Сергей Бетев - А фронт был далеко

• Название: А фронт был далеко
• Автор: Сергей Бетев
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1989
• ISBN: 5-7529-0147-2

Книгу составили три ранее печатавшиеся повести свердловского писателя о трудовом подвиге уральцев во время Великой Отечественной войны, а также новое произведение автора «Памятник», в котором его герои встречаются через много лет после Победы.

---

Напротив мыса и стояла, загораживая полнеба, обрывистая скала. Шириной она была метров сорок, а в высоту — и не узнать сколько. Ели, которые карабкались по ней с боков, казались не больше стерни на поле. Больно страшная была эта скала.

У самой воды каменный обрыв утягивал брюхо в себя, и речка подтекала под него.

Может, конечно, врали, но говорили, что там затягивает под воду. Болтали по-разному: кто клялся, что в скале есть скрытая дыра, а кто божился, что там живет водяной. Оттого скала эта и называлась Каменной Пастью.

Мы не боялись тут купаться, конечно. Но в Пасть не плавали: просто неохота было.

А на песчаный мыс попадали так: переходили Каменушку вброд повыше, шагов за двести, а потом берегом шли к песку.

…Я бежал на Каменную Пасть.

Чтобы дух не захватило, останавливался ненадолго. А потом бежал и бежал.

Добрался в темноте.

Нашел место посреди камней и залег. Поглядел на высокий обрыв, и мне даже боязно стало. Уж больно черным да большим сделался он в темноте. Хорошо, что месяц выплыл из-за тучки. Он осветил скалу и все вокруг.

Серая и грязная днем, Каменная Пасть стала сейчас синеватой и как будто светлыми жилками проросла. Даже не верилось, что она из камня, потому что едва заметно плыла куда-то в сторону…

Зато Каменушка, всегда светлая, стала будто чернильная. Особенно под скалой. Только выше по течению, где лежал галечный плес, она блестела, словно там на дне не простые гальки насыпаны, а сплошь гривенники новенькие.

Передо мной, у груды камней, в которой я спрятался, лежал белый песок, гладкий, как зубной порошок в коробке, когда ее откроешь.

И тут я услышал Ленкин голос. Она шла по берегу и пела. Не слова, а так: «Ля-ля-ля! Ля-ля! Ля-ля!..»

В жар меня бросило. А щеки… будто меня в угли ткнули. Только сейчас я подумал, что Ленка-то ведь взаправду купаться будет! И тут же признался себе, что побежал сюда вовсе не спасать Ленку, а своими глазами увидеть ее, потому что злился на Анисью. И еще понял, что щеки мне жжет стыд.

Ленка шла по песку. Туфли она несла в руках, а босыми ногами оставляла на песке следы.

Я стыдил себя, обзывал самыми последними словами. Конечно, можно было потихоньку уползти, а потом убежать. Но я, наверное, на самом деле потерял совесть, потому что на меня ничего не действовало. Только колотило всего, даже зубы чакали. Я сжал их, вцепился руками в камни и не двигался.

Ленка перестала петь.

Она скрестила над головой руки, взмахнула ими, и кофточка ее, на мгновение задержавшись над головой, упала на песок. Потом коснулась пояса — и темная юбка скользнула вниз… Я увидел ее.

Я всегда знал, что Ленка красивее всех. А вышло, что вовсе ничего и не знал.

Сердце у меня билось. Больше всего в эту минуту я боялся, что Ленка вдруг обернется и увидит меня. Но она не обернулась.

Вышагнув из юбки, она тихонько пошла в воду. Медленно-медленно, словно скользила под водой, брела она в глубину. Заходила в реку наискось, навстречу течению.

— Подлец… Бесстыдник… — шептал во мне чужой голос, а сам я не мигая глядел на Ленку.

И вот уж только грудь Ленкина белела над водой да шея…

Каменная гора качнулась, все поплыло у меня перед глазами.

…Когда я опомнился, Ленки не было.

Я стал искать ее глазами и чуть не вскрикнул: Ленка плавала в самой Каменной Пасти! Она взмахивала рукой, словно касалась мокрой холодной стены.

И ни разу Каменушка не всплеснулась возле нее.

…Я видел потом, как Ленка выходила из воды, роняя с плеч светлые капли, как склонилась над своим бельем.

Когда она выпрямилась, мокрая кожа ее белела, как кора молоденькой березки.

А потом на песке рядом со стежкой старых следов легла еще одна.

Уже далеко-далеко за моей спиной слышался голос: «Ля-ля, ля-ля! Ля-ля-ля!..»

А я все шептал:

— Дура Анисья! Дура Анисья! Дура Анисья!..

Сердце у меня билось часто-часто. Но не от страха.

Теперь я не боялся, что Ленка увидит меня.

Я вылез на самый верх, где лежал большой плоский валун, и лег на него.

Мне даже не было стыдно уже.

Я смотрел в небо, искал звезды и спрашивал у них по очереди:

— Моя?!

И слышал:

— Не твоя.

Потом находил новую:

— Моя?!

— Не твоя.

— Моя?!

— Не твоя…

Своей звезды на небе я не нашел.

Я вскочил на ноги.

Передо мной плыла по синему небу Каменная Пасть, вся глыба утеса, совсем не страшная, совсем не холодная.

— А где моя звезда? — спросил я.

— А-а-а… — ответила гора эхом.

— Ленка — моя звезда! — крикнул я изо всей силы. — Понятно?!

— О-о-о!..

Я бежал по лесу домой. Смеялся над кустами, похожими в темноте на чертей. Перепрыгивал с разбегу тени, неожиданно перегораживающие поляны.

И не смотрел, правильно ли иду, хотя давно потерял тропу.

Я ничего не боялся!

4

Доболтались наши станционные: все по носу получили.

Целый день отец и мать Бояркины вместе с Колькой просидели у Заяровых. Набрали водки и пришли сватать Ленку.

Макар Заяров, и всегда-то не шибко говорливый, сразу отсек:

— Я лично советую Елене учиться. А по другим линиям пусть решает сама.

Партийный он был, Макар Заяров-то.

Но Бояркины тоже упрямые. Ленки дома нет, а они хоть бы что: сватаются и сватаются.

Макар не вытерпел и ушел. Ленкина мать одна против всех осталась. Разговаривала да закуску подавала, потому что выгнать нельзя: все-таки люди не ругаться пришли.

Макар вернулся, а сваты еще сидят.

— Ну, вот что, — сказал тогда Макар, — давайте шабашить. Женитьба — дело полюбовное. Пора застигнет — без нас устроится. — Да и спросил Кольку напрямки: — Ты, женишок, с Еленой-то рассуждал по этому вопросу?

Колька залился краской.

— Нет еще, дядя Макар.

— Тогда ни к чему и водку переводить, — заключил Макар. — Прощайте.

И подались Бояркины веревочкой домой.

Первой мать шла, за ней отец, а позади всех — Колька. По станции он всегда как гоголь вышагивал. А тут его как подменили: шел — озирался, будто только из чужого огорода вылез, где ему в штаны крапивы натолкали. Не хотел, чтобы его люди видели.

Да разве на Купавиной что скроешь! Разговоров про Колькин позор на неделю хватило. А женихи совсем с ума сошли.

Идет Ленка вечером в клуб, а за ней хвост тянется. Возле палисадников идет Колька в новых хромовых сапогах, пиджак внакидку; по другую сторону улицы — сразу двое: помощники машинистов Васька Попов и Васька Петров — Поп с Петром по кличке. Отстанут от Ленки шагов на тридцать, головы отвернут, а все равно видно, куда глаза косят.

Да без толку: Ленка ни разу на них не поглядела. Я все видел.

…Летом на Купавиной почти каждый выходной проходили гулянья.

С утра станционные семьями отправлялись на стадион, к березовой роще. На футбол не смотрели, потому что первая и вторая команды «Локомотива» всем надоели. Да и знали заранее, что победит первая.

Главным образом на стадионе пили пиво, которое привозили в бочках из орса, целый день играли на гармошках и пели песни.

Единственную скамью вдоль футбольного поля каждый раз занимали мы, ребятня. В тот выходной, как только началась игра, на стадион пришла Ленка. Я знал, что она стоит позади, но не оглядывался: еще подумает что-нибудь. Поэтому и не заметил, когда подошел Колька Бояркин.

— А ну, орда! Кыш на землю! — вдруг раздался у нас за спиной его хрипловатый голос.

Мы с ребятами обернулись, но с мест не поднялись.

— Что, оглохли?

Мы видели: Колька выпивший, спорить с ним бесполезно. Уступили. Я смотрел, что будет дальше. А Колька широко повел рукой:

— Садись, Леночка.

Ленка усмехнулась, но на скамейку села. Колька примостился рядом. Только он уселся, по другой бок Ленки пристроились Поп с Петром. Колька покосился на них, придвинулся к Ленке и что-то сказал ей тихонько. Она взглянула на него с удивлением и стала смотреть игру.

Что было потом — не знаю. Только перед самым перерывом Ленка вдруг громко расхохоталась. Я увидел, что Колька красный, как пареная свекла, сидит возле нее и мнет в своих огромных ручищах папироску.

Поп с Петром важно глядели на игру.

— Нет, Коля, — услышал я. — Не смеши людей и не надейся. Пойди-ка лучше спать.

Ленка поднялась и, откинув волосы, направилась к девчонкам, кучкой стоявшим неподалеку. В это время заорали и засвистели. Тайм окончился.

Колька отошел в сторону, облокотился на жерди чьего-то огорода и закурил. Поп с Петром, посоветовавшись, двинулись к нему.

— Огонек есть, Коля? — вытаскивая папиросы, ласково осведомился Васька Петров.

Колька молча подал ему спички. Васька закурил. Выпустив клуб дыма, посочувствовал:

— Слышали, Коля, слышали… Отворот, значит?