

— Вот эти молодые люди, — прибавил король, — судите сами, милостивые государыни, не отличается ли тот, о котором я говорю, красотой, которая может заставить позавидовать женщину.

— Посмотрим на это чудо, — сказала Мария Туше.

— Полюбуемся этим фениксом, — весело прибавила Анриэтта.

Вдруг Мария Туше побледнела и уронила стакан, который держала в руке. Анриэтта, которая, чтобы увидеть поскорее, обернулась, вскочила, как бы при виде страшной опасности. Она вскрикнула, и ее пальцы судорожно ухватились за стол, удерживавший все ее тело, согнувшееся назад.

Эсперанс и Понти, которых вел служитель, вошли в боскет. Эсперанс, который шел первый, поклонился знаменитому гостю. Когда он пригляделся, он увидал напротив себя в трех шагах помертвевшее лицо Анриэтты. Он схватил за руку Понти и остался пригвожденным к земле.

На крик молодой девушки хриплое восклицание отвечало за деревьями. Ла Раме также узнал призрак Эсперанса и не спускал с него испуганного взора, как Макбет смотрит на тень Банко, как угрызение смотрит на наказание.

Ни д’Антраг, ни граф Овернский ничего не понимали в этой сцене. Король, сказав Эсперансу несколько пустых слов, взглянул на монаха, который отбросил в эту минуту свой капюшон с лица, чтобы лучше рассмотреть каждую подробность зрелища, и его любопытная и лукавая физиономия заставила Генриха подумать: «Должно быть, здесь происходит нечто необыкновенное, потому что наш старый друг забыл на минуту роль брата Робера».