Святослав Рыбас - Громыко. Война, мир и дипломатия

• Название: Громыко. Война, мир и дипломатия
• Автор: Святослав Рыбас
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03477-8

В книге Святослава Рыбаса представлено первое полное жизнеописание Андрея Громыко, которого справедливо называли «дипломатом № 1» XX века. Его биография включает важнейшие исторические события, главных действующих лиц современной истории, содержит ответы на многие вопросы прошлого и прогнозы будущего. Громыко входил в «Большую тройку» высшего советского руководства (Андропов, Устинов, Громыко), которая в годы «позднего Брежнева» определяла политику Советского Союза. Особое место в книге занимают анализ соперничества сверхдержав, их борьба за энергетические ресурсы и геополитические позиции, необъявленные войны, методы ведения дипломатического противостояния. Показаны внешнеполитическая практика, деятельность крупнейших мировых лидеров — Сталина, Рузвельта, Черчилля, Мао Цзэдуна, Аденауэра, де Голля, Хрущева, Андропова, Брандта, Никсона, Картера, Рейгана, Буша-старшего, а также знаменитых дипломатов Генри Киссинджера, Вальтера Шееля, Анатолия Добрынина, Валентина Фалина, Георгия Корниенко, Эгона Бара и др.

---

Зигзаги политики Форда и его окружения не привели республиканцев к успеху на выборах в ноябре 1976 года и в то же время помешали сделать важный шаг к обузданию гонки стратегических вооружений. Форд уступил свое президентское кресло в Белом доме Джимми Картеру — человеку, который Москве до этого был мало известен. Было неясно, как он поведет себя в отношении дальнейших переговоров в области ОСВ»{351}.

В декабре 1975 года конгресс принял «поправку Джексона—Вэника», в соответствии с которой режим наибольшего благоприятствования в торговле и кредитах связывался с требованием об изменении эмиграционной политики СССР. В ответ Брежнев направил Форду возмущенное письмо, отвергая вмешательство. Дальнейшие события происходили на фоне разгоравшейся предвыборной борьбы, в которой правые круги обвиняли Форда в «чрезмерной уступчивости» Москве, а либеральные — в забвении «моральной стороны», «прав человека». Форд отреагировал на это, отказавшись от термина «разрядка», заявил «о недопустимости односторонней разрядки», дающей Москве преимущество, особенно в третьем мире.

Тем не менее контакты по поводу разоружения не прерывались. Советское правительство демонстрировало готовность к новым договоренностям по разоружению. Осенью 1976 года СССР внес на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН вопрос «О заключении Всемирного договора о неприменении силы в международных отношениях». Предлагалось добиваться полного запрещения ядерного оружия, укрепления режима его нераспространения, сокращения обычных вооружений, а также — созвать всемирную конференцию по разоружению или специальную сессию Генеральной Ассамблеи. Вопрос о разоружении ставился и на конференции стран — участниц СБСЕ в Белграде в ноябре 1977-го — марте 1978 года. В 1978 году Советский Союз выступил с инициативой провести переговоры пяти ядерных держав о возможности полного исключения ядерного оружия из их арсеналов.

Ангольский сюжет

В бывшей португальской колонии соперничали три основные политические группировки: МПЛА, пользовавшаяся поддержкой Советского Союза и Кубы; ФНЛА, пользовавшийся поддержкой США и КНР, и УНИТА, пользовавшаяся поддержкой ЮАР На встрече в Алворе (Португалия) в январе 1975 года было подписано соглашение, по которому должно было быть создано коалиционное переходное правительство на период до проведения в стране выборов. МПЛА имела все шансы получить преимущественное влияние в этом правительстве и победить на последующих выборах. Поэтому соглашение было сорвано. Как подтвердилось в ходе расследования конгресса США, по предложению возглавлявшейся Киссинджером межведомственной группы по тайным операциям Совет национальной безопасности США уже через три недели после Алворского соглашения принял решение оказать широкую финансовую и военную помощь ФНЛА. В стране началась гражданская война. В августе 1975 года в Анголу выдвинулись южноафриканские войска, УНИТА начала наступление на столицу страны — Луанду, где сконцентрировались силы МПЛА. Через три недели в Луанде высадились кубинские войска, а затем и советские. Вашингтон отреагировал заявлением, что Москва нарушает «правила разрядки». Киссинджер — Громыко: «…если это будет продолжаться, то прогресс в разрядке может быть отброшен назад». Советско-американские отношения обострились, застопорились переговоры по стратегическим вооружениям. Затем был отложен визит Брежнева в США (он так и не состоялся).

«Вообще же ангольский эпизод в том, что касается Советского Союза, может служить яркой иллюстрацией, во-первых, того, к каким печальным последствиям подчас приводили наличие двух начал — государственного и идеологического — в советской внешней политике и связанная с этим ведомственная неразбериха, а во-вторых, того, насколько ошибочными бывали представления на Западе о “кознях” Москвы. Когда в Анголе вслед за получением ею независимости стала разгораться гражданская война, спровоцированная действиями США, руководством МИДа совместно с Министерством обороны и КГБ была подготовлена и представлена в ЦК КПСС за подписями Громыко, Гречко и Андропова записка с соображениями о линии поведения СССР в создавшейся ситуации. В записке с приведением соответствующей аргументации предлагалось оказывать МПЛА всяческую политическую и определенную материальную помощь, но ни в коем случае не ввязываться в гражданскую войну в Анголе в военном плане. Политбюро целиком одобрило эти предложения»{352}.

Казалось бы, все решено. Но, несмотря на явное торжество здравого смысла, вдруг «стальная рука» сама по себе начинает сжиматься. Следует разворот в привычном направлении. Вот как развивались события.

«Однако буквально несколько дней спустя Международный отдел ЦК КПСС, получив по своим каналам просьбу руководства МПЛА о поставках оружия, подготовил предложения об удовлетворении этой просьбы. Когда записка в ЦК, содержавшая эти предложения и уже подписанная не только Пономаревым, но и Гречко и Андроповым, поступила на подпись Громыко, все мои попытки отговорить его от ее подписания, поскольку она противоречила недавно принятому решению, не увенчались успехом. Не желая конфликтовать со своими коллегами, Громыко после некоторых колебаний все же поставил свою подпись, сославшись на то, что речь шла о небольших масштабах поставок оружия. Но начало было положено. За этим по мере расширения гражданской войны последовали, конечно, новые просьбы от МПЛА и наши новые поставки. Каждый раз это мотивировалось, разумеется, нашим интернациональным долгом и доводами о том, что США тоже оказывали военную помощь противостоявшим МПЛА группировкам. Последнее было, несомненно, верно, но это еще не означало, что наше собственное все большее вовлечение в гражданскую войну в Анголе — в виде поставок оружия и посылки военных специалистов — отвечало государственным интересам Советского Союза. Резко возросшие поставки в Анголу советского оружия и военной техники после прибытия туда кубинских войск однозначно расценивались в Вашингтоне и в целом на Западе, да и многими у нас в стране, как бесспорное доказательство того, что и сами кубинские войска были направлены туда по наущению Москвы»{353}.

Откуда взялись кубинские десантники? Что за дежавю Карибского кризиса в Африке? Какая тень Хрущева направила их туда?

Первый заместитель Громыко был просто поражен, когда узнал о кубинцах. «Однажды мое внимание привлекла телеграмма советского посла в Гвинее, в которой среди прочего упоминалось, что, по словам его кубинского коллеги, там на следующий день начнут делать технические посадки самолеты с кубинскими войсками, направляющимися в Анголу. Я тут же пошел с этой телеграммой к Громыко, для которого новость тоже явилась полной неожиданностью. Он при мне позвонил Гречко и Андропову — тем ничего не было известно. Все трое сошлись во мнении, что посылка кубинских войск в Анголу будет опрометчивым шагом как с точки зрения осложнения общей международной обстановки, так и с точки зрения нового обострения ситуации вокруг Кубы, поскольку такой шаг неизбежно вызовет резко отрицательную реакцию со стороны США»{354}.

А что дальше? Дальше заработала бюрократическая машина. Подготовлена записка в ЦК КПСС с предложением обратиться к Фиделю Кастро с рекомендацией воздержаться от посылки войск. Текст телеграммы Кастро рассматривается в Политбюро, потом отправляется в Гавану. Но поздно. Самолеты с десантниками уже над Атлантикой.

На Смоленской площади не знали, что делать.

«То, что Кастро предпринял такой шаг без консультаций с советским руководством, можно было понять — он поступил так потому, что не хотел нарваться на отрицательную реакцию Москвы (впоследствии он сам заявил об этом публично). Но совсем было непонятно, как могло случиться, что при наличии большого числа советских военных представителей и специалистов на Кубе наше Министерство обороны оказалось в неведении о готовившейся операции по переброске кубинских войск в Анголу. Я прямо задал такой вопрос моим коллегам в Генеральном штабе. Их ответ: советским военным представителям на Кубе, как потом выяснилось, было известно о готовившейся операции, а некоторые наши специалисты даже имели техническое касательство к ней, но все они считали само собой разумеющимся, что направление кубинских войск в Анголу было согласовано между Гаваной и Москвой на политическом уровне, и поэтому не стали сообщать о происходящем по своим каналам. Между прочим, когда я однажды рассказал эту историю бывшему министру обороны США Роберту Макнамаре, он отнесся к ней с доверием, заметив со смехом, что такое вполне могло случиться и в его ведомстве. Так или иначе, советское руководство оказалось перед свершившимся фактом — кубинские войска находились в Анголе. И опять сработал рефлекс интернационального долга, тем более что этому предшествовала вооруженная интервенция в Анголу со стороны Южно-Африканской Республики, фактически поддержанная, если не организованная, Соединенными Штатами. В этих условиях Советскому Союзу уклониться от оказания военной помощи МПЛА, в том числе путем снабжения оружием кубинских войск, считалось невозможным»{355}.