Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века

• Название: Сталин: как это было? Феномен XX века
• Автор: Владимир Кузнечевский
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1631-0

Это был выдающийся государственный и политический деятель национального и мирового масштаба, и многие его деяния, совершенные им в первой половине XX столетия, оказывают существенное влияние на мир и в XXI веке. Тем не менее многие его действия следует оценивать как преступные по отношению к обществу и к людям. Практически единолично управляя в течение тридцати лет крупнейшим на планете государством, он последовательно завел Россию и её народ в исторический тупик, выход из которого оплачен и ещё долго будет оплачиваться не поддающимися исчислению человеческими жертвами. Но не менее верно и то, что во многих случаях противоречивое его поведение было вызвано тем, что исторические обстоятельства постоянно ставили его в такие условия, в каких нормальный человек не смог бы выжить ни в политическом, ни в физическом плане. Так как же следует оценивать этот, пожалуй, самый главный феномен XX века — Иосифа Виссарионовича Сталина?

---

Исходя из многонационального этнического состава Российской империи, ленинский протеже в своем очерке обосновал тезис о неприемлемости для России федеративного устройства. «Организационный федерализм, — писал он, — таит в себе элементы разложения и сепаратизма… Полное обособление, полный разрыв — вот что показывает “русская практика” федерализма».

Выступив за соблюдение прав национальных меньшинств (национальные школы, родной язык, свобода вероисповедания), Сталин четко сформулировал мысль о том, что после победы революции для любой нации в рамках России речь не может идти ни о какой форме национального самоопределения — только «культурно-национальная автономия». Мы должны исходить из «целости государства национальностей, — пишет Сталин, — самоопределение же выходит из рамок такой целости. Национальная автономия противоречит всему ходу развития наций… Непригодная для настоящего, национальная автономия еще более непригодна для будущего, социалистического общества»{42}.

Не менее жестко ставит Сталин вопрос и о неприемлемости для России любой формы федерального государства{43}.

Ильич, конечно, заметил, что сталинская линия отличается от его собственных взглядов, причем довольно сильно, но спорить со Сталиным не стал, решил эту проблему по-иному. В 1914 году вождь публикует статью «О праве наций на самоопределение», где расставляет все точки над «i». В частности, сформулировал тезис о том, что каждая национальная общность имеет полное право отделиться и образовать собственное независимое государство. Р. Такер, один из немногих западных советологов, кто сумел это разглядеть, подметил, что подход Ленина к решению кардинального для России вопроса — национального — «существенно отличался от сталинской расстановки акцентов»{44}.

Забегая вперед, следует сказать, что именно разногласия по национальному вопросу между двумя вождями (настоящим и будущим) привели позже, на закате ленинского земного срока, к радикальному расхождению между ними и по вопросам международной роли СССР, и по вопросам государственного ее устройства. В конечном итоге в этой борьбе взглядов Ленин уже после своей смерти политически и идеологически все равно одержал победу: Сталин построил именно такое так называемое социалистическое общество, которое Ленин с созданной им большевистской партией для России и готовил — казарменный социализм.

Сталин не смог отойти от этого ленинского предначертания в силу нереформированности системы и идеологии, заложенной большевиками после октябрьского переворота. Мы и сегодня все еще живем в этом ленинско-сталинском социализме. Окончательное избавление от этой ленинской модели у нас, по-видимому, еще впереди, но свет в конце этого ленинско-сталинского туннеля уже проглядывается.

А пока, в 1913 году, Сталин еще свободно высказывает свои взгляды на будущее России. Через несколько лет, в апреле 1917-го, эти расхождения примут еще более острый характер:

АПРЕЛЬСКИЙ ШОК: ЭВОЛЮЦИЯ ИЛИ РЕВОЛЮЦИЯ?

Составитель 17-го тома сочинений И. Сталина Ричард Косолапов, характеризуя личность Сталина, сделал такую запись: «Сталин был человеком неробкого десятка. Трудно судить о его тернистом жизненном пути в целом, но после Октября на этом пути выделяются по меньшей мере три ситуации, которые даже для Сталина выглядят шоковыми. Первая — это заявление Ленина о возможности разрыва с ним отношений 5 марта 1922 года; вторая — самоубийство жены, Н.С. Аллилуевой, 8 ноября 1932 года; третья — нападение гитлеровской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года»{45}.

Оспаривать это суждение не стану. Однако хотел бы заметить, что, на мой взгляд, первое по-настоящему шоковое состояние Сталин пережил 4 апреля 1917 года, когда увидел, что прибывший из Швейцарии в Петроград Ленин дезавуировал все из того, что говорил за весь март месяц Сталин по прибытии из Ачинска в столицу России.

Впрочем, слово «увидел» я, наверное, употребил неправильно. Правильно сказать — «услышал». Встречать своего вождя на Финляндский вокзал Сталин не поехал. Вряд ли потому, что недосуг было. Скорее всего, не посчитал нужным. За проведенный в Петрограде март месяц, когда он и Каменев захватили власть в газете «Правда», Сталин уверился в том, что только они адекватно оценивают сложившуюся в столице и в стране революционную ситуацию. Ленин, считал он, живя за границей, что называется, утерял нюх и его в эту ситуацию следует ввести. Но вождь посчитал, что дело обстоит совсем не так, как представляли себе Сталин и Каменев.

Уже через несколько часов после приезда в Петроград, утром 4 апреля (по новому стилю), Ленин объяснил всем, «кто есть кто» в русской революции с точки зрения большевизма, и поставил Сталина на подобающее ему место.

Апрельские тезисы вождя большевиков, выкрикнутые им в лицо немногочисленной аудитории в Таврическом дворце, куда он приехал прямо с Финляндского вокзала, не только круто ломали все представления Сталина об учении марксизма. Будущего генсека в буквальном смысле потрясло то, что Ленин обозвал его и Каменева «изменниками международного социализма» и заявил, что ему, Ленину, «не по пути с ними».

Правда, по именам Ленин никого не назвал. Может быть, потому, что щадил их самолюбие. Но скорее всего, в силу отличавшего его всегда прагматичного расчета: основатель большевизма никогда не разбрасывался кадрами, если впереди маячила возможность их использования. Однако, чтобы ни у кого не возникало сомнений, против кого направлены его филиппики, вождь прямо называет редакцию «Правды», которая вела отличную от ленинских взглядов политическую линию. Поскольку же «Правдой» в течение марта, после возвращения из сибирской ссылки, руководили Сталин и Каменев, все всё поняли{46}.

Сталин был ошеломлен и потрясен, но возражать Ленину не мог и потому был вынужден ломать себя психологически, идейно, идеологически. И сломал, но не сразу. Это шоковое состояние длилось несколько месяцев. По-настоящему Сталин пришел в себя и вновь обрел уверенность в своих силах только на фронтах Гражданской войны. Именно этим шоковым состоянием можно объяснить очень скромную роль будущего генсека в подготовке октябрьского переворота. У Троцкого позже были основания упрекать Сталина в этой скромности.

О причинах такого развития событий и в советскую эпоху, и в наше время пишут мало. А развивалось все так.

Сталин вернулся вместе с Каменевым в Петроград в марте 1917 года и они сразу взяли на себя руководство печатным большевистским органом газетой «Правда». И именно эта газета в номере от 8 апреля объявила «схему т. Ленина» «неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение революции в социалистическую» (а номер газеты вышел в свет за подписью Сталина){47}.

Тремя днями ранее, на заседании Русского Бюро ЦК, Сталин охарактеризовал Апрельские тезисы как «“схему”, лишенную фактов, в силу чего она не является удовлетворительной»{48}. Естественно, что ни в какое собрание сочинений Сталина эта фраза не вошла, ни в прижизненное генсека, ни в то, которое уже в наши дни продолжил Р. Косолапов.

Эти факты говорят о том, что перед Сталиным в этот момент вопрос о подготовке социалистической революции вообще не стоял.

Сталин к моменту возвращения в Петроград твердо, как и Каменев, стоял на позиции, согласно которой, как образно выразился Г.В. Плеханов, Россия еще не смолола муки, из которой можно было бы испечь пирог социалистической революции. России, вслед за Плехановым и Каменевым считал будущий генсек, нужно пройти долгий исторический путь развития парламентской демократии, прежде чем можно будет ставить вопрос о социалистической революции. Главное на данный момент — свержение царского самодержавия — уже проделано в ходе Февральской революции, а дальше надо просто углублять и расширять эти завоевания.

Весь март Сталин помещал в «Правде» статьи, подписанные собственным именем, и неподписанные, где выступал за скорейший созыв Учредительного собрания как легитимного органа революции{49}.

В эти же дни Сталин опубликует свою точку зрения на государственное устройство России, по поводу которой в конце 1922 года радикально разойдется с Лениным и, только отступив перед бешеным напором вождя большевиков, удержится в узком руководстве партии.

28 марта Сталин помещает в «Правде» статью под названием «Против федерализма», где резко критикует тезис о «превращении России в “союз областей”», «федеральное государство», о придании суверенитета «Малороссии, Грузии, Сибири, Туркестану и т.д.», о строительстве в России «союзного государства» по типу Соединенных Штатов Америки.

«…Неразумно добиваться для России федерации, — пишет он, — самой жизнью обреченной на исчезновение». «Для всех ясно, что области в России (окраины) связаны с центральной Россией экономическими и политическими узами, и чем демократичнее Россия (курсив мой. — Вл. К.), тем прочнее будут эти узы». «Не ясно ли, что федерализм в России не решает и не может решить национального вопроса, что он только запутывает и усложняет его донкихотскими потугами повернуть назад колесо истории?.. Половинчато-переходная форма — федерация — не удовлетворяет и не может удовлетворить интересов демократии».