Виктор Обухов - От тёмного пламени

• Название: От тёмного пламени
• Автор: Виктор Обухов
• Жанр: Фэнтези

Одиночная повесть, из которой должны были пригодиться потом несколько предметов…

---

«Ну дела» — подумал я, шагая обратно и морщась на каждом шагу от противного хлюпанья грязи в туфле. — «Ну и зверюга… Дикая, что ли?» — Я знал, что на свете бывают дикие кошки, но не был уверен, водятся ли они в наших краях.

Через пустырь я пошел не тропинкой, а по траве, желая по ходу дела почистить немного туфли и брючину. Я прошел метров десять, и тут начались чудеса. Или правильнее назвать это наваждением. — Мне показалось, что я иду не туда, и нужно взять правее. Я взял правее. Ночь словно бы стала гуще и наполнилась неизъяснимыми запахами… Мне почудилось, что я вижу тропу, по которой надо идти. Она змеилась впереди, словно нитка легкого, едва заметного пламени, и струилась вдаль. Шагов на десять вперед. Дальше я ее не видел.

Я пошел по ней. Куда я забредал, далеко ли — не знаю. Мне потом вспомнилось, что я постоянно куда-то поворачивал. А тогда я не думал ни о чем, кроме дороги, которая меня вела. Я не видел домов, а может быть, на этой дороге их и не было. Кажется, мне пришлось спускаться в овраг, преодолевать завал из деревьев, снесенных весенней водой, выбираться из оврага, опять спускаться… не могу поручиться за верность своих воспоминаний. Временами я слышал, кажется, какой-то осторожный хруст, — за правым плечом, довольно далеко, — но не придавал этому особого значения. Меня охватил азарт. Мне казалось, что я куда-то должен успеть, и в моих силах сделать это. Я спешил. Я шел, спотыкаясь, оступаясь, но не обращая на это никакого внимания. Так я дошел до огромного камня. Зачем-то (и кем?) он был отвален со своего ложа. Тропинка моя забежала во впадину от камня. Доверяясь ей, я шагнул и, уже падая в пустоту, заметил, что она погасла. — Я упал в яму.

Поднялся на корточки. Потом сел. — Упал я очень удачно, даже не ушибся. Поглядел вверх — и испугался: край камня нависал над ямой… метрах в семи-восьми над моей головой…

…Какое счастье, что я не сделал тогда ничего неверного. Ни одного лишнего движения. Я просто поднялся на ноги. Сразу. И тут же — опять нагнулся: на дне что-то мерцало и, казалось, это мерцание само притягивает глаз. Протянув руку, я нашарил на земле два маленьких предмета и, подняв, рассмотрел. Это было легко сделать, несмотря на ночь: они светились. Не очень ярко, но достаточно, чтобы определить, — что же я нашел. — На ладони моей была небольшая монетка, светившаяся тусклым желтым светом, — и бусинка. Величиной с абрикосовую косточку; да и формы такой же. Бусина мерцала темно-голубым — я бы так назвал его — светом, а внутри нее плавал, словно зернышко, сине-черный сгусток; к центру чернота сгущалась. Зернышко это колебалось, словно бы пульсируя. А скорее это было даже не зернышко, а колыхающийся лепесток темного пламени… Занятные штучки…

Я чуть было не выронил их, заслышав вдали жуткий вопль. Мне вспомнилась та дурацкая кошка; и, хотя я вряд ли ее очень боялся, все ж не хотелось, чтоб она опять перепугала меня своим неожиданным появлением, — как тогда у скамейки. Я оглянулся, ища ее, — и вспомнил, что нахожусь в яме.

Надо было выбираться. Впрочем, это оказалось легко, потому что, оглядываясь, я увидел, что справа от меня по стенке ямы взбегает та самая светлая дорожка, которая привела меня сюда. Вверху она загибалась за край ямы и, верно, продолжалась по земле, внизу — начиналась от самого дна и шла по стенке зигзагом, словно поломанная. — Не было причин не доверять этой дорожке. Я подошел к ней.

Поломанной она казалась потому, что в стенке были вырублены ступеньки. — Ибо то, по чему я сейчас поднимался, более всего походило именно на ступеньки, вырубленные чьей-то рукой…

Опять донесся вой, и теперь показалось — совсем близко. Когда я поднял глаза, мне привиделась вверху голова, свесившаяся в яму. Не ручаюсь, что это и вправду была человеческая голова, но очень похоже: круглой формы, темное. Потом она исчезла, послышался шорох, и — опять показалось — по краю ямы пробежала какая-то тень, на мгновение сверкнув темным отливом. В следующее мгновение ее уже не было. Я вылез из ямы, отряхнул колени, распрямился — и обомлел: в трех-четырех шагах сидела проклятая кошка, и опять готовилась к прыжку… На этот раз не было сомнения: кошка упорно выслеживала именно м е н я… но зачем?

Впрочем, думать об этом было некогда. Я лихорадочно соображал, что делать… Но тут кошка повела себя странно. Забыв обо мне, она настороженно глядела куда-то за мое правое плечо… Мне показалось, что в ее желтых ненавидящих глазах мелькнул страх… Еще мгновение, и она, издав все тот же леденящий вопль, развернулась ко мне задом… но еще раз обернула морду и промяукала, — скорей, проклокотала, — что-то ужасное…

— Мне вот кажется, — перебил сам себя Сергей Сергеевич, — что она тогда проговорила какую-то фразу. На этом омерзительном языке… на котором со мной по телефону говорят. Но тогда, — или мне показалось? — я вроде разобрал в ее клокотании слова:

— Я ВЕРНУСЬ…

Проклокотав это, кошка бросилась наутек, тяжелыми, крупными скачками. Припадая при этом на переднюю левую лапу. Как можно было делать такие прыжки довольно тщедушному (пусть и выглядела она покрупнее обычных) зверю, да еще с больной лапой — не понимаю. Даже сейчас, когда мне известно больше, чем тогда. — Зашумели кусты; опять раздался вопль, — но теперь в нем сквозь ненависть улавливалась нотка страха. Треск становился все глуше, глуше, пока, наконец, совсем не затих.

— Ну, история!.. — Я вытер рукавом холодный пот с лица, сел у ямы и задумался. — Что за ночь такая?..

Ничего я не придумал. Мысли мои опять вернулись к кошке. — Что ей от меня надо? — Ведь я, во-первых, сильней, во-вторых, ничего ей не сделал. — Впрочем, лапу подшиб… Но она еще до этого была враждебна ко мне. Чем я ей не угодил?..

«А ведь если бы прыгнула, зараза, — точно бы в яму сбила. Выбрала же удачный момент, ничего не скажешь… Да, но чего она испугалась потом?..»

«Кошка насторожилась, глядя за мое правое плечо…» — Я вспомнил, где стоял тогда и, вернувшись на это место, обернул голову и поглядел. — Там ничего нельзя было увидеть, кроме камня, нависающего над ямой и закрывающего собой обзор.

«О-о-о… — ожгла еще одна догадка, — да ведь яма-то куда глубже, чем должна быть!..» — И верно: камень был велик, но не шел ни в какое сравнение со своей… с этой ямой.

«Да что ж, в самом деле, происходит?..»

Голова моя прямо разрывалась от невозможности вместить все странности этой ночи. — Женщина, успевающая разбудить мужа, отправить его к тебе и прибежать сама раньше него, — и при этом успевающая убежать от тебя раньше, чем муж вернется в дом; говорящая (правда, в этом я был не очень уверен) кошка, целенаправленно охотящаяся на тебя, невзирая на разность весовых категорий, — а потом убегающая, испугавшись невесть чего; дорожка, ведущая тебя туда, куда бы ты сам нипочем не пошел; камень. Лежащий на яме, как крышка на кастрюле… что все это значит?..

Когда я поднял руку, чтобы почесать, по народной привычке, в затылке, на моем плече взвилась и затрепетала живая лента… я заорал, попятился было назад и упал навзничь в траву… — «ЗМЕЯ!..»

Через некоторое время я отважился открыть глаза. Все тихо… Тогда, стараясь не двигаться, я чуть скосил глаза и взглянул на свое плечо. — Можете себе представить: на плечо мне прилепился репейник. Вместе с обрывком стебля. При движении этот обрывок колыхался над плечом… Как я его подцепил, неизвестно. — Вот тебе и змея…

«Может, не за плечо, а на плечо?..» — осенило меня (я опять вспомнил кошку). — «Может, она этого и испугалась?.. — Ну вот, довелось в жизни встретить сумасшедшую кошку…»

Я снял траву с плеча и кинул ее в яму. «Пора идти». — Почему-то я чувствовал, что больше мне ничего совершать не надо, что все уже выполнено мною… скоро рассвет…

Дорожка начиналась прямо у моих ног и струилась вперед метров на десять. Она немного потускнела, но была отчетливо видна. — Да, надо идти. Мне уже хотелось спать. Перед дорогой я решил вытряхнуть сор из туфель… и — еще раз хочу повторить: какое счастье, что я не додумался до чего-нибудь подобного в яме. Какое счастье, что я тогда сразу поднялся на ноги! Стоило мне немного посидеть, размышляя над своим положением, я бы обязательно — перед решительными действиями — привел в порядок свою обувь прямо там. Ибо в левом туфле мне что-то ощутимо мешало. — Но вот, я занялся обувью уже на поверхности. Причем и здесь был недалеко от беды: когда я постучал туфлем о землю, выколачивая всякую дрянь, высыпавшийся сор просиял красным пламенем; словно длинная искра проплыла на мгновение в воздухе и тут же погасла. Невероятной силы удар потряс землю и выбил злосчастный туфель из моей руки. Хорошо, что я его едва держал. Вспышка ослепила меня ненадолго; когда глаза снова привыкли к темноте, я не увидел ни ямы, ни… даже камня. Передо мной был пустырь — тот же самый пустырь, по которому бежал я, гоняясь за паскудной кошкой. У ног моих валялся туфель… вернее, половинка от него. Задняя часть туфля была словно отрезана ножом. — Мрачно полюбовавшись на обрубок, я зашвырнул его куда-то в траву. — Вот, мало напастей было, так еще и босым остался…