Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 2

• Название: БП. Между прошлым и будущим. Книга 2
• Автор: Александр Половец
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-1-927480-53-3

Во втором томе трилогии «БП. Между прошлым и будущим» читатель встретит имена собеседников автора, определивших целую эпоху культурной и политической жизни нашего времени; в их числе, переводчик Сталина В.Бережков, директор Института США Г.Арбатов и А.Авторханов, за чьими книгам, нелегально попадавшими в СССР, охотился Комитет Госбезопасности. Писатели Б. Окуджава, А.Алексин, В.Аксенов, Ахмадулина, А.Гладилин, И.Губерман, Э.Лимонов и С.Соколов, С.Крамаров, режиссеры М.Розовский и А.Кончаловский, художники М.Шемякин, Б.Месерер… — беседы с многими из них, как и тексты разговоров автора с выдающимися музыкантами Р.Баршаем и О.Лундстремом, перепечатывались в российской и в американской периодике — с согласия автора, а бывало — и без.

Книга представлена вступлением и послесловием ведущих литературных критиков и писателей.

---

— Так что вы не считаете, что, поскольку именно у него сходились все нити хозяйственных дел ЦК, самого Политбюро, что его…

— Я думаю, что не это, — перебил мой вопрос Арбатов. — Все это было сразу после августовского путча. Там и Ахромеев, потом Пуго… У этих людей, по-моему, была общая причина — они боялись, что придется отвечать за соучастие в путче. Тем более, что они вообще не представляли себе, как будут с ними обращаться, боялись, что будет скорый суд.

— Кстати — о Пуго: упорно говорили, что покончил он с собой странным образом: то ли пистолет не там лежал, то ли пуля…

— Насколько я знаю, насчет Пуго никаких сомнений нет — он сам. Вы понимаете, после такого события обязательно должны происходить соответствующие вещи: потому что есть люди, которые готовы пройти через стыд, через все суды, и есть другие люди, которые боятся расследования, боятся за свою семью. Я не знаю… Это очень экстремальная ситуация, я вам скажу. Вот еще Павлов, предшественник Кручины, покончил с собой — и тут я слышал, что не сам.

Но это опять разговоры… там было пять или шесть самоубийств и, по-моему, каждое из них надо рассматривать изолированно. Я считаю, что Ельцину и его руководству скрывать эти вещи никакого не было смысла — и если бы были основания для того, чтобы сказать, что с ними разделались за что-то, они бы не стали скрывать.

Для всех — хорошо, но…

— Что бы вы хотели сказать нашим читателям на прощание? — задал я традиционно завершающий интервью вопрос.

— Вы знаете, я в общем испытываю глубокое удовлетворение от того, что у нас изменилось отношение в целом к эмиграции. Потому что я не раз на эту тему думал, сравнивая, например, Китай и его отношения со своей эмиграцией, и наши отношения. Конечно, на то, как они складывались, есть причина: первая волна эмиграции была после революции, составляли ее в большинстве те, кто боролся с Советами. Естественно, революционное правительство относилось к ним негативно. Но, в принципе, это ненормально, по-моему — то, что произошло в последующие годы.

Кстати, мой сын участвовал во встрече с эмигрантами «за круглым столом» в Нью-Йорке. Сын в той же сфере работает, что и я. Он и здесь был — три месяца проработал, его приглашали Университет Южной Калифорнии и кто-то еще как специалиста по разоружению, по вопросам безопасности. Так вот, он приехал домой и юмористически об этой встрече рассказывал. Он не на нее в Америку приехал, а поскольку был здесь, его туда затащили. Но я считаю, что это нормально, что это должно быть и дальше, и должно развиваться. Это хорошо для тех, кто живет вне родины, и хорошо для родины.

— А все же, как передать читателям ваши сегодняшние ощущения в отношении России — насколько они оптимистичны?

— В общем — я озабочен. Я озабочен и считаю, что положение серьезное и требует неотложных мер. И, вместе с тем, я считаю, что можно выйти из этого кризиса. Нельзя сделать чудо, но, честно говоря, по-моему, народ уже и не ждет чудес. Если люди просто увидят, что свободное падение кончилось и начинаются первые, скромные, шаги вперед — это переломит настроение. И тогда Ельцин получит еще год доверия и возможность что-либо сделать…

Хотя для того, чтобы решить все проблемы, десятилетия нужны. Но год — чтобы выйти хотя бы из кризиса.

* * *

За время нашей беседы в магнитофоне дважды кончалась пленка. При этом каждый его щелчок подсказывал: час… еще час… Спустя несколько дней, прослушивая эту запись, я обнаружил, что конец пленки всегда, и таинственным образом, совпадал с ответом Арбатова, документальность которого теперь оказывалась для нас утрачена. Мистика. Вот, например, Баскин, интересуясь подробностями жизни руководимого Арбатовым института, спросил:

— А евреи в его составе есть?

Помню, Арбатов уверенно ответил:

— Да, конечно!

— Много ли? — спросил Баскин… И вот тут пленка закончилась. — Вроде бы он назвал одну фамилию, — говорит сегодня Илья…

Но Сергей Плеханов уточняет: «Много. Наш институт — интернациональная община, там всех хватает».

Вообще же, пытайся я донести до читателя все содержание нашей беседы, запись ее точно превысила бы возможности газеты: и так вон сколько написалось, рассудил я, ставя последнюю точку. Но тогда, при нашем прощании, было чувство сожаления — и, кажется, с обеих сторон. Конечно, мы понимали, что есть незримая граница, которую наш собеседник, отвечая на вопросы, никогда не преступит.

Но — кто знает: а если спросить еще вот это… и об этом… И, верите, — ему самому, по-моему, доставляло не меньшее удовольствие рассказывать: может, оттого, что неожиданно открывалась для него новая аудитория — нетрадиционная и не вполне ему известная. Скажем так — меньше известная, чем та, что привычно является объектом исследования трехсот сотрудников института, вот уже четверть века возглавляемого Арбатовым.

Ноябрь 1992 г.

Чем помочь России? Владимир Лукин

Прага, 68-й год. Среди прочих, учрежденных здесь большим советским братом «интернациональных организаций» — журнал международного коммунистического движения «Проблемы мира и социализма». В числе его сотрудников — журналист Владимир Петрович Лукин. Не просто, совсем не просто попасть сюда служить. Мечтать только можно о такой работе… А получив, — дорожить ею до конца дней своих. Лукин и дорожил — пока нечто большее, нежели служебный успех и благополучие, не вторглось в его жизнь — вместе с советскими танками, оккупировавшими Прагу.

Вот тут возникает интересное обстоятельство «Международника» Лукина, потерявшего вместе с работой в Праге вообще право выезда за рубежи Советского Союза, нигде не берут на работу — кому нужны «протестанты» против всегда справедливой и безошибочной политики партии и правительства? И неожиданно для него открываются двери Института США и Канады. Выходит, не лукавил в интервью с нами Георгий Аркадьевич Арбатов, рассказывая, что, не будучи сам диссидентом, немало помог в свое время кому-то из них…

Лукин возглавлял в институте Арбатова сектор, изучающий политику США на Дальнем Востоке. С приходом к власти Горбачева он целиком уходит в политику. В 1990 году избирается депутатом российского парламента, где работает в комиссии по международным делам — вплоть до того дня, когда Ельцин назначает его послом России в США.

— Как вы строите сегодня отношения с русской колонией в Америке? — мне показалось логичным начать беседу именно с этого.

— Ваша эмиграция многочисленна и не проста по своему составу, — охотно заговорил Лукин. — Мы стараемся со всеми основными ее слоями установить хорошие, даже дружеские отношения. Я думаю, за девять месяцев, что я здесь нахожусь, нам это в какой-то степени удалось. Главное — изменение климата: наше посольство стало для эмиграции Восточного побережья, можно сказать, своим домом — люди рады туда приходить.

— И с чем же они к вам приходят? — полюбопытствовал я.

— Да со многим. Ну, прежде всего, — представители прессы: чтобы узнать, что нового происходит в России, как посольство живет. А социальная жизнь посольства проходит очень напряженно: мы постоянно проводим разные мероприятия. Ну и, конечно, работа чисто посольского, представительского плана. Мы договорились примерно раз в месяц-полтора проводить семинары. Точнее — обсуждения, дискуссии — в Вашингтоне или в Нью-Йорке.

— А какие перемены внутри посольства произошли с вашим приходом — кроме того, что, как выразились вы, в нем открылись окна и двери? Сам аппарат его сотрудников меняется?

— Ну, конечно! Приехали люди, которые не связаны прямо с традиционными мидовскими структурами. Некоторые из них работали со мной в Институте США, в других организациях. Например, старший советник по науке — это бывший руководитель одной из «марсианских» программ Института космических исследований, друг Сагдеева, Лев Михайлович Мухин. Он — доктор, профессор, почетный член Нью-Йоркской академии. Словом, нетрадиционные для этой должности люди. Вы же знаете, кем на самом деле были раньше посольские специалисты по науке…

— Раз уж вы сами заговорили об этом, — обрадовался я возможности переступить барьер дипломатического этикета, — позвольте задать вам прямой вопрос. Если не захотите — не отвечайте на него, просто сменим тему…

— Нет провокационных вопросов, есть глупые ответы, — засмеялся посол.

— Ну так вот: агентство новостей Рейтер распространило недавно сообщение о том, что аппарат тассовцев по-прежнему перенасыщен агентурой, то есть людьми, которые в свое время были направлены на работу за рубеж не своим информационным агентством, а другими учреждениями — органами госбезопасности, разведкой и т. п. И сейчас серьезная чистка… Не секрет, что в свое время советские посольства тоже использовались системой в целях военного и промышленного шпионажа. Вот вы приводите с собой новых людей, вы им доверяете. А как со старыми кадрами? Ведь они проработали в посольстве годы, иногда — десятилетия?