Дмитрий Зубов - Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г.

• Название: Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г.
• Автор: Дмитрий Зубов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-04956-8

16 апреля 1942 года генерал Э. фон Манштейн доложил Гитлеру план операции по разгрому советских войск на Керченском полуострове под названием «Охота на дроф». Тот одобрил все, за исключением предстоящей роли люфтваффе. Фюрер считал, что именно авиации, как и прежде, предстоит сыграть решающую роль в наступлении в Крыму, а затем – и в задуманном им решающем броске на Кавказ. Поэтому на следующий день он объявил, что посылает в Крым командира VIII авиакорпуса барона В. фон Рихтхофена, которого считал своим лучшим специалистом. «Вы единственный человек, который сможет выполнить эту работу», – напутствовал последнего Гитлер. И уже вскоре на советские войска Крымского фронта и корабли Черноморского флота обрушились невиданные по своей мощи удары германских бомбардировщиков. Практически уничтожив советские войска в Крыму и стерев с лица земли Севастополь, Рихтхофен возглавил 4-й воздушный флот, на тот момент самый мощный в составе люфтваффе. «У меня впечатление, что все пойдет гладко», – записал он в дневнике 28 июня 1942 г., в день начала операции «Блау».

На основе многочисленных архивных документов, воспоминаний и рапортов летчиков, а также ранее не публиковавшихся отечественных источников и мемуаров в книге рассказано о неизвестных эпизодах битвы за Крым, Воронеж, Сталинград и Кавказ, впервые приведены подробности боевых действий на Каспийском море. Авторы дают ответ на вопрос, почему «лучший специалист» Гитлера, уничтоживший десятки городов и поселков, так и не смог выполнить приказ фюрера и в итоге оказался «у разбитого корыта».

---

Объекты атаки были поделены между экипажами, в частности, Не-111 «1G+LH» лейтенанта Хорста Эйхлера наносил удар по артиллерийскому заводу «Баррикады». В ходе налета на город были сброшены несколько десятков тяжелых фугасных бомб и тысячи мелких зажигалок. Только на тракторный завод и прилегающую территорию упали около 1500 зажигательных бомб и 15 фугасок. Были повреждены цеха, полыхали дома в жилом секторе. Многочисленные очаги пожаров возникли на заводах «Баррикады» и «Красный Октябрь». Кроме того, несколько бомб разорвались на железнодорожной станции Сталинград-2 и в речном порту. Несмотря на сильный заградительный огонь, все «Хейнкели» благополучно вернулись обратно в Кировоград после шести с половиной часов полета. При этом советских ночных истребителей в воздухе замечено не было[27].

Этот неожиданный удар стал первым серьезным налетом на Сталинград с начала войны. К этому времени в городе имелось 66 километров открытых и закрытых щелей для укрытия населения, в которых могли разместиться 132 000 человек. Для газо– и бомбоубежищ предназначались 237 подвалов на 33 500 человек. Имевшихся в городе укрытий было тем не менее недостаточно. Вблизи многих домов до сих пор вообще отсутствовали какие-либо щели. Все это заставляло принимать срочные меры для увеличения убежищ. Кроме того, Сталинградский горкомитет обороны поручил предприятиям области дополнительно изготовить 50 000 противогазов, дегазаторов, защитных комбинезонов и фартуков. Поскольку соответствующих промышленных мощностей не было, приняли решение создать специальную мастерскую по производству средств индивидуальной защиты.

На следующий день после бомбежки комитет принял несколько постановлений, в том числе «Об охране судоходства по р. Волге от воздушного нападения противника на участке Камышин – Астрахань». В этом документе говорилось о необходимости ввести патрулирование Волги истребительной авиацией, установить зенитные батареи на берегу для прикрытия стоянок судов и затонов, вооружить крупные буксировщики-нефтевозы. Однако из-за нехватки сил и средств эти заблаговременные решения остались невыполненными. Тогда еще никто не подозревал, что всего через четыре месяца именно Сталинград станет ареной самых ожесточенных боев за всю войну.

Однако основной целью по-прежнему оставались Крым и порты Кавказа. 24 и 25 апреля Авиационное командование «Зюд» и ТУ авиакорпус провели два подряд массированных налета на Новороссийск. Причем в первом случае люфтваффе выполнили 400 самолето-вылетов.

Самое интересное, что за дневной бомбардировкой лично наблюдал командующий 11-й армией генерал-оберст фон Манштейн! Согласно записям в летной книжке обер-фельдфебеля Виетхаупа из 3-й эскадрильи KG27 «Бёльке», на борту его Не-111 «1G+OL», выполнявшего специальный «экскурсионный» вылет, в качестве «гостей» также находились командир эскадры оберстлейтенант фон Бёст и начальник штаба 4-го воздушного флота генерал Кортен. Помимо них на борту был только один бортстрелок унтер-офицер Вальтер Хольцапфель. Самолет с именитыми пассажирами поднялся в воздух в 12.30 и приземлился в 15.15[28].

Примечательно, что уже следующим вечером упомянутые Виетхауп и Хольцапфель снова появились над Новороссийском, только уже на другом самолете – «1G+EL», и на сей раз просто сбрасывали бомбы на порт. А во время посадки в Херсоне «Хейнкель» потерпел аварию и был полностью разбит. Экипаж, правда, не пострадал.

В результате четырех налетов городу и порту были причинены большие разрушения, а возникшие пожары были видны за десятки километров от берега. Среди прочего полностью сгорело здание городского театра.

В тот же день, то есть 24 апреля, отличилась учебно-боевая авиагруппа III./LG1. Шесть Ju-88A нанесли авиаудар по авиационным мастерским, расположенным в районе Круглой бухты Севастополя. В результате сгорели девять самолетов, погибли 48 человек, в том числе генерал-майор авиации H.A. Остряков и генерал Коробков. Еще 13 человек получили ранения.

Тем временем 3-я эскадрилья вместе с Хансом Райфом перебазировалась из уже ставшего родным Кировограда в Херсон, поближе к Крыму. Там летчики были размещены в здании старой школы и жили в комнатах по 26 человек. Местные условия сам Райф назвал идеальными для действий над Черным морем. В следующие дни он выполнил несколько вылетов на разведку погоды, а 28 апреля снова пролетал над хорошо знакомой Керчью. Неожиданно вывалившись из облаков на высоте 2000 метров, «Хейнкель» сбросил бомбы на порт. При этом зенитки даже не успели открыть огонь, а истребители начали взлетать, когда самолет уже уходил в сторону моря.

Немецкие аэродромы, в том числе в Херсоне, периодически подвергались ударам советской авиации. Штабной врач III./KG27 доктор Келлер 30 апреля писал в письме своей жене: «Вчера я не смог писать, потому что весь день делал прививки. В разгар этой деятельности прогремело подряд четыре мощных взрыва. Когда мы выбежали из наших казарм, то увидели в нескольких километрах к северу четыре гриба, поднимающиеся в небе, а вверху на высоте 6000 м инверсионные следы русских бомбардировщиков. Они, вероятно, искали стоянку самолетов и не рассчитали траекторию бомб. Совсем рядом с ними виднелись разрывы снарядов наших зенитных орудий, так что русские предпочли быстро повернуть! Сегодня днем снова были сброшены бомбы, но они упали в 20 км от нашей казармы.

Я снова продолжал делать свою работу. Бортмеханик «1G+BS» вернулся с осколками в правой руке и предплечье. Теперь у русских на Кавказе используются ночные истребители. Эта машина имела 5 попаданий, и он получил от некоторых осколки».

Помимо бомбовых ударов в марте – апреле Авиационное командование «Зюд» активно практиковало и постановку донных мин.

21 марта специализированная авиагруппа I./KG100 «Викинг» получила новое ответственное задание – забросать минами гавань Севастополя. Надо сказать, что это была отнюдь не первая операция такого рода. Собственно, именно с минирования Северной бухты для люфтваффе, по сути, и началась война на Восточном фронте рано утром 5 сентября 1941 года. Тогда эту миссию довольно успешно выполнили 5-я и 6-я эскадрильи KG4 «Генерал Вефер». Впоследствии различные подразделения периодически подкидывали в главную базу Черноморского флота новые порции «адских машин». Теперь же, выполняя указание изолировать Севастополь от внешнего мира, «Хейнкели» I./KG100 должны были возобновить минные постановки.

Первый вылет к Севастополю группа выполнила в ночь на 21 марта. Согласно записям в летной книжке оберлейтенанта Бётхера, его самолет поднялся в воздух в 3.41, а обратно вернулся в 5.33. На следующую ночь он сбросил на гавань Севастополя две мины ВМ1000 (Nr. 1609 и 1699). На сей раз в воздухе были замечены три ночных истребителя, однако в 6.15 Не-111 Бётхера благополучно приземлился в Саки. Следующие три ночи группа снова минировала Северную бухту, а в ночь на 3 апреля начала постановку мин уже в Керченском проливе на трассе между Анапой и Керчью. На сей раз вместо ВМ1000, для сброса на парашюте которых требовалась высота 2000 метров, использовались донные мины LMB, которые можно было сбрасывать с высоты всего 800 метров. В связи с этим сброс происходил более точно. Причем если вылеты к Севастополю проходили после полуночи, в Керченский пролив «Хейнкели», наоборот, летали поздно вечером. Например, 1 апреля Бётхер поднялся в воздух в 22.00, а вернулся на базу в 0.39 после 2 часов 40 минут полета.

Операция продолжалась до раннего утра 6 мая, когда последние «адские машины» опустились на дно Керченского пролива. Всего с 21 марта по 6 мая Ханс Бётхер выполнил 19 вылетов на минирование, сбросив в Черное море 38 донных мин. Лишь иногда в этот период «Хейнкели» I./KG100 отвлекались от основной «работы» для других целей. К примеру, днем 5 мая Бётхер участвовал в налете на Севастополь, сбросив на него одну бомбу SC500 и четыре SC250[29].

Глава 3 ДЬЯВОЛЬСКИЙ ТАНДЕМ

Фюрер выбирает бомбы

Гитлер полагал, что захват Севастополя значительно уменьшит оперативный потенциал Черноморского флота. Еще в ноябре он заявил министру иностранных дел Италиии Чиано: «Падение Севастополя не за горами. А с ним серьезная угроза от русских военно-морских сил на Черном море рухнет». Фюрер также считал, что с полным захватом Крыма появится возможность значительно расширить судоходство стран оси, после чего можно будет снабжать по морю немецкие армии, продвигающиеся на Кавказ.

30 апреля Гитлер заявил Бенито Муссолини, что, за исключением нескольких «пятен», которые будут вскоре уничтожены, «Крым находится в наших руках». Однако фюрер, желавший подбодрить неуверенного союзника, прекрасно знал, что это, мягко говоря, не совсем правда. В апреле 1942 года Крым еще не был в руках немцев. Это был отнюдь не «бастион в Черном море», как он описал его своему итальянскому коллеге. Напротив, советские войска все еще прочно удерживали Севастополь, главную военно-морскую базу и верфь на Черном море, а также стратегически важный Керченский полуостров, который сам Гитлер планировал использовать в качестве плацдарма для наступления на Кавказ. Поэтому не случайно в своей директиве о предстоящей летней кампании 1942 года он указал, что, прежде чем начать крупное наступление на Кавказ, следовало «очистить Керченский полуостров в Крыму и добиться падения Севастополя»[30].