Станислав Михайлов - Жемчужина

• Название: Жемчужина
• Автор: Станислав Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

Продолжение романа «Эра воды».

Действие, в основном, на древнем Марсе. Главные герои те же.

Технологическая НФ в антураже покорения Солнечной системы: с элементами мистики, личным героизмом и нетривиально развернувшейся любовной историей.

Это роман о Поле Джефферсоне.

История парня из недалекого будущего: молодого ученого, судьбою заброшенного на Ганимед.

Мир к тому времени насытился и отошел от материально-денежных мотиваций; основным стимулом развития стало научное любопытство.

Люди приступили к исследованию и преобразованию планет Солнечной системы, создавая на них земные условия для жизни. Ганимед — крупнейший из Галилеевых спутников Юпитера — был одним из первых пробных камней в этой игре. И он же оказался яблоком раздора между двумя социальными группами: преобразователями и натуралистами.

---

В принципе, я мог бы странствовать и дальше, обрастая вещами и даже знакомствами. Я мог бы носить накладные волосы. Придумать себе новое имя. Обменивать краденое на честно нажитое, оказывать людям различные, в том числе, сомнительные услуги, или просто заняться ловлей водорослей… Да, пожалуй, я мог бы стать ловцом водорослей и дожить так до скончания века — своего или Жемчужины, смотря что произойдет раньше.

Но я нуждался в Лиен. Я испытывал незнакомое чувство, напоминающее неутолимый голод, заставляющее думать о ней и разгорающееся сильнее, когда ее образ становился ярче в памяти. Кроме того, Пол говорил о необходимости сказать ей о ритуале. И назвать имя: «Катя». Правда, я уже запутался в его указаниях. Что она должна сделать — вспомнить о чем-то или провести этот ритуал? Пола я не слышал давно, и переспросить не мог.

А еще у меня была промежуточная цель — тайник Дсебы. Долгая еда, хранившаяся в его стенах, имела немалую ценность, и, вполне возможно, найдется еще какая-нибудь пожива. Да и просто надежное убежище никому не помешает. Я бы даже прожил там несколько девятней, чтобы уложить мысли, продумать планы, посмотреть миражи…

С этими думами отошел ко сну, с ними же и проснулся.

Утро нанесло прохладу, как это бывает в здешних приморских краях, я слегка озяб.

Хлопком в ладоши подозвал пасшегося в окрестностях ксенги. У панцирных скакунов прекрасный слух, да и голова у них варит, на мой взгляд, не хуже, чем у некоторых людей. И стреножить их на ночь, в отличие от валаборов, не надо — они прекрасно знают свое место и роль, и пожалеет хищник, решивший посягнуть на их территорию. Даже небольшая стая зауров трижды подумает, прежде чем напасть на ксенги. А ведь один заур без особого труда справится с невооруженным взрослым мужчиной…

Взобравшись в седло, я продолжил путь.

Побережье загибалось к югу, следовательно, место моего назначения уже не слишком далеко…

Миновали еще двунадевять дней, когда я, путешествуя вдоль восточного берега Мессем, достиг окраины южной пустыни. Она не столь сурова, как та, сыном которой я считаюсь, но живности и растительности в ней не много — в основном, мелкие ящерицы да насекомые.

Невысокие плоские холмы подступают здесь к самому морю, а между ними лежат высохшие глинистые просторы, местами оживляемые скудными кустиками пустынника с листьями в форме птичьей лапы, густо усыпанного несъедобными темно-фиолетовыми ягодами. Ягоды эти, покрытые словно бы длинными жесткими волосами, годятся человеку только в качестве рвотного. У пустынника длинные и упрямые корни, они проникают на большую глубину, поэтому иногда его можно встретить в таких местах, где ничто больше не растет.

Там, где близко к поверхности подступает грунтовая вода, появляются пятна травы-семихвостки или даже заросли мелса или окрайницы — засухоустойчивых кустарников, живущих, обычно, в паре. Знающему человеку они укажут, что можно копать колодец, а то и намекнут на близость к открытому источнику — возможно, невдалеке бьет ключ или булькает скромный родничок.

Потрескавшаяся почва, высушенная до крепости камня, иногда сменяется «шелестящей пустыней» — словно бы тридевять женщин тридевять лет били посуду и топтали ее, раскидывая кругом — целые поля черепков, шуршащих и позвякивающих под когтями ксенги. И хотя люди, действительно, когда-то жили здесь, сомневаюсь, что их жены наколотили столько кувшинов и чаш.

А если наколотили, значит, забыли вымести осколки от беды за порог — и беда пришла. Страна ведь была обитаемой. Давно. Но не так давно, чтобы об этом не осталось памяти. Заброшенный храм Милостивого — не из самых древних. Да и попадавшиеся то там, то тут полуразрушенные стены домов без крыш, протяженные каменные заборы, загоны для скота, межевые камни — надежные признаки некогда плодородной земли и богатых пастбищ. И не нашествия врагов убили эту землю. Ее убило солнце. Солнца стало слишком много, вода ушла, жители перебрались в другие края. Обычная история, многократно повторявшаяся в мире людей.

До руин храма Милостивого оставалось около трети пешего перехода, но не он был мне нужен. Подъезжал-то я как раз с той стороны, где находится тайник, о котором говорил Дсеба, так что имело смысл приступать к поискам.

Стараясь не отдаляться от моря, я объезжал холм за холмом, и еще до наступления тьмы обнаружил искомый. Выдала его старая каменная кладка изгороди у самого подножия — вероятно, здесь были подсобные помещения храма. Странно, что пустынник еще не добрался сюда. Заросли кустов окрайницы и мелса и длинный голубовато-зеленый язык травы указывали на родник с текущим от него ручейком.

Ксенги легко проломился сквозь запутанные ветви — так и есть, в борту холма вырублена лестниц, почти не заметная со стороны, если не приглядываться нарочно.

Оставив скакуна пастись, я поднялся по старым ступеням на вершину. Она оказалась ровной и совершенно пустой. Для тристинов, пожалуй, жарковато, но какие-нибудь колючки вполне могли бы укорениться… Ну, и где же «ноздреватый камень»? И камней-то, почитай, нету, как специально все убрали…

Но вот, едва ли не на самом краю площадки, я заметил округлый бульник, словно притащенный сюда из другого места. И цвета он был не ржавого, как весь этот холм, а светло-серого. И отверстия в нем, действительно, походили на ноздри. Оглядев его поближе, заметил я и что-то вроде норы, ведущей под основание камня. Только вот, незадача, палки-то никакой с собой не прихватил, забыл.

Не спускаться же? Взял в руку сандалию и просунул в дыру так глубоко, как получилось. Уперся в твердое. Пошевелил — ничего. Судя по разведке, никто там не прятался. Правда, некоторые насекомые, да и ядовитые ящерицы, настолько малы, что… Но и палка тогда не поможет.

Расслабившись, я поднял скорость реакции так высоко, как смог, и медленно ввел руку в нору. По плечо. Пошевелил пальцами, нащупал ручку, ухватился за нее, потянул на себя. Без заметного сопротивления она выдвинулась почти до самого наружного отверстия. Я огляделся. Никаких изменений на площадке не произошло. Сама ручка была сделана таким образом, что внешне не казалась плодом человеческого труда — камень, закатившийся в щель.

Где-то здесь должна опускаться плита… И я принялся мерить шагами вершину холма. На мое счастье, она была не так уж и велика. Вскоре под ногой дрогнуло, и я, повинуясь инстинкту, отскочил назад. Но не опасность подстерегала меня, а напротив, радость, ведь я нашел вход в тайник Дсебы!

Внутренне ликуя, но не теряя бдительности, я спрыгнул вниз и дождался, пока плита остановится. Сойдя с нее, я, видимо, активировал возвратный механизм, и она поднялась, закрыв уже бледнеющее небо позднего солнцепада.

Темнота.

Но вот засветились оранжевые фонарики, размещенные по стенам на высоте моей груди, и я осмотрел помещение. Первым делом проверил стенные хранилища. Обычно в наших комнатах они располагаются между светильниками. Так было и здесь. Большинство оказались заполненными капсулами с долгой едой — специально обработанной смесью питательных веществ, совмещенной с напитком. Они замыкались без доступа воздуха и могли не одно девятилетие сохранять первоначальные свойства. Невкусно, но надежно.

В некоторых отделах лежали запасные фонарики. Один был заполнен топливными стержнями, я тут же дозарядил свой выжигатель и взял прозапас. В соседнем я обнаружил еще один выжигатель, его решил пока не брать, и двудевятку кольцевателей. Нож для разделения топливных стержней не нужен: они раскладываются на пластины произвольной толщины простым вращением, и так же могут собираться обратно.

Похоже, тут готовились серьезно.

Когда я добрался до дальнего угла, стена передо мной разошлась и глазам предстал ктар. От неожиданности я чуть не сел прямо на пол, но успел взять себя в руки. Нет, не самодвижущаяся повозка, следующая нити, так ошеломила меня — ктарами приходилось пользоваться и раньше. Но именно эту повозку я видел, когда разговаривал с Полом. Она должна привезти меня к морю. И если поплыть, можно без особого труда добраться до острова, под которым прячется Лиен. Как просто!

Слишком просто…

Нельзя доверять чрезмерной простоте, она может обернуться ловушкой или совпадением. Однако нельзя игнорировать простое решение, оно может оказаться всего лишь прекрасным простым решением. Так учил Дсеба и, думаю, Армир согласилась бы с ним.

Ктары обычно парные: одна едет вниз, другая — вверх. Скорее всего, я смогу вернуться. Если погибну, мой ксенги не растеряется, он найдет дорогу к людям или останется свободным. Здесь лишь окраина пустыни, добежит до зелени — от островка травы к островку…

Заметив, что чувствую ответственность перед украденным верховым животным, я улыбнулся. Это моя слабость. Одна из многих, врожденных или приобретенных в результате опыта и размышлений: считать женщин — равными; беречь неразумных существ; относиться к вещам как к живым. Последнее, кстати, появилось не очень давно, и я не знаю, откуда. Не думаю, что оно рационально, в отличие от первых двух.