Евгений Лундберг - Кремень и кость

• Название: Кремень и кость
• Автор: Евгений Лундберг
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1931

---

Кузнечик был силен, упруг и дерзок, как юноша. Утренняя Ящерица увидала его выпуклые немигающие глаза, и ей показалось, что один глаз косит. Но она тут же подумала, что ошиблась. Глаза были одинаковые и глядели прямо перед собою, а цепкие ножки уже заводили веселую скрипучую музыку.

«Если косит, значит нет Косоглазого в живых, — вихрем неслись мысли в голове женщины. — Если не косит, это не Косоглазый, а Тот Другой. Нет, не косит», с уверенностью подумала она.

Она бережно завернула кузнечика в край одежды и, заглянув в темные с кровавыми от натуги прожилками глаза старшей, звонким, веселым голосом проговорила:

— Это не он. Это Тот Другой.

В ту же ночь кузнечик был похоронен в потайном месте, невдалеке от новых могил племени. В течение четырех лун Охотничий Силок приносила сюда пищу и питье. Другие женщины по вечерам взрывали землю вокруг могилы, чтобы наутро поглядеть, нет ли следов умершего, не ходил ли он ночью к становищу… Следов не было. Душа была довольна оказанным ей почетом. Душа Того Другого понимала, что оружие и утварь пришлось оставить дома: одноплеменники могли заметить их исчезновение и разыскать могилу. Но сеть для птиц, сплетенную из конского волоса, Охотничий Силок все-таки сунула под ближайший к могиле камень. Она славилась среди женщин племени умением плести из лыка и волоса силки, пояса и украшения.

X. По течению

Быстро текли мимо берега. Над головами вились, налетая стайками, белогрудые чайки. От их пронзительного крика, от мелькания берегов и от бездействия кружилась голова. С каждым часом сильнее томил голод.

Тяжелы были дни, но ночи казались еще тяжелее. Полоса дождей прошла, рано всходила и до рассвета провожала плывущих полная пронзительная луна. В прибрежных рощах перекликались филины. Выли и хохотали, как женщины, оплакивающие покойника, шакалы. Казалось, что никогда уже не зайдет эта страшная, бледная упорная луна и никогда не прекратится равномерное мелькание берегов.

Днем беглецы остерегались стоять или сидеть на плоту. Они протягивались на влажных бревнах, опирали головы на руки и глядели вдаль. Младшего из светловолосых по утрам бил озноб, в полдень он обливался потом и тяжело засыпал. Сны ему снились страшные, и всегда в них участвовал Косоглазый. Старший успокаивался под плеск бьющей о ствол воды. Только Крот копошился над чем-то, уходя подальше от светловолосых к противоположному концу плота. Воровато оглянувшись на светловолосых, Крот вынимал из-за пазухи какие-то предметы, перебирал их и опять прятал.

— Если ты взял с собой дары для духов, охраняющих дальние берега и воды, не прячь от нас, — сказал старший из светловолосых.

— Это не дары, — растерянно ответил Крот.

— Пища? — допытывался светловолосый.

Он быстро оперся ладонями и коленями о мокрое бревно и на четвереньках перебежал к противоположному концу плота. Младший тоже проснулся и, вяло склонив голову набок, прислушался.

— Если пища, почему не поделишься?

— И не пища, — сказал Крот, низко опуская голову. — Это я взял…

Светловолосый резким движением вынул у него из-за пазухи ожерелье из медвежьих зубов, тонко убранную рукоять из мамонтовой кости, резное изображение коня, задравшего прекрасную и злую голову с раздувающимися ноздрями, и несколько обломков Мамонтова бивня с едва намеченными очертаниями украшений.

— Взял у племени! — сказал старший из светловолосых, оступившись на скользком бревне. — Взял сам! — с выражением ужаса на обычно спокойном лице повторил он, обращаясь к младшему.

(примечание к рис.)

Взять самому — это смерть. За Косоглазого, за побег от племени, за похищение — трижды смерть. И хотя ни один из троих не думал о возвращении в медвежью пещеру, последний проступок, казалось, окончательно отрезал тонкую жилу, еще связывавшую их с племенем. Не только смерть, но и позор, позор там, дома. Не помогла и мысль о том, что здесь, на пустынной реке, не было ни Косоглазого, ни побега, ни позора, ни племени и вместо тройной смерти им угрожала одна обыкновенная, не торжественная гибель от голода дли от иноязычного племени.

И вдруг, Крот заговорил:

— Взял. Ты слышал, как Рысьи Меха рассказывал о чужих людях с дротиками из неломкого дерева. Они берут кость, дают дротики. Они там, — он махнул рукою, — куда мы плывем.

Речной разлив стал шире, течение замедлилось, плот неуклюже толкался о края мелей. Светловолосые стали совещаться, как управиться с плотом, чтобы его не занесло в непроходимые речные тупики и протоки.

Отозвался с дальнего конца и Крот. Он сказал, что нужны шесты, чтобы отталкиваться в неудобных местах. Он поплывет к берегу, где за широким поясом песков синел лес. Пройдя наперерез по берегу, он скоро нагонит их и поможет протолкнуться, если плот занесет в непроходимое место.

Светловолосые отворачивались от него. На его предложение они не ответили. Можно было понять, что они согласны, чтобы он выполнил предложенное, но сами просить о помощи не хотят. По торопливости, с какою Крот кинулся в воду, они поняли, что он не возвратится.

К концу дня голод и тяга к суше согнали в воду и светловолосых юношей. Глубоко уходя ногами в мягкое дно, подвели они плот к берегу. Отрадно было растянуться на горячем песке среди редкой осоки. Вода, плот, пустынные берега внушали светловолосым отвращение. Воспоминания о событиях в становище выцветали, только чувство опасности оставалось по-прежнему сильным.

Подкрепив силы улитками и мелкими стрекозами, младший остался стеречь плот. Старший прокрался по лозам к высокому холму. С высоты его Открылись лежавшие на юго-запад низкие берега реки, окаймленные песками. Вдоль берега, то скрываясь в лозах, то чернея на лысых гребнях холмов, маячила человеческая фигура с длинным темным шестом на плече. Крот не вынес одиночества. Он жался к берегу реки в ожидании плота.

Ночь, день и еще ночь отдыхали светловолосые на берегу. Старший подкрался к селезню, перекусил ему горло и напился теплой крови. Младший с каждым днем слабел от лихорадки. Потом они поплыли дальше. Когда плот натыкался на мель, старший прыгал в воду и толкал его плечом к быстрине.

Берега становились все ниже, река шире. Расширяясь, она разбивалась на рукава. В воздухе повеяло свежим тревожным горьковатым запахом моря. Луга и равнины откатывались от берегов невиданным простором. Птицы тучами носились в воздухе.

(примечание к рис.)

На одном из песчаных перекатов к беглецам подплыл Крот. Молча ушел он с плота, молча же возвратился. Он протянул найденный у берега шест старшему из светловолосых, выражая этим свою покорность. Светловолосый принял шест. Становище было далеко, их было мало, река смыла преступление с нарушителя обычаев племени.

— Где твои люди с дротиками из неломкого дерева? — насмешливо спросил старший.

— Довольно плыть, — очень серьезно сказал Крот. — Здесь много птицы. Можно жить.

Младший из светловолосых очнулся от забытья. Смертельно тоскующими глазами оглянулся он на брата и тоже попросил:

— Довольно плыть.

Старший всматривался в берега. Что-то неуловимое обеспокоило его.

Надо было решать за всех. А как мог он решать?

И вдруг его зоркие глаза отметили на косе силуэты таких же двуногих существ, как он. От далекого берега отделился узкий продолговатый предмет и поплыл не вдоль течения, а поперек реки.

В первое мгновение беглецы остолбенели. Потом старший схватил Крота за грудь — в том месте, где были спрятаны похищенные сокровища:

— Отдай им, отдай… отдай лучше сам…

В следующее мгновение всем троим разом пришла в голову мысль, что перед ними не чужое племя, а сородичи, хотя и ландшафт был чужой и плыли они по реке долго и все вперед.

Ими овладел звериный страх: те были на суше, а их несла вода, и не было у них возможности ни бежать, ни скрыться за камни, ни взяться за оружие.

Число людей на косе быстро увеличивалось. Поперек реки плыл уже не один челнок, а вереница их. В руках у чужих людей были тонкие, прямые, хорошо заостренные дротики. Копья отличались длиною. Прикрывавшие их сильные тела шкуры были цвет к цвету сшиты жилами и украшены узором. Чужие люди были выше, нервнее, стройнее людей отчей пещеры. Пещерные люди схватили своими быстрыми охотничьими глазами эту разницу, и страх их стал от этого еще бесповоротнее, еще безнадежнее.

(примечание к рис.)

Когда плот ударился о берег, чужие люди угрожающе подняли оружие. Этот жест пробудил от оцепенения старшего из светловолосых. Он скользнул взглядом по обескровленному лицу брата. Без надежды на победу, по привычке воинственных юношеских игр, схватился он за тяжелый шест и ответил угрозою на угрозу. В то же мгновение легкий дротик врезался в то место, где шея переходит в грудь. Светловолосый молча опрокинулся в воду.