Вольдемар Балязин - Романовы. Семейные тайны русских императоров

• Название: Романовы. Семейные тайны русских императоров
• Автор: Вольдемар Балязин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-00280-6

304 года правила Россией династия Романовых. За это время возникло одно из самых сильных и могущественных государств мира — Российская Империя. Великой Империя была не только своей территорией и природным потенциалом, но прежде всего духовной мощью, высочайшей культурой и замечательным взлетом научной мысли. Огромный вклад в создание этой уникальной цивилизации внесли представители рода Романовых: не только те из них, кто занимал российский престол, но и все их многочисленные родственники — каждый на своем месте, в своей области.

Но династия эта хранила и множество тайн. Некоторые никогда не будут раскрыты, а над некоторыми историки постепенно приоткрывают завесу. Неравные браки, внебрачные дети, загадочные смерти, тонкости престолонаследия — великое множество памятных, блестящих, грозных и грустных страниц, читать которые всегда чрезвычайно интересно.

---

В 1727 году у него родился второй сын — Александр, крестной матерью которого стала восемнадцатилетняя Елизавета Петровна. Александр был отдан в Академическую гимназию, где и проучился с 1735 по 1740 год. По окончании гимназии Шванвича зачислили в артиллерию, а через восемь лет — 21 ноября 1748 года — он стал гренадером поручьичьего ранга лейб-компании. А. М. Шванвич был таким же пьяницей, повесой и задирой, как и братья Орловы, и потому справедливо считать их всех одного поля ягодами.

Около 1752 года произошло событие, которое заставило говорить об Алексее и Федоре Орловых и Шванвиче весь светский Петербург.

Дело было в том, что бесконечные выяснения, кто из них троих самый сильный, и возникавшие в связи с этим столь же бесконечные драки заставили наконец и Шванвича, и Орловых найти мирный выход из создавшейся нелепой и опасной ситуации. Было постановлено, что если Шванвич встретит где-либо одного из братьев, то встреченный беспрекословно ему подчиняется. А если Шванвич встретит двоих Орловых вместе, тогда он должен будет во всем повиноваться им. Однажды Шванвич зашел в трактир, где сидел Федор Орлов. Шванвич приказал Федору отойти от бильярда и отдать ему кий. Затем он велел ему же уступить место за столом, отдав вино и понравившуюся ему девицу. Федор, выполняя условия соглашения, повиновался, как вдруг в трактир вошел Алексей Орлов, и ситуация сразу же переменилась: теперь братья потребовали вернуть им все — бильярд, вино и девицу. Шванвич заартачился, но Орловы вытолкали его за дверь.

Шванвич затаился и, спрятавшись за воротами, стал поджидать братьев. Первым вышел Алексей, и Шванвич нанес ему палашом удар по лицу. Орлов упал, но рана оказалась не смертельной. (Впоследствии, когда Алексей Орлов вошел в историю как победитель турецкого флота в бухте Чесма и стал графом Орловым-Чесменским, знаменитый скульптор Федот Иванович Шубин изваял из мрамора его бюст и запечатлел этот огромный шрам, идущий через всю щеку.)

Братья Орловы не стали мстить Шванвичу, и он не был наказан за бесчестный поступок.

(Чтобы распрощаться с Александром Шванвичем, скажем только, что потом служил он на Украине, в Торжке, а в феврале 1765 года был пожалован чином секунд-майора и умер в этом же чине через 27 лет командиром батальона в Кронштадте.)

* * *

Главным героем дальнейшего повествования станет теперь второй из братьев Орловых — Григорий.

Итак, Григорий появился в Петербурге с пленным адъютантом прусского короля графом Шверином. Орлова и Шверина поселили в доме придворного банкира Кнутцена, стоявшем рядом с Зимним дворцом. Это облегчало встречи Григория Орлова с Екатериной, которая, как утверждали, влюбилась в красавца и силача с первого взгляда. Екатерина тайно навещала своего нового любовника в доме Кнутцена и вскоре поняла, что беременна.

Однако из-за того, что Петр Федорович давно уже пренебрегал своими супружескими обязанностями и делил ложе с кем угодно, но только не со своею женой, беременность Екатерины была почти для всех тайной, кроме очень узкого круга самых доверенных и близких ей лиц.

Екатерина, оказавшаяся в положении в августе 1761 года, решила сохранить ребенка и родить его, чем бы ей это ни грозило. Первые пять месяцев — до конца 1761 года — скрывать беременность было не очень трудно, тем более что Екатерина не находилась в центре внимания, так как и «большой», и «малый» дворы более всего волновало все ухудшающееся состояние здоровья Елизаветы Петровны и постоянно возникающий в связи с этим вопрос о престолонаследии.

Болезни и смерть Елизаветы Петровны

При дворе в этом вопросе не было единодушия. Одни склонялись к тому, чтобы трон наследовал Петр III; другие считали, что императором должен быть объявлен Павел Петрович, а соправителями при нем оба его родителя; третьи хотели видеть Екатерину регентшей, а ее мужа отправить в Голштинию. Были и сторонники того, чтобы только Екатерине принадлежал российский престол, ибо ее качества правительницы государства были очевидны и бесспорно предпочтительнее качеств Петра Федоровича.

Тем временем здоровье Елизаветы Петровны все более ухудшалось. Врачи давали ей лекарства, и она их принимала, но когда те же врачи давали ей благие советы, требуя воздержания в пище и питье, она отмахивалась от целителей, как от надоедливых мух, и продолжала вести себя как прежде, отказавшись только от парадных обедов, балов и дворцовых выходов. Затем вдруг впала в другую крайность — перестала употреблять скоромную пищу. В марте 1760 года ее врач Пуассонье приходил в отчаяние потому, что Елизавета Петровна, ссылаясь на Великий пост, отказывалась выпить бульон, предпочитая греху грозящую ей смерть от отека легких.

Первый серьезный случай, заставивший многих задуматься над тем, долго ли осталось жить императрице, произошел 8 сентября 1758 года в Царском Селе на праздник Рождества Богородицы: Елизавета Петровна во время службы в церкви почувствовала себя дурно, вышла на крыльцо и потеряла сознание. Рядом не оказалось никого из ее свиты, а простые люди, собравшись вокруг нее, не смели подойти к царице. Когда наконец появились врачи, больная, едва придя в себя, открыла глаза, но никого не узнала и невнятно спросила: «Где я?»

Несколько дней после этого Елизавета Петровна говорила с трудом и встала с постели лишь к концу месяца.

А с конца пятидесятых годов Елизавета Петровна стала часто и подолгу болеть. Нередко случались у нее истерические припадки. Из-за невоздержанности в еде и всяческого отсутствия режима постоянно шла кровь носом, а потом открылись и незаживающие, кровоточащие раны на ногах. За зиму 1760–1761 года она участвовала только в одном празднике, все время проводя в своей спальне, где принимала и портных, и министров. Она и обеды устраивала в спальне, приглашая к столу лишь самых близких людей, так как шумные и многолюдные застолья уже давно стали утомлять больную императрицу, недавно перешагнувшую пятидесятилетний рубеж. Пословица «Бабий век — сорок лет» в XVIII столетии понималась буквально, ибо тогда было совершенно иным восприятие возрастных реалий — двадцатилетняя девушка считалась уже старой девой, а сорокалетняя женщина — старухой.

И хотя Елизавета Петровна всеми силами старалась казаться молодой, прибегая к услугам парикмахеров и гримеров, здоровья у нее от этого не прибавлялось. Внешне она была все еще хороша, даже привлекательна, но внутренне организм ее представлял руину, а она сама была подобна развалине, искусно задекорированной умелым художником.

До поры до времени только самые близкие знали об истинном положении вещей, — случай, произошедший 8 сентября 1758 года, был редким исключением, но уже 1761 год — последний год ее жизни — Елизавета Петровна почти весь пролежала в постели. В ноябре болезнь резко усилилась, а с середины декабря медики уже не верили в выздоровление императрицы, ибо приступы жестокого кашля и сильная, часто повторяющаяся рвота с кровью в конце концов привели больную к смерти. Уже на смертном одре Елизавета, мостя собственной душе дорогу в царствие небесное, амнистировала 13 000 контрабандистов и 25 000 несостоятельных должников, чьи долги были менее пятисот рублей.

Соборовавшись и причастившись, но еще находясь в сознании, Елизавета Петровна передала безутешно плакавшему И. И. Шувалову, не покидавшему ее ни на минуту, ключ от шкатулки, где хранились золото и драгоценности стоимостью в триста тысяч рублей. Шувалов часто и прежде видел эту шкатулку и знал, что в ней хранится. После смерти Елизаветы он передал все ему подаренное в государственную казну. Хотя, как только Елизавета Петровна умерла, Шувалова тут же выселили из его апартаментов.

Ненавидевший дом Романовых генеалог и публицист, князь Петр Владимирович Долгоруков написал сто лет спустя, что 25 декабря 1761 года в четвертом часу дня «истомленная распутством и пьянством Елизавета скончалась на пятьдесят третьем году от рождения, и дом Голштейн-Готторпский вступил на престол всероссийский».

Петр Федорович и Екатерина Алексеевна последние дни почти целиком проводили у постели умирающей. Как только Елизавета Петровна скончалась, из ее спальни в приемную, где собрались высшие чины империи, вышел старший сенатор, князь и фельдмаршал Никита Юрьевич Трубецкой и объявил, что ныне «государствует его величество император Петр III».

Новый император тут же отправился в свои апартаменты, а у тела усопшей осталась Екатерина, которой Петр III поручил озаботиться устройством предстоящих похорон.

Вступление Петра III на трон и его первые мероприятия

Вечером 25 декабря Петр III, уже провозглашенный императором, учинил в «куртажной галерее» — традиционном месте проведения веселых придворных праздников, — радостное пиршество, во время которого многие царедворцы не скрывали ликования в связи со случившимся. И первым из них был сам Петр Федорович.