Евгений Лундберг - Кремень и кость

• Название: Кремень и кость
• Автор: Евгений Лундберг
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1931

---

Все ярое изумленно вскинули на него глазами, но, подумав, поняли. Между хижинами нет взрослых мужчин. Все они либо собрались у большого костра, либо шарят по окрестностям, разыскивая беглецов.

Они разошлись, но старались держаться на одной линии: так было спокойнее, чувствовалась связь друг с другом. Шли на слух, минуя освещенные места, останавливаясь от каждого шороха. Зарево колыхалось над поселением, как крона гигантского багряного клена. Тени от предметов были густые и резкие. Иногда казалось, что их можно взять в руки, точно огромные легкие щиты, и заслониться ими от опасности.

Женщины стояли возле хижин. Разбуженные дети расползались во все стороны, невзирая на тревогу. Коренастый мальчик с упрямым лицом все время норовил скатиться под откос, поближе к кострам, и громко вопил, когда жилистые материнские руки подхватывали его и возвращали к хижине.

Возле ярко освещенного входа в пещеру под волчьей шкурой лежало сухое, казавшееся очень маленьким тело Старого Крючка. У него был размозжен череп и перебита рука. Убийцы по было ни в отчей пещере, ни в хижине…

Зрелые охотники и воины держались в стороне от стариков. Было что-то неясное и раздражающее в набежавших событиях. В становище бесцельно пролилась кровь и прольется еще, если Косоглазый и его освободители будут пойманы. Был мир и не стало мира. И никто не мог точно сказать, кто был его нарушителем.

Старики допрашивали стражу. Коренастый Как Дуб и рядом с ним сухой и презрительный старик наступали на предводителя стражи.

— Кто? Кто? Кто? — кричал коренастый, ударяя резным посохом по камню.

— Дождь… Темнота… Их было много…

— Они не отбивали Косоглазого силою. Они принесли пищу и питье…

— Мы отослали их к старейшинам…

— Был Тот Другой, что живет с Косоглазым? Были светловолосые? Не было ли поблизости женщин? — гневно допрашивал Коренастый.

А беглецы крались по переходам поселения. Передним шел Крот. Он откликался на вопросы встречных, отвлекая внимание от светловолосых. Светловолосые и теперь шли почти рядом друг с другом. Они инстинктивно руководились одними и теми же мыслями и приметами. Младший пытался по отрывочным словам проходящих догадаться, схвачен или не схвачен Косоглазый…

Тот Другой пробирался не столько вперед, сколько в сторону, подальше от огня, поглубже в тень. Освещенные багровым отблеском камни и пни нагоняли на него страх, точно бегущие навстречу обрызганные кровавой пеной вепри. Он думал о реке, но крался не к реке, не за пределы поселения, а туда, где было темнее.

Уже окончились хижины, и в сторону от реки поворотила тропа, а Тот Другой, все еще озирался пугливо на свет. Снова надвинулись темные заросли. Захрустела сухая ветка под чьими-то тяжелыми шагами.

«Погоня», подумал он, прижимаясь всем телом к дуплистому стволу. Он чувствовал, что не в силах итти дальше. Светловолосые и Крот разом вышли в белесый туман речного берега.

Река была полна, как налитый до краев сосуд. Сквозь туман чувствовалась стремительность течения, поверхность казалась слегка выпуклой; плывущие кусты и коряги, крутясь в водоворотах, бороздили ее черными изломами.

Еще до начала тревоги племя перенесло челны к самой круче. Несколько охотников, хорошо знавших реку, стерегли пристанный берег.

Беглецов окликнули. Двое из них притаились наверху кручи, а младший из светловолосых, цепко хватаясь руками за камни, сбежал к рыбакам и весело и почтительно сказал:

— Нас прислали… Паводок уносит плот…

Он неопределенно махнул рукой в сторону реки. Три пары глаз скрестились на нем. Сильные руки были так близко… Подымутся? Схватят? Повалят на землю?

— Рысьи Меха прислал вас? Он уже подтянул бревна в проток, — спокойно указал рукою на проток один из стерегущих.

Светловолосый кивнул головою, точно узнал как раз то, что было необходимо узнать.

— Эй, к озерному протоку! — громко крикнул он двум стоявшим на краю кручи. В голосе его послышался такой веселый и победительный раскат, что оставшиеся на берегу беглецы, точно камни из пращи, перенеслись стремительно к тяжелой громаде бревен, наскоро перевязанных узкими плетенками из ивовой коры.

— Мало лыка, — громко сказал светловолосый.

— Лежит около челнов, — ответили стерегущие.

В протоке почти не было течения. Уперлись плечами в края стволов. Плот не двигался. Мешало застрявшее в иле, полуотделенное от плота бревно с нечисто обрубленными сучьями. Его быстро отделили и отвели в сторону. Младший из светловолосых вплавь обогнул плот и стал толкать его не прочь от берега, а вдоль протока. Плот тяжело сдвинулся с места и поплыл.

Теперь все трое медленно шли по горло в воде, приближаясь вместе с плотом к быстрине. Охотники обеспокоились возней и стали подозрительно следить за движениями темной массы. Один из них вскочил на ноги и поднял с земли дубину.

— Я говорил, мало лыка! — крикнул младший из светловолосых хриплым от напряжения голосом.

Вдруг плот описал передним углом дугу, закачался на месте и быстро вошел в полосу течения. Не стало ни берега, ни людей. Крепко вцепившись руками в остатки обрубленных сучьев, сидели все трое на мокрых бревнах, зябко прижимаясь друг к другу.

(примечание к рис.)

Плот несколько раз повернулся вокруг оси, точно примериваясь, как плыть, стал углом вперед и деловито двинулся в путь в окружении мелких пляшущих волн. Иногда он приближался к берегам, и тогда воочию определялась шальная быстрота течения. Иногда он подолгу держался на середине реки, и тогда пловцам казалось, что движение замедляется и что сердитая зыбь нарочно удерживает их вблизи грозящей гибелью медвежьей пещеры.

VIII. Жертва

На рассвете группа охотников возвращалась с поисков. Они обыскали старые могильники, побывали на новом, недавно возникшем кладбище, заглянули в древнюю яму, вырытую по преданию посреди тропы, до которой мамонты ходили к водопою, но напоминавшую больше размытый весенними водами овраг. Косоглазого не было нигде.

Охотники вышли на широкую лужайку и остановились. Тот Другой, что жил с Косоглазым, точно оглушенный ударом по темени, стоял у дерева. Туман свернулся росою, продолжая густеть только над черным течением реки и над заливными лугами противоположного берега. В давние легендарные времена близ этих мест медведь умертвил любимого сына одного из первых предводителей племени. Здесь же, на подступах к поселению, не раз заканчивались битвы с проходящими мимо враждебными племенами. Предания древних времен сплелись со страхами уходящей ночи. Всю ночь карабкался Тот Другой с камня на камень, с откоса на откос, проваливался в ямы, обходил хижины с неспящими людьми, казалось, что прошел бесконечные расстояния, но на самом деле топтался на одном месте.

Предрассветный ветер отрезвил его. Он закрыл глаза и на мгновение, стоя, задремал, но в эту самую минуту до слуха его донесся шорох.

Он раскрыл глаза. В другом конце поляны, тоже растерянный и бледный, с исцарапанным в кровь телом, крался, точно загнанный хорек, Косоглазый.

Тот Другой еще раз с ослепительной яркостью пережил мысль, которая показалась спасительной на лесной опушке: спасение за рекою! И он крикнул так же, как крикнул вчера, рассчитывал, что Косоглазый поймет и поможет:

— За рекою! Слышишь? За рекою!

Но в то же мгновение тень Косоглазого исчезла, и послышался топот бегущих на голос охотников.

Охотники остановились в отдалении. Тот Другой и видел их и не видел. Во всяком случае ни одним движением не проявил того, что видит.

Один из охотников вышел вперед.

— Брось нож! — крикнул он пойманному.

(примечание к рис.)

Тот отдался в их руки покорно, как выпавший из гнезда птенец.

Его окружили и повели. Открытая дверь обложенной стволами хижины ждала его. Он лег на землю, уткнув лицо в ладони. Он ослабел, как долго плакавший ребенок. На лбу выступили капельки пота, неудобно протянутая нога вздрагивала.

Всходило солнце. По земляному полу хижины протянулись розовые стрелы. Огонь древнего костра сжимался и желтел, прямые столбы дыма из серых становились розовыми. Около пещеры угрюмо собирался совет племени.

Старейшины открыли кладовые, щедрою рукою раздавая пищу и долбленые сосуды с брагою.

Круг собравшихся мужчин еще не был настоящим советом. Каждый думал о своем. Единства не было, а, значит, и воля племени не могла обнаружиться.

Прежние сомнительные вины Косоглазого отступили перед убийством Старого Крючка. Никто не сомневался в том, что именно он убил старика. Но как в прежних винах, так и в убийстве крылось что-то неясное, и потому раздражающее, почти страшное не для одних только женщин и юношей, но и для зрелых охотников племени.