Гюстав Флобер - Зороастр

• Название: Зороастр
• Автор: Гюстав Флобер
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5—8474—0204—х ISBN 5—8474—0214—7

Эта книга соприкасает читателя с исчезнувшими цивилизациями Древнего мира.

Персия, Иудея, Карфаген, легендарные цари и полководцы Дарий, Зороастр, Гамилькар встают со страниц исторических романов, вошедших в сборник.

---

Фраорт, дрожа от страха и непомерной усталости, упал на колени пред своею госпожой и коснулся пола челом:

— Встань на ноги, — коротко сказал ему царь, — и отдай отчет в делах царицы.

— Постой, — спокойно произнесла Атосса. — С какою целью великий царь привел ко мне этого человека?

— Ради своего удовольствия, — отвечал Дарий. — Говори, негодяй! Начни свой доклад, и если мне не понравится, как ты считаешь, я велю распять тебя.

— Царь живет вовеки, — едва мог выговорить Фраорт.

— Царица тоже живет вовеки, — заметил Дарий. — В каком же положении находятся поместья царицы в Экбатане?

При этом вопросе Фраорт, видимо, ободрился и приступил к быстрому перечню запасов, скота и рабов.

— В нынешнем году я засеял тысячу десятин пшеницей, которая скоро поспеет к жатве. Пятьсот девятин я засеял другим зерном. Поля, засаженные арбузами, приносят роскошный урожай с тех пор, как в прошлом году я прорыл большие канавы по направлению к дороге. Что касается плодовых деревьев и виноградников, то они находятся в превосходном состоянии, но за недостатком дождя виноград еще не цвел ни разу. Что же до сбыта всего урожая хлеба, вина, масла и плодов, то я уверен, что мы получим от продажи никак не менее ста талантов золота.

— В прошлом году было продано всего на восемьдесят пять талантов, — заметила царица, делавшая вид, будто слушает доклад с величайшим интересом. — Я довольна тобой, Фраорт. Скажи мне теперь, сколько числится рогатого скота, овец и рабов, и много ли умерло последних в этом году?

— Теперь налицо пятьсот голов рогатого скота, а в последние два месяца родилось сто телят. Вследствие засухи, корм в этом году почти совершенно погиб, а сена от зимы осталось мало. Поэтому я отправил множество рабов с верблюдами в дальние равнины на восток, откуда они ежедневно возвращаются с большими возами сена, хотя и грубого сорта, но все же годного для корма. Стада пасутся это лето на склонах Загроша. При весенней стрижке было шесть тысяч овец и две тысячи коз; шерсть уже продана за восемь талантов. Что касается рабов, то вот как я придумал их устроить. В числе пленников, приведенных к нам два года тому назад, после войны, было много молодых людей. Я купил им жен у скивских купцов. Скивы продают всех своих женщин по очень низкой цене. Это отвратительные создания, говорящие на каком-то варварском языке, ню они очень сильны и выносливы, и я уверен, что они будут необыкновенно быстро плодиться и приносить большой барыш.

— Ты говоришь удивительно красно, — перебил его царь. — Но царице желательно знать некоторые подробности. Ты понимаешь, конечно, что в пограничной стране, как Экбатанская область, часто является необходимость защищать поля и стада от разбойников. Распорядился ли ты вооружить рабов для этой цели?

— Пусть царь не гневается на своего слугу, — ответил без запинки Фраорт. — В Экбатане стоит многотысячное царское войско, и всадники постоянно объезжают страну. Я не вооружал рабов, предполагая, что мы находимся в полной безопасности под охраной царских воинов. Впрочем, если великий царь повелит мне…

— То ты окажешься в состоянии вооружить их немедленно, не правда ли? — прервал его Дарий. Он пристально вглядывался в Атоссу; ее лицо оставалось в тени.

— Нет, — возразил Фраорт, — ибо у нас нет оружия. Но если царь пожалует нам мечей и копий…

— К чему это? — спросила Атосса. Она совершенно успокоилась, увидав, что ей нечего опасаться промаха со стороны Фраорта. — На что мне военная сила для защиты поместий, находящихся в расстоянии дневного пути от царской крепости? Одна мысль о том, что они носят, оружие, сделает всех моих рабов лентяями и буянами. Оставьте им их заступы и плуги, пусть они работают в то время, как воины сражаются. Сколько всего-навсего у меня рабов, Фраорт?

— При последней переписи было четырнадцать тысяч семьсот пятьдесят мужчин, десять тысяч двести шестнадцать женщин и не менее пяти тысяч детей. Но я надеюсь…

— На что тебе такое множество? — спросил Дарий, круто повернувшись к царице.

— Многие из них выделывают ковры, — отвечал Фраорт. — Царица получает ежегодно пятьдесят талантов от продажи ковров.

— Все ковры в царских покоях сотканы в моих мастерских, — сказала с улыбкой Атосса. — Я занимаю видное место среди купцов.

— Но, ведь, я, вероятно, и не дешево заплатил тебе за них, — сказал царь, которому, наконец, наскучило вести этот допрос.

Дарий разочаровался при первом взгляде на Фраорта. Он думал увидеть сильного, решительного мужчину, которого легко привлечь к участию в бунте или государственном перевороте, затронув его честолюбие. Но перед ним предстал традиционный лукавый, сметливый мидийский купец, бледный и робкий, столь же мало способный на смелый захват верховной власти, как любой торгаш-еврей из Вавилона. Очевидно, он был простым орудием в руках царицы; Дарий досадливо топнул ногой при мысли о том, что, в конце концов, он, может быть, обманулся, и царица действительно писала Фраорту только по поводу своих поместий и не было причин опасаться восстания.

Дарий был горяч и стремителен. Его инстинктивные решения были по большей части справедливы, и он тотчас же, не задумываясь, приводил их в исполнение, но лукавство было ему совершенно чуждо, и он был плохим стратегом. Он всегда спешил действовать, не любил выжидать, и своим успехом был обязан этой необычайной быстроте. В первые три года своего царствования он выиграл девятнадцать битв и низложил девятерых самозванцев, но никогда не случалось ему открыть заговор или подавить восстание, прежде чем они успевали вспыхнуть. Поэтому он часто находился в руках Атоссы и нередко она сбивала его с толку своим умением скрывать хитрую ложь и своим удивительным спокойствием и хладнокровием в самых затруднительных обстоятельствах. В своем простосердечии он считал положительно невозможным для кого бы то ни было лгать, не обнаруживая ни малейшего смущения, и всякий раз, как он пытался поставить Атоссу в такие условия, что она должна бы, казалось, неизбежно выдать себя, он встречал с ее стороны непостижимую безмятежность, которую вынужден бывал приписать тому, что она права, как бы сильно ни говорила против нее очевидность.

Царь пришел к заключению, что в настоящем случае он ошибся — Фраорт неповинен в каких-либо мятежных замыслах, и решил отпустить его.

— Ты должна быть очень довольна этим докладом, — сказал он, смотря в упор на Атоссу. — Как видишь, ты получила более подробные известия о своих делах, и гораздо скорее, чем если б отправила письмо. Отпусти этого негодяя и скажи ему, чтоб он вперед исправнее посылал свои отчеты, иначе ему придется скакать сюда сломя голову для их доставки. Можешь пойти отдохнуть теперь, — прибавил он, вставая и выталкивая из комнаты Фраорта.

— Ты хорошо распорядился. Я довольна тобою, Фраорт, — холодно сказала Атосса.

Прекрасная царица опять осталась одна и опять стала разглядывать себя в зеркало, на этот раз более критически. Повертываясь к свету то одною, то другою стороной, она нашла, что в эту минуту она чуть-чуть, бледнее обыкновенного. Никто другой не заметил бы этой перемены, но от Атоссы она не ускользнула, и царица слегка нахмурила брови. Но тотчас же чело ее разгладилось, и она улыбнулась сама себе счастливою улыбкой. Она с полным успехом отвратила от себя страшную опасность.

Она надеялась сначала, что ей удастся предупредить Фраорта о том, как ему следует действовать, но свидание произошло так скоро, что ей пришлось встретиться с своим главным поверенным без подготовки. Она знала его трусливый характер и имела поэтому основание опасаться, что он выдаст ее, надеясь выпросить себе у царя помилование в награду за сведения, которые он мог ему сообщить. Но роковой момент миновал благополучно и больше нечего было бояться. Атосса опустилась на подушки и предалась сладостным размышлениям о тех страданиях, какие она причинила Негуште.

Выйдя из покоев царицы, Дарий сдал Фраорта страже, приказав позаботиться о нем, и направился к саду. Было еще рано, но он искал уединения и думал, что Негушта, по обыкновению, придет в сад перед полуднем. А, между тем, ему хотелось скрыться от придворных и от царицы. Миновав мраморные ворота, он шел медленно по розовой аллее, обрывая по временам нежные лепестки, упиваясь почти с детскою радостью ароматом свежих цветов и вдыхая сладостную теплоту летнего утра. Он допустил ошибку и рад был уйти в такое место, где мог спокойно обдумать это обстоятельство.

Царь уже достиг мраморной беседки и хотел было обогнуть ее, но, проходя мимо отворенной двери, увидал на полу женскую мантию. Ом поднялся по ступеням и вошел.

На мраморных плитах лежала Негушта, вытянувшись во весь рост, с закинутыми над головой руками. Лицо ее было страшно бледно, раскрытые губы казались совершенно бескровными. Она была похожа на мертвую. Белая тиара почти упала с ее густых волос и длинные черные кудри разметались беспорядочною массой. Пальцы ее были крепко сжаты и лицо носило выражение такого страдания, какого Дарий не мог и представить себе, какого он никогда не видал на лицах воинов, павших в бою.