Николай Томан - На прифронтовой станции

• Название: На прифронтовой станции
• Автор: Николай Томан
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия"
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1952

Основная тема приключенческих произведений Николая Томана — умная, полная опасностей, самоотверженная борьба советской разведки с врагами родины. В повести «На прифронтовой станции» (1952 г.) автор ставит перед своими героями трудную психологическую задачу. Майор Булавин путем долгих и сложных поисков обнаруживает на прифронтовой станции гитлеровского агента. Хорошо зная жизненные силы советского народа, Булавин и его командование включают в свои расчеты именно эти моральные факторы и потому побеждают врага. Первая публикация шпионской повести. Последующие переиздания были сокращены и отредактированы.

---

— Так, так… — настороженно проговорил Варгин. — Значит, он письма за вашу тетю пишет? А вы не поинтересовались, диктует она ему или он сам их сочиняет?

— Интересовался, — ответил Алехин. — Тетя говорит, что она диктует только основные мысли, а Аркадий Илларионович, будучи своим человеком у нее в доме, вносит детали в письма уже по своему усмотрению, и это будто бы получается у него куда лучше, чем у самой тети Маши. Не кажется ли вам подозрительным все это, Виктор Ильич, учитывая, что такой человек, как Гаевой, никому не станет одолжение делать без выгоды для себя?

Варгин задумался и, не отвечая на вопрос Алехина, спросил:

— А сам-то он переписывается с кем-нибудь?

— Тетя уверяет, что ни с кем не переписывается, так как вся его семья погибла. Тетя, старушка очень чувствительная, говорит мне: «Бедный Аркадий Илларионович рад хоть на чужих письмах душу отвести».

— Ну, а кто эта Глафира Марковна, которой письма адресуются? — снова спросил Варгин.

— Тоже старушка, вроде тети Маши, даже постарше немного. В доме ее полно всяких внучек, племянниц и иных родичей. Я даже не знаю всех толком. Вот и все, что я хотел сообщить вам, Виктор Ильич… Неспроста, видно, Гаевой тете письма пишет. Я пытался в комнату к нему зайти, посмотреть, как он там обосновался, но Гаевой, оказывается, на замок ее всякий раз закрывает.

— А вы не узнали случайно, когда последнее письмо было послано? — поинтересовался Варгин.

— По словам тети Маши, — ответил Семен, — вчера только весь вечер они какое-то чувствительное послание сочиняли, и Гаевой сам обещал бросить его сегодня утром в почтовый ящик.

Узнав у Алехина адрес Глафиры Добряковой и поблагодарив Семена, Варгин попрощался с ним и поспешил на квартиру к майору Булавину.

Евгений Андреевич встал уже и писал письмо жене на Второй Украинский фронт.

— Что так рано, Виктор Ильич? — удивился он, впуская Варгина в комнату.

— Важные сведения о Гаевом пришел вам сообщить, товарищ майор, — ответил Варгин, торопливо снимая шинель и вешая ее на крючок в нише возле дверей.

Булавин заложил недописанное письмо в книгу и спрятал в письменный стол.

— Присаживайтесь, Виктор Ильич, — сказал он, подавая капитану стул.

Варгин присел к столу и, облокотясь о край его, возбужденно стал рассказывать Булавину все, что услышал от Алехина.

— Нет сомнений, товарищ майор, — убежденно заключил он, — что Гаевой ухитряется каким-то образом пользоваться перепиской теток Алехина для своих шпионских донесений. Тут, конечно, многое еще неясно, но с письмами дело явно нечисто.

Булавин задумался. Фигура Гаевого становилась ему все яснее.

— Что же вы предлагаете? — спросил он капитана, еле удерживаясь от желания закурить. Булавин давно уже дал себе слово не притрагиваться к папиросам, убедившись в том, что курение ослабляет память. Но застарелая привычка все еще давала о себе знать. Нелегко было с ней бороться.

— Я предлагаю, — не задумываясь, ответил Варгин на вопрос майора, — ознакомиться с письмом Марии Марковны. Это поможет нам во многом разобраться.

«Да, пожалуй, это на многое откроет нам глаза, — думал и Булавин, нервно постукивая пальцами по столу. — Гаевой, видимо, чрезвычайно осторожен и не решается заводить собственную легальную переписку».

Евгений Андреевич встал из-за стола и медленно подошел к окну. Размышляя о Гаевом, он внимательно наблюдал, как по улице шли ремонтные рабочие, и вдруг так же остро, как вчера у карты, почувствовал, что судьба этих людей будет в какой-то степени зависеть от решительности его действий. Он подошел к телефону и набрал номер местного почтового отделения.

— Каширина, пожалуйста, — попросил он ответившего ему работника почты. — Приветствую вас, Михаил Васильевич, — сказал он, когда трубку взял цензор почтового отделения Каширин. — Булавин говорит. Скажите, не ушла еще от Вас иногородняя почта? Завтра утром уходит?.. Тогда у меня к вам просьба: проверьте, пожалуйста, нет ли среди полученной вами корреспонденции письма на имя Глафиры Марковны Добряковой. Когда я смогу получить от вас ответ?.. Через пятнадцать минут? Хорошо, меня это устраивает. Позвоните мне на квартиру.

Вскоре раздался звонок. Булавин нетерпеливо снял трубку.

— Слушаю вас, — произнес он громко. — А, Михаил Васильевич! Что?.. Есть письмо на имя Глафиры Добряковой? Очень хорошо. Срочно пришлите его ко мне.

9. Диспетчер Анна Рощина

У диспетчера станции Воеводино Анны Рощиной был сегодня тяжелый день. Почти ни один поезд не удавалось ей провести точно по графику. Налеты фашистских самолетов, неисправность вагонов, требующая отцепки, задерживали поезда в пути. А ведь на линии был тяжеловесный состав Сергея Доронина, которому нужно было обеспечить «зеленую улицу» — свободный путь.

Анна всегда радовалась успехам Доронина, лучшего машиниста дороги, и все-таки каждый раз, когда она обеспечивала ему «зеленую улицу», что-то тревожило ее. Ведь это не так-то просто — пропустить один поезд вне всяких графиков. Это почти всегда отражается на других поездах.

Анна не раз уже задумывалась о том, что на транспорте, где все находится в такой сложной взаимозависимости, рекорды одиночек вступают в какое-то противоречие с ритмом работы многих участков железной дороги.

Но разобраться в этих противоречиях, найти какой-нибудь выход она пока не могла.

Сегодня Анну беспокоил не один только Сергей Доронин. Сегодня отец ее, Петр Петрович Рощин, впервые вел тяжеловесный состав.

Если почему-либо застрянет вдруг отец, застрянет и Сергей. Но теперь, кажется, уже миновало самое страшное — и отец и Сергей благополучно проследовали через станцию Грибово, перед которой был очень тяжелый подъем. Теперь нужно было только обеспечить им свободный путь до Воеводино.

Повернув селекторный ключ, Анна вызвала Песочную.

— Как двенадцать сорок два? — спросила она в микрофон.

— Прибыл по расписанию, — отозвался из репродуктора голос дежурного по станции Песочной.

— У него набор воды в Городище, а за ним следом Доронин идет с тремя с половиной тысячами. Не задержит он Доронина? — спросила Анна.

— Рощин — хороший машинист, не задержит, товарищ диспетчер.

«Что же делать? — напряженно думала Анна. — Отец в самом деле хороший машинист. Зачем же ломать его график и задерживать на промежуточной станции дольше положенного времени? У него ведь тоже около трех тысяч тонн, и он не мешает пока Сергею, идущему следом. Да, но он впервые ведет такой тяжелый состав… Что будет, если он все-таки не выдержит скорости и Сергей нагонит его в пути?..»

Анна нажала ногой педаль под столом и снова включила в сеть свой микрофон.

— Вызовите Рощина, — приказала она дежурному по станции Песочной, на которой у Петра Петровича была стоянка.

— Понял вас, — ответил дежурный.

Спустя несколько минут из репродуктора послышался голос:

— Машинист Рощин у селектора.

Как хотелось бы Анне сказать ему просто: «Папа, постарайся не подвести Сергея». И еще что-нибудь теплое, ободряющее… Но вместо этого пришлось спросить официально:

— Вы знаете, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тяжеловесным?

— Знаю, товарищ диспетчер. Не подведу Доронина.

— Но у вас набор воды в Городище.

— Воды хватит. Обойдусь без набора.

«Молодец папа!» — радостно подумала Анна и сказала в микрофон:

— Пропущу вас через Городище с ходу. Помните только, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тремя с половиной тысячами.

Снова щелкнула Анна селекторным ключом:

— Городище!

— Городище слушает.

— Тринадцать тридцать четыре ставьте на обгон. Двенадцать сорок два пропустите с ходу.

— Понял вас.

— Доложите, когда проследует.

— Понятно.

Медленно текли минуты. Поезд Рощина по графику только в пятнадцать часов сорок минут должен был проследовать через Городище. За окном гремели зенитки, сотрясая стены здания, но Анна, казалось, не слышала ничего. Ее беспокоили только мысли о Доронине и отце, впервые взявшем тяжеловесный состав.

Трижды тяжело грохнуло что-то неподалеку от станции. С потолка на голову Анны посыпалась штукатурка.

«Бомбят, наверно…» — подумала Анна, но в это время раздался голос из репродуктора, и она уже ничего не слышала, кроме него.

— Диспетчер!

— Я диспетчер.

— У селектора Городище. Двенадцать сорок два прошел в пятнадцать тридцать пять.

«Наконец-то!» — облегченно вздохнула Анна, взглянув на часы.

Выходило, что отец прошел Городище на пять минут раньше срока, предусмотренного графиком, и это обрадовало Анну.

«Молодцом оказался папа, — проносились торопливые мысли. — Он, конечно, всегда был хорошим машинистом, но слишком уж осторожным. А теперь помолодел словно. Непременно нужно написать Алеше и Лёне на фронт о нашем чудесном старике!»