Пол Картледж - История Древней Греции в 11 городах

• Название: История Древней Греции в 11 городах
• Автор: Пол Картледж
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080229-6

Афины, Спарта, Милет, Сиракузы, а также другие греческие полисы… Через историю 11 крупнейших городов-государств, рассеянных по трем континентам, автор показывает нам всю историю великой Эллады в ее политическом, культурном, экономическом и военном многообразии.

---

Мощь Микен, как ее описывает Гомер, может показаться нам весьма впечатляющей, однако стоит пожалеть бедных микенцев, обитателей города уже исторической эпохи, после бронзового века, которые слушали бесконечные эпические рецитации, напрасно надеясь, что хотя бы малая часть Агамемноновой ауры снизойдет на них, если они будут часто и усердно молиться в Агамемнонейоне, храме героизированного Агамемнона, или святилище другого мифологического персонажа, Персея. (От этого святилища дошла капитель с надписью, датируемой примерно 525 г. до н.э., – ныне она находится в Афинском музее эпиграфики; некоторые сокровища из царского дворца в Микенах сейчас хранятся рядом с ним, в Национальном археологическом музее.) Однако немного проку – надеяться вопреки надежде, как мог бы сказать микенцам беотийский поэт Гесиод, живший ок. 700 г. до н.э. [14], во времена, когда завершалось формирование гомеровского эпоса.

Считается, что его поэзия наряду с гомеровской лежит в основе свойственных классической Греции представлений об обличье богов и богинь, их функциях и сфере деятельности. В особенности это касается «Теогонии» – генеалогии божеств, но также и другой выдающейся поэмы – «Труды и дни». Последняя во многом являет собой календарь крестьянина, но, кроме того, содержит важные сведения из области политики и религии. В этом произведении, написанном гекзаметром, как и поэмы Гомера, Гесиод излагает миф о Пандоре («всеми одаренной»), первой женщине, подобии Евы у древних греков, созданной Зевсом и другими богами и богинями и посланной на Землю, чтобы наказать погрязших в пороках людей за их гордыню. Чрезмерно любопытная (классический недостаток «женской» природы, как полагали шовинистически настроенные мужчины-греки), она открыла большой сосуд (пифос), содержавший зло и благо. Так что именно из-за нее (а ведь она является аллегорическим воплощением всего женского племени) жизнь несчастных смертных оказалась навеки отравлена злом. Лишь одно качество осталось накрепко запертым в пифосе, когда ей наконец удалось вновь закрыть его, и глубока была его двойственность: то была Elpis– «Надежда», или «Ожидание».

Надежды микенцев исторического периода на славное будущее – или хоть на какое-то вообще – для своего маленького города поддержало то, что его название среди прочих было начертано на Змеиной колонне – памятнике, воздвигнутом греками в честь совместной победы во время персидского вторжения 480–479 гг. до н.э. (подробности см. в Приложении ниже). Однако ожиданиям не суждено было сбыться. В 468 г. до н.э. Аргос просто уничтожил Микены, прервав существование маленького полиса на достаточно длительное время (далеко не единственный случай в истории Древней Греции).

Когда десятилетием позднее Эсхил занялся написанием, а затем поставил на сцене драматическую трилогию «Орестея» («Агамемнон», «Клятва у гроба» и «Эвмениды»), он многозначительно локализовал дворец и местопребывание Агамемнона из традиционных гомеровских Микен во вполне исторический Аргос, который, как это случилось – или не случилось, – в то время состоял в союзе с его родными Афинами против общего врага – Спарты. Геродот в самом начале своей «Истории» утверждал как своего рода непреложный закон, что города, которые некогда были большими, позднее становятся малыми: он мог думать – и, вероятно, думал – именно о судьбе Микен [15].

Часть вторая Раннеисторический период (до 500 г. До н.э.): «Темные века» и архаика

Глава 3 Аргос

Здесь, в Аргосе, подушкой мне служила земля, а широкие просторы мира – жилищем… и влажные испарения ночи окутывали жесткое и негостеприимное место моего отдохновения.

Уильям Лизгоу. Исчерпывающий рассказ о редкостных приключениях и нелегких паломничествах, 1632

Период поздней бронзы в Греции, как мы видели в последней главе, носит условное наименование микенского. Однако в принципе он мог бы называться аргосским, ахейским или данайским, поскольку Гомер называет греков аргивянами [16], ахейцами и данайцами. Это было время, когда слово «эллины» не стало общим обозначением для них, ведь под Элладой первоначально подразумевалась совсем небольшая область на севере Греции. Поскольку она располагалась в центре и сама по себе политическим значением не обладала, ее название было очень удобно распространить на весь греческий мир. Понятие «панэллинский» (общегреческий) впервые засвидетельствовано применительно к VII в. до н.э. и использовалось для обозначения того, что позднее стало называться просто «эллинским». Так что представление об «эллинстве», эллинском этносе распространялось достаточно медленно, в течение нескольких столетий, в течение периода «темных веков» и архаики.

Однако, назвав микенский период в истории Греции аргосским, мы рисковали бы допустить серьезную путаницу с городом Аргосом, расположенным в нескольких километрах к югу от Микен и господствующим над двумя холмами, Ларисса и Аспид («Щит»). Если Микены прячутся или таятся между двумя горами, скрываясь от случайных взглядов, то Аргос гордо возвышается на вершине Лариссы, а его акрополь хорошо виден с окружающей его плодородной равнины, одной из самых обширных и изобильных во всей материковой Греции. (В наши дни она отведена под апельсины, завезенные из Юго-Восточной Азии, во времена же древности здесь выращивали по преимуществу зерно, оливки и виноград.) Некоторые центры материковой Греции сохранили преемственность обитания при переходе от бронзового века к железному и сравнительно быстро выросли из непроглядного мрака «темных веков»; среди наиболее важных таких центров был Аргос, извлекший пользу из упадка крупных региональных соперников, Микен и Тиринфа.

Этот город мог похвалиться тем, что дольше всех в Греции существовал на одном и том же месте, однако протогород Аргос, возникший в XI столетии до н.э., в эпоху «темных веков», был, по сути, новым. Он был новым не в архитектурном или топографическом, но в этническом отношении: вошедшие в силу представители новых языковых групп греков, которые называли себя дорийцами (их традиционно считают пришельцами из Центральной Греции), превратили Аргос в один из своих трех крупнейших центров на Пелопоннесе; двумя другими были Спарта и Мессена. На юге дорийцы распространились до самого Крита, так что Кносс исторической эпохи стал дорийским городом, основанным, возможно, выходцами из Аргоса, а из Южной Греции они, пересекши Эгейское море, достигли современной Юго-Западной Турции (в частности, Галикарнасса – родины Геродота) и греческих прибрежных островов – таких, например, как Родос. Чтобы продвигаться на восток, они должны были преодолевать Эгейское море, очевидно, «перепрыгивая» с одного острова на другой. Но прибыли они на Пелопоннес морем или двигались по суше, это другой вопрос, на который невозможно дать ответ. Как бы там ни было, позднейший дорийский миф о переселении сохранил память о предполагаемой переправе через Коринфский залив в его самом узком месте на плотах от Антириона к Риону, это подразумевает, что в противном случае им пришлось бы идти по суше из Северо-Западной и Центральной Греции на северо-запад Пелопоннеса. Эта легенда при определенной изобретательности совместима с теми скудными находками, которые мы имеем из соответствующего ареала за время «темных веков» (с ХI по Х в. до н.э.).

Однако если говорить об археологических данных, в целом этих дорийцев весьма трудно «привязать» к какой-либо территории – настолько трудно, что, учитывая отсутствие однозначно «дорийских» черт материальной культуры, не допускающих иного толкования, самое существование какой бы то ни было миграции в постмикенскую эпоху, а тем более вторжения, решительно отрицалось. Этой скептической точке зрения следует противопоставить прежде всего такое свидетельство, как языковые данные. Даже если Джон Чедвик был прав, находя формы протодорийского диалекта на табличках «линейного письма Б», завершение формирования дорийского диалекта как языка исторических греков, равно и ионийского (см. в следующей главе), согласно общему мнению, произошло во времена, наступившие после бронзового века, в начале железного века. Простейшая гипотеза, объясняющая это обстоятельство, состоит в том, что носители протодорийского диалекта покинули Северную Грецию (Фессалию?). Этот диалект впоследствии, по мере того как ранние дорийцы расселялись отдельными, зачастую противостоявшими друг другу общинами, превратился в ряд вариантов субстрата общего диалекта, причем аргосский отличался от лаконского (спартанского) и так далее.

Геродот в занятном, но совершенно умозрительном рассуждении о семи этнических группах, населявших Пелопоннес в его дни, говорит о кинуриях, которые занимали окраинную территорию на границе между аргосской и спартанской сферами влияния, следующее: «Кинурии принадлежат к числу коренных жителей. Это, по-видимому, единственное ионийское племя на Пелопоннесе. Со временем, будучи под властью аргосцев, они превратились в дорийцев» [17].