Станислав Михайлов - Эра воды

• Название: Эра воды
• Автор: Станислав Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

Технологическая НФ в антураже покорения Солнечной системы: с элементами мистики, личным героизмом и нетривиально развернувшейся любовной историей.

Места действия: Ганимед, Марс.

Это роман о Поле Джефферсоне.

История парня из недалекого будущего: молодого ученого, судьбою заброшенного на Ганимед.

Мир к тому времени насытился и отошел от материально-денежных мотиваций; основным стимулом развития стало научное любопытство.

Люди приступили к исследованию и преобразованию планет Солнечной системы, создавая на них земные условия для жизни. Ганимед — крупнейший из Галилеевых спутников Юпитера — был одним из первых пробных камней в этой игре. И он же оказался яблоком раздора между двумя социальными группами: преобразователями и натуралистами.

Так все и началось…

Продолжение: в романе «Жемчужина».

---

Главная задача сейчас — понять, что случилось с электрикой, действительно ли сели аккумуляторы, почему отключился реактор. И хорошо бы реанимировать вычислительно-сигнальную систему, для этого, в принципе, сгодятся и мои запасные аккумуляторы, но лучше не торопиться, а то как бы не оказаться вовсе без энергии. Сначала нужно развернуть солнечные панели, зарядить вездеход и обеспечить механизмам постоянный, пусть и маломощный, источник питания. На всякий случай.

С солнечными батареями я разобрался быстро. Насколько быстро можно разгрузить и разложить на неровной местности три с половиной сотни тончайших гибких пластин. Громадзилла (так я назвал скафандр) мне в этом очень мешал, но я так и не рискнул использовать стандартный гермокостюм, хотя в шкафу опорного пункта их висело целых пять штук. Глупость? Чрезмерная осторожность? Может быть. Но я старался как можно меньше зависеть от вещей, бывших здесь в момент катастрофы. Каждая из них могла оказаться неисправной и внезапно подвести.

Чтобы поспать, я забрался в вездеход. С трудом втиснулся в узкий шлюз, прямо в нем выбрался из своего бронежука-Громадзиллы, и не без наслаждения вытянул ноги, предварительно опустив спинку кресла. По крыше глухо барабанил дождь, удары огромных капель доносились до моего слуха, привычно усыпляя. На секунду мне показалось, что я вернулся домой, на девятую станцию. Закрыв глаза, можно было представить, что вот-вот заголосит коммуникатор и Мэгги срочно потребуется мое участие в чем-нибудь неизмеримо важном, типа: «Пол, а не вспомните ли вы, куда я засунула эти результаты по марийским туфам? Кажется, вы присутствовали… Ах, простите, уже нашла! Не заскочите ли выпить чашечку кофе?» Или Марков, тактично покашливая, намекнет, что уже без десяти восемь, а в семь я обещал съездить за образцами, и кроме меня ведь, понятное дело, послать некого…

Сейчас там другие стажеры грызут базальт науки, мой персональный бокс занимает какой-нибудь Джон Коллинз или Иржи Пшеховский…

Да о чем я, господи. Может, девятой давно не существует, или она набита трупами. Может быть, от Ганимеда-Сити осталась воронка или он превратился в склеп, и я — единственное живое существо на всей планете.

«Единственное человеческое существо», — мысленно поправился я и вздрогнул. Как часто бывает на Ганимеде, мне показалось, что с той стороны дождя кто-то смотрит. Прислушивается. Ждет. Это известный психологический эффект, даже своего рода профессиональное заболевание, быстро развивающееся в головах эмоционально чувствительных людей, стоит им попасть сюда. Мне не повезло, я такой. Когда по крыше шелестит дождь, даже когда его не слышно благодаря хорошей звукоизоляции, мне мерещится голос. В нем нет человеческих слов, это лишь невнятный шепот, но становится страшно, потому что за ним мне видится разум.

Когда меня подозревали в причастности к взрыву атмосферных заводов, больше всего я боялся не инспектора Бобсона — добродушного негра с глазами убийцы, щеголявшего безупречной белизной костюма. Я боялся врачей, на освидетельствование которых меня непременно отправили бы, расскажи я о снах. О своих кошмарах про чудовище ганимедийского океана, пробужденное нашей заносчивостью, нашими орбитальными зеркалами, расплавившими лед, нашими заводами по преобразованию атмосферы, нашими роботами, вскрывающими каменную кору планеты и добывающими оттуда металлы и прочую полезную и нужную рудную чушь.

Это оно шептало мне в уши голосом дождя. Оно звало и ждало меня. Оно узнало, что я вернулся.

Глотнув успокоительную таблетку, я растянулся в пилотском кресле древней спасательной капсулы-трансформера, превращенной в вездеход. За стенами лил вечный ганимедийский дождь и, невзирая на него, стоял плотный туман. На скалах, кое-как закрепленные моими неуклюжими руками, солнечные батареи жадно впитывали остатки солнечного света, просочившегося сквозь тяжелые облака. Засыпая, я подумал о собственной глупости — нужно было собрать обычный механический генератор, древнюю динамо-машину, и приделать ее к водяному колесу. Почему я не догадался раньше? Надо взять на заметку эту идею, зарядить роботов, и пусть соберут водяную мельницу. Будем молоть муку…

Мысли ускользнули в черную воронку. Я не заметил, как отключился, и спал мертвым сном, без видений.

* * *

На часах шесть утра. За бронестеклом вездехода все та же серость. На Ганимеде не бывает ночи, орбитальные зеркала светят непрестанно, и если убрать облачный покров, поди, не сразу разберешь, где настоящее солнце, а где его отражения.

А так — та же серость, тот же дождь, тот же туман — облака лежат прямо на скалах.

«Водяная мельница», словосочетание, с которым заснул, выскочило из памяти, как чертик из табакерки. Какая, к дьяволу, мельница? Что за робинзонада? Нужно разобраться с электросетью и запустить реактор. Взорвется — значит, не судьба. Нужно торопиться. Что, если кто-то выжил и тянет последние глотки из кислородного баллона, вслушиваясь в шум дождя на обесточенной станции, заваленный в каком-нибудь отсеке? Надеясь на спасателей, которые, конечно же, спешат на помощь, но почему-то никак не прибудут? На спасателей, от которых не осталось даже праха после взрыва реакторов на их сверхсовременных катерах?

Я один. Никто больше не поможет.

Наскоро заправившись пищевым концентратом и глотнув воды, я впихнулся в Громадзиллу и поковылял на опорный пункт. Там ничего не изменилось. Тот же сумрак, тот же запах нежилого помещения. На этот раз я рискнул перебраться в гермокостюм. Предстояла тонкая работа, с которой homo scarabaeus в допотопном скафандре мог не справиться. А если электроника гермета выключится, что ж, добегу до Громадзиллы голышом, ничего страшного. Это можно даже за шлюзом, если набрать в легкие побольше воздуха, а уж внутри помещения — тем более.

Материал костюма привычно обтянул мышцы. Модель не самая новая, но сгодится. Подключил пока что свои аккумуляторы, но скоро уже должны зарядиться от солнечных панелей оставленные вчера. Им много не надо.

Прожектор Громадзиллы я включил в режиме ненаправленного освещения и обстоятельно осмотрел содержимое склада. Из пригодных для меня вещей обнаружился ящик с дейтериевыми батареями и ненадеванный, хотя и несколько устаревший, полевой скафандр. Не снабжен ракетным двигателем, реактивного тоже нет, но есть усилители. Я удовлетворенно хмыкнул. Это уже дело. Еще бы в гараже ждал милый сердцу аэрокар В-4М или хотя бы В-2… Мечты-мечты. На опорном пункте нет гаража, это всего лишь опорный пункт.

Подсвечивая себе фонариком, я прошел в операторскую. Где-то здесь должна быть инструкция… Верно, вот и она. Стопка тонких пластиконовых листов кратких наставлений и кристалл с полной версией. Предпочтительнее, конечно, второе, там есть интерактивный поиск и объемное изображение — я вставил кристалл в читалку. Передо мной тут же возникла полупрозрачная схема опорного пункта. Покрутив ее, я быстро разобрался, что к чему, и восстановил картину проишествия: сработала система аварийного отключения реактора. При этом почему-то разрядились все аккумуляторы. А вот дейтериевых батарей это не коснулось, вероятно, потому что в них, собственно, электрический заряд и не содержался, только топливо для холодного синтеза.

Недолго думая, я загнал комплект батарей в полевой скафандр, который по инструкции хранился без них, забрался вонутрь и нажал кнопку активации. Если рванет, значит, рванет, тут все и закончится. Однако он справно запустился, заморгал индикаторами и тихонько заурчал, стабилизируя микроклимат под шлемом.

Полевой скафандр — чудесное устройство. Это микровычислительный центр, акустико-радарный сканер, шагающий вездеход повышенной проходимости, физическая защита и защита от облучения, климатическая установка, набор основных инструментов механика и многое другое. Как следует из названия, эта штука предназначена для полевых условий, то есть для длительной работы вне станции, и она целиком соответствует своему предназначению.

Теперь, если что-нибудь тут взорвется не слишком сильно, скафандр защитит меня, и я смогу даже, пожалуй, пешком допрыгать до станции Чандлера. Окрыленный результатом эксперимента, я подключил скафандр к пульту управления и подал ток. Система опорного пункта активировалась. Через несколько десятков секунд я получил отчет, что все блоки функционируют нормально, имеется незначительное повреждение с наружной стороны возле двери шлюза, реактор отключен, но может быть запущен. Насчет повреждения — дело понятное — мои рук дело, это я оторвал заклинившую панель ручного управленеия шлюзом. Остальное радует.

Выдохнув, сплюнув через плечо и мысленно постучав по деревянной ложечке Маркова, забытой в вездеходе, я запустил реактор. По гениальной задумке конструкторов сделать это можно было только вручную. Подключился к консоли дистанционного контроля и спешно покинул опорный пункт. Спешно — значит, бегом. Шлюз уже работал в автоматическом режиме, но, должен признаться, я немало понервничал, ожидая, когда закроется внутренняя дверь и раскроется наружняя. Забравшись в вездеход и проклиная себя за непредусмотрительность, я отогнал его метров на пятьсот по дороге, так, чтобы скальная гряда прикрыла нас от взрыва, если что-то с реактором пойдет не так. Если он решит вдруг меня убить, как тех спасателей. Я ведь тоже спасатель, хоть и категории «Д».