Аскольд Шейкин - Тайна всех тайн

• Название: Тайна всех тайн
• Автор: Аскольд Шейкин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Позвольте! Вот эти десять сотрудников... Галя Тебелева, Речкина, Саблина... Ваш коллектив рассчитывает такой грандиозный проект?

- Почему это вас удивляет? И можете не сомневаться: вы будете иметь дело лишь с добровольцами. Этот вопрос мы обсудили между собой. Искренность, самая исчерпывающая, вам гарантируется.

- Ну а я? Обо мне вы подумали? - говорю я почти с отчаянием, понимая, что вопрос уже решен и я непременно займусь этим удивительным делом. - Вы понимаете, что значит описать человека с наибольшей полнотой?..

- Человек эмоционально бедный и в науке всегда пустоцвет, - отвечает Кирилл Петрович. - Наша задача очень серьезна. Шутить с нею нельзя.

- Но что вы, собственно, хотите выяснить? Я, например, убежден, что коллектив вашей лаборатории состоит из людей замечательных...

- Многое. Приведу простейший пример. Может, для того, чтобы сотрудник А работал с наибольшей отдачей, его подчиненный Б должен быть не послушным и влюбленным в своего начальника, а, напротив, до дерзости несговорчивым? Правда, лишь в том случае, если у этого А есть данные, чтобы еще и еще расти. Если же данных нет? Тогда это А плюс Б разве не обернется трагедией зависти? Или трагедией неуемной наглости?.. В коллективе плюсы и минусы людей складываются по законам особой логики. Насколько могу судить, правда искусства к ней очень близка. Я не раз уже думал об этом. Любое произведение искусства - это знаковая система, предназначенная людям в качестве инструмента саморегулирования. Таков смысл искусства с точки зрения кибернетики. Я всю жизнь работаю в другой области и всю жизнь мечтаю совершить, так сказать, попытку инженерно-литературного свойства. Разве это не заманчиво?

О чем-то сходном и я думал не раз, хотя никогда еще не связывал это со своими литераторскими планами.

- Не увлекает? - Кирилл Петрович делает излюбленный жест. - Ну а если подумать более широко? Это окажется особой формой критики: не сверху, не снизу, а из вероятного будущего. Не мне объяснять вам: критика - обратная связь в отношениях между людьми. Одно из элементарнейших положений кибернетики: система без обратных связей работает плохо... Нам не нужны дифирамбы. Сократите, к примеру, состав нашей группы на одного человека, докажите, что коллектив вполне обойдется без него, - и вы сэкономите огромные средства!

- Но время действия? Неужели уровень современной техники уже дает такие возможности? Когда это произойдет? Через десять лет? Через сто?

- Пишите так, словно бы все вами предложенное завтра будет осуществлено. Ваш объект - человек. Он уже давно готов к выходу в космос. Техника - дело других.

- Но послушайте: получится обыкновенный научно-фантастический роман! Или, вернее, совсем не обыкновенный!

- И превосходно! Роман под названием: "По алгоритму печали и радости" или, лучше, "Тайна всех тайн", имея в виду, что тайна всех тайн - истинное будущее. Впрочем, называйте, как вам будет угодно.

Он умолкает. Молчу и я.

Физики еще много веков назад ввели в обиход понятие "физическое тело". Это сразу миллиарды миллиардов атомов. И по такой сумме атомов ученые судили о материи, о Вселенной. Они шли от общего к еще более общему. Однако было так лишь до той поры, пока не удалось исследовать отдельные атомы и частицы. Повысило ли это понимание нами свойств материи в целом? Безусловно.

Можем ли мы теперь, зная свойства отдельной частицы, более глубоко предсказывать не только ее поведение в "коллективе" других частиц - в "физическом теле", но и особенности самого "физического тела"? Конечно.

Однако для этого пришлось и создать новые приборы - циклотроны, пузырьковые камеры, электронные микроскопы, - и совершенно по-другому подойти к изучению частиц, разработать особый математический аппарат.

Ну, а в литературе? Разве теперь мы не можем настолько глубоко исследовать физическую и психическую природу отдельного человека, взаимовлияния в нем личного и общественного, случайного и закономер-. ного, чтобы и в художественной литературе решать вопросы на новом уровне?

Можем. В этом Кирилл Петрович прав. И все-таки решаема ли вообще задача, за которую он предлагает мне взяться?

Кирилл Петрович, видимо, понимает, что происходит в моей душе. Он сидит в кресле, положив на письменный стол руки, и ждет.

- Хорошо, - говорю я. - Но мне нужно уяснить еще один вопрос. Вы не боитесь, что выводы из этого романа, или, как, пожалуй, лучше называть его, отчета, окажутся неблагоприятны лично для вас? Если я приду к таким выводам.

Кирилл Петрович хохочет, откинувшись в кресле.

- Я обязан задать вам этот вопрос, - настаиваю я. Оживление оставляет Кирилла Петровича. Он устало и даже печально произносит:

- Ну а я обязан ответить. Нет. Не боюсь. Вы можете верить мне: я всегда все додумываю до конца. Это профессиональное.

Я встаю.

- Ну что же? Давайте попробуем.

Кирилл Петрович улыбается:

- Чудесно! Я уверен: никто из нас в конечном счете не будет раскаиваться. Единственное условие: обсуждение вашей рукописи в лаборатории состоится точно первого октября, и, значит, к этому числу она должна быть готова обязательно.

- Понятно, - отвечаю я. - Постараюсь ни в коем случае не подвести...

Да. Так вот и началась эта удивительная работа.

В течение нескольких месяцев я почти каждый день прихожу в Институт энергетики ровно в 9 утра.

Здороваюсь с сотрудниками лаборатории, просматриваю технические отчеты и статьи, заглядываю то в одно, то в другое помещение, сижу на семинарах и совещаниях, стараюсь быть полезен: печатаю на машинке, перебираю библиографические карточки.

Привыкаю я, постепенно привыкают ко мне. Я очень охотно рассказываю о себе: как приобрел профессию литератора, как сложилась моя семейная жизнь. Ответная откровенность возникает сама собой. Еще чаще, пожалуй, откровенность возникает как плата за умение слушать того, кто говорит о себе.

На виду у других я никогда ничего не записываю. Никого не поправляю, не ловлю на противоречиях.

Для меня было важно одинаково глубоко узнать характеры всех сотрудников лаборатории. Но достижение такого равенства требовало весьма разных усилий: одни раскрывались сразу, другие - нет.

Немало пришлось подумать над тем, в какой форме написать "отчет".

Можно было скупо изложить воображаемые факты и снабдить их комментариями.

Можно было ограничиться краткими и решительными рекомендациями на будущее: в таких-то и таких-то положениях такие-то и такие-то сочетания сотрудников наиболее желательны, такие-то - нет.

Можно было, наконец, создать повесть-предостережение в духе Уэллса или Азимова.

Постепенно, после многих проб я пришел к выводу, что "отчет" надо строить в виде нескольких глав, описав в них события, которые совершаются хотя и в разных местах, но в один и тот же момент. Сотрудники лаборатории окажутся тогда поставленными в одинаковые исходные положения, будут равными по своему жизненному опыту в этих новых для них, "смоделированных" мной, фантастических условиях.

И конечно, то, что я скажу о каждом из этих людей, к каким выводам приду, до самого конца работы будет тайной для всех.

Впрочем, и для меня самого: я ведь ищу!..

Наконец все же наступил тот день, когда была поставлена последняя точка.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАЙНА

"УТВЕРЖДАЮ" Руководитель предприятия: " ...... 19..... года

ОТЧЕТ

об исследовании психологической совместимости сотрудников лаборатории № 48 на завершающей стадии проекта "Энергия

Солнца" Шифр: "Тайна всех тайн"

Главный инженер: (подпись) Ответственный исполнитель: (подпись)

Глава первая

ВЕНТА ПРОХОДИТ СКВОЗЬ СТЕНЫ

- Послушай, Никита, я прошу тебя прекратить эти похождения.

- Какие похождения, Леночка? Выбежать тебе наперерез и раскланяться - похождения?

- Да, если из-за этого на целых десять минут машина переключается для расчета нестандартного прохода.

- Но ты же знаешь: я не могу ходить по стандартным! Я индивидуум. Я желаю перемещаться только своими путями. Я кошка, которая гуляет сама по себе.

- Ты вообще уникум, но прошу больше так не поступать.

- Хорошо, товарищ общий дежурный. Разрешите откланяться? Или, может, изложить прежде мотивы?

- Да, пожалуйста.

- Я хотел тогда поцеловать тебя, Леночка!

Лена Речкина резко повернула рукоятку на пульте. Звук пропал. Но изображение Венты на экране шевелило губами.

"Я наконец осмелился, Леночка!" - читалось по движениям губ.

Лена щелкнула переключателем. Экран видеотелефона погас. Она повернулась к Карцевадзе:

- Слышала?

- Слышала, - ответила Карцевадзе, не оборачиваясь и не отрывая глаз от цветных линий на экране согласователя потоков энергии. - Но ты напрасно принимаешь это всерьез. Ты же знаешь Никиту...

Зажужжал зуммер. Из щели на пульте выдвинулась бумажная лента. Карцевадзе оторвала ее, пробежала глазами ряды букв и цифр.